Друг государства. Гении и бездарности, изменившие ход истории - [4]

Особые споры в стане «ревизоров» вызвала способность Месмера вводить больных в транс (термина «гипноз» тогда еще не существовало, его ввел позже английский врач Джеймс Брэйд). Ученые опасались, что поскольку этот метод полностью отдает пациента во власть доктора, то последствия его применения могут быть самые ужасные. «Всегда мужчины магнетизируют женщин: устанавливающиеся в этих целях отношения — несомненно, только отношения больной к своему врачу, но этот врач мужчина, — писал в секретном отчете королю все тот же Жюсье. — Какова бы ни была болезнь, она не лишает нас нашего пола и не избавляет нас целиком от власти другого пола». Справедливо ли это замечание? По всей вероятности, да, и хотя известный русский физиолог Иван Тарханов по этому поводу заметил, что «в данное время не существует ни одной судебно-медицинской экспертизы, в которой факт, к примеру, убийства, как последствие внушения был бы доказан с положительностью», полностью исключать такой вариант было нельзя. Потребовались годы, чтобы вернуть гипноз на службу медицине. В тот же момент практика месмеризма была в Париже запрещена, а сам доктор Месмер посрамлен.

Покинув Францию, Франц Антон возвратился в родные пенаты. Но Австрия не оказала ему гостеприимства — правда, на этот раз не из-за его научных убеждений. Теперь высшему свету пришлись не по вкусу его якобинские взгляды, особенно на фоне кровавой вакханалии Французской революции. Месмера выслали из страны, и последние двадцать лет жизни он незаметно прожил в Швейцарии, под Цюрихом. Его поклонники и последователи, которых тем не менее было немало, зачастую даже не знали, что их гуру еще жив. Для общества автор «теории животного магнетизма» умер намного раньше своей физической смерти.

Так кем же был Месмер на самом деле: шарлатаном или все-таки революционером от медицины? Скорее всего, ни то ни другое. С точки зрения современной науки его теория была неверна, но тем не менее ограниченное использование магнитов в лечебном процессе именно благодаря ему было признано уместным. Через десятки лет в число медицинских методов вернулся трансовый сон, впервые примененный именно Францем Антоном. Скорее всего, он был орудием истории, которое, через ошибки и заблуждения, продвигало человечество вперед.

Все это открытая часть биографии Месмера. Но яркая личность, обставлявшая свою деятельность театральными эффектами, которым позавидовал бы Споттисвуд, нанизала на свое имя массу туманных мифов и легенд. В салонах шептались, что он вовсе не врач, а маг. Что Месмер был послан тайными обществами для того, чтобы приоткрыть завесу сакральных знаний для народов Европы. Что первый мистик века граф Калиостро — его секретный друг и сподвижник. Но тем ощутимей атмосфера тайны, витающей на Загородной улице Вены, где начинал свой блистательный путь ученик Парацельса, холеный бонвиван и пытливый интеллектуал Франц Антон Месмер.

Генрих Троянский. Генрих Шлиман (1822–1890)

Нас было трое студентов-первокурсников, устремивших очарованные взгляды в прошлое. В семнадцать лет академическое величие Ключевского кажется скучным, и маяками для нас служили биографии совсем других ученых: авантюристов, фантазеров, самоучек. Поэтому мы любили Генриха Шлимана, и каждый мечтал откопать свою Трою.

Да и как не любить, не чужой ведь человек. Двадцать лет бродил он по тем же улицам, что и мы, в первом браке был женат на купеческой дочке Кате Лыжиной, прекрасно говорил по-русски — даже не верится, что первыми учебниками «великого и могучего» для него послужили архаичная «Телемахида» Василия Тредиаковского и фривольные стихи Ивана Баркова. Здесь, в Петербурге, герр Шлиман успешно занимался бизнесом. Его деловая биография может стать украшением любого экономического журнала. Но вот что удивительно: богатство не было конечной целью коммерсанта, деньги он воспринимал как инструмент. Все гениальные комбинации ему пришлось изобрести, чтобы исполнить мечту — оживить легендарный Илион.

Родителей не выбирают

По Шлиману сходили с ума американцы: он воплотил пресловутую american dream — из грязи поднялся в князи. Его отец, пастор из маленького немецкого городка Анкерсхаген, был еще тот прохвост. Каждое воскресенье он провозглашал с амвона городской церкви слово Божье, а потом отправлялся веселиться с разбитными красотками в ближайший кабак. Моральные качества святого отца были настолько сомнительны, что после скоропостижной смерти его супруги пол-Анкерсхагена принялось строчить кляузы «куда следует» — мол, дело со смертью фрау нечисто. Кого боги хотят погубить, того они лишают разума: уже немолодой Эрнст Шлиман нарочито скоро женился на шестнадцатилетней любовнице, чем подкинул следствию очевидный мотив преступления. Стражи закона копали глубоко: факт женоубийства не доказали, зато выяснили, что в течение многих лет уважаемый пастор слишком вольно обращался с церковными финансами. Эрнста отрешили от должности, но тот был калач тертый: он ограбил собственных детей, забрав деньги, завещанные им матерью. Чтобы отпрыски, не дай бог, не взбунтовались, их отправили восвояси: маленький Генрих уехал в Фюрстенберг учеником одного из тамошних купцов. Разговор об Эрнсте Шлимане нужно закончить одной маленькой деталью: за всю жизнь этот ничтожный тип высек единственную искру, но ей было суждено разгореться в пожар великого открытия — именно он прочел сыну «Илиаду» Гомера.