Друг или враг? - [39]

Теперь мы подошли к последнему моменту — ее любовной связи с немецким офицером. Эта связь, по словам Луизы, была следствием не только физического влечения, но и чувств. Луиза призналась мне, что она «жаждала этой любви». Но разве женщина может любить мужчину и не одобрять его принципов и взглядов? Здесь есть некоторая натянутость, но она останется, если допустить, что женщина часто влюбляется в мужчину независимо от его взглядов и убеждений. Существует много дружных супружеских пар, где муж и жена любят друг друга, но где он голосует за консерваторов, а она — за лейбористов. Каждый, вероятно, знает немало счастливых супружеских пар, где мужья увлекаются гольфом или играют в бридж, тогда как их жены не могут отличить первого от второго. Нередки случаи, когда католички вступают в брак с протестантами. Короче говоря, женщина влюбляется в мужчину независимо от его убеждений.

Мне кажется, что любовная связь Луизы с немецким подполковником была для нее своего рода отдушиной. Все говорит за то, что в действительности она не любила подполковника. Если бы Луиза любила его, она вряд ли говорила бы о нем так прямо. Связь с ярым нацистом была для Луизы своего рода спасательным поясом в этом море переживаний, а не чем-то глубоким и постоянным, что могло бы в корне изменить ее взгляды. Таков был мой окончательный вывод.

После нескольких дней размышлений я пришел к заключению, что Луиза истинная патриотка, а не немецкий тайный агент, и рекомендовал голландскому правительству ходатайствовать перед английскими властями об ее освобождении.

VIII

Однако английские власти не разделяли полностью мою точку зрения. (Следует заметить, что, хотя в то время я не сомневался в искренности Луизы, факты, на которых я построил свою теорию, позволяли делать самые различные выводы. Они давали возможность придерживаться точки зрения, диаметрально противоположной моей.) И хотя голландские власти дополнили свое ходатайство моей длинной нотой, английская контрразведка считала, что подозрения с Луизы еще не могут быть сняты. Однако после длительной переписки английские власти согласились освободить ее при условии, что она немедленно вылетит в Голландию в сопровождении английского и голландского представителей. Это не рассматривалось как официальная высылка Луизы из страны, но таково было их условие.

И вот в один из солнечных летних дней 1945 года надзирательница тюрьмы доставила Луизу на аэродром, где передала ее мне и английскому офицеру. Луиза сразу же села в ожидавший нас самолет, который быстро поднялся в воздух. Он приземлился в аэропорту вблизи Вассенара, где нас ждала служебная машина. Мы отправились в Амстердам и там в «Американском отеле» заказали номера для меня и английского офицера.

Английский офицер, удостоверившись, что Луиза благополучно прибыла на родную землю, решил, что его обязанности на этом кончаются. Я же, не желая оставлять девушку одну в поисках дороги к родительскому дому, счел своим долгом проводить ее. Я и Луиза пожали руку английскому офицеру и снова сели в машину. Через четыре часа попали в городок, где раньше жила Луиза. По мере того как машина приближалась к ее дому, она волновалась все сильнее и сильнее. От нетерпения Луиза даже наклонилась вперед. Она называла мне знакомые места, говорила, что многое изменилось с тех пор, как она была здесь последний раз, что город кажется ей очень уж маленьким. Наконец мы подъехали к ее дому. Это было большое и красивое здание, стоящее поодаль от других домов.

Я остановил машину метрах в пятидесяти от ворот и, повернувшись к Луизе, предложил ей остаться в машине: лучше, если я подготовлю ее родных, ведь они долгое время не получали от нее никаких известий и могли решить, что ее уже нет в живых. Она согласилась и осталась ждать в машине, но я чувствовал, что ей не терпится скорее обнять своих родных. Из разговоров с ней я знал, что она очень любила свою мать, брата и сестру и уважала отца, который жил отдельно.

Я вошел в дом и позвонил. Долгое время никто не открывал, но вот дверь открылась и показалась женщина. В ней не было даже отдаленного сходства с Луизой, а когда она заговорила, я сразу понял, что она принадлежит к другому классу. (Вначале я принял ее за служанку. Однако позднее выяснилось, что бедные семьи, чьи дома были разрушены во время бомбардировок, а также эвакуированные жили в свободных домах.)

Увидев человека в офицерской форме, женщина растерялась. Я поздоровался с ней и спросил, не смогу ли я несколько минут поговорить с матерью Луизы.

На лице женщины я заметил удивление и беспокойство.

— Боюсь, что это невозможно, сэр, — ответила она наконец.

— Почему же я не могу ее видеть? — настойчиво спросил я.

— Она умерла четыре года назад…

Это был первый удар.

— Отчего она умерла?!

— Ее дочь Луизу немцы приговорили к смертной казни. Это было, дай бог памяти… зимой 1941 года. Немцы посадили Луизу в «Апельсиновую гостиницу». Ее мать каждый день ходила к тюрьме, думая, что ей, может быть, удастся передать Луизе продукты и теплые вещи. Зима была лютая. Она часами простаивала на морозе… простудилась, заболела воспалением легких и умерла.