Дрожь - [34]

– Привет, Латика, – выдохнула Веда. – Ты меня вызывала?

Гейдж бросил на Латику суровый взгляд, а она проделала феноменальную работу, притворяясь, что не заметила этого.

Голос Латики стал сладким и тёплым как персиковый коблер (Прим.: Коблер (от англ. сobble – «булыжник, мостить булыжниками») – пирог-перевертыш: начинка снизу, а тесто сверху. Похож на крисп или крамбль, с той разницей, что сверху не рассыпчатая крошка, а печенье или булочки ).

– Да, сладкая. Ты забыла подписать бумаги для оплаты мистером Харрисоном его эндоскопии завтра утром.

Гейдж сверлил взглядом Латику, удивляясь, почему она никогда не использовала этот приятный тон с ним. Он втянул воздух, когда раздался голос Веды.

– Боже, у меня сегодня такая неразбериха. Несколько человек ушли на праздник, и я предполагаю, что нахожусь в полном раздрае.

– Всё хорошо, сладкая, – ответила Латика. – Вот почему я здесь.

– Спасибо, что помогаешь мне.

Царапающий звук ручки по бумаге разнесся в тишине. Краем глаза Гейдж заметил Латику, наблюдавшую за ним. Зная, что она выискивала в выражении его лица, он сделал так, чтобы удерживать свой взгляд и тело полностью отстраненными от Веды. Гейдж попытался сосредоточиться на крохотном количестве пациентов, сидящих в зале ожидания, и ослабил галстук, когда почувствовал, что тот начал его душить.

Веда по-прежнему использовала тот же шампунь, и каждый раз, когда он глубоко вдыхал, аромат возвращал его память к той ночи, что они провели вместе, вновь разрушая всю сдержанность. С каждым глотком воздуха его дыхание становилось отрывистым, а пальцы дрожали все сильнее. Гейдж вновь видел её полные губы, приоткрывшиеся в экстазе. Губы, которые она не разрешила поцеловать ни разу. П одатливость её упругих изгибов под его жадными пальцами, изгибов, которые она не позволила ему увидеть, отказываясь снять платье. Приятное тепло её киски, сжимающей его член, который сейчас стал таким же жёстким, как был в ту памятную ночь. Он всё ещё мог чувствовать её бархатные стенки, втягивающие его член.

Гейдж облизал губы, когда они совсем пересохли.

Как и раньше, мужчина испытывал необычное чувство умиротворения , пока готовил ей завтрак на следующее утро, и слишком знакомое чувство утраты, разрушившее его в тот момент, когда он понял, что она ушла.

Зажмурив глаза, он накрыл лоб рукой и был потрясён от осознания, что тот оказался влажным.

Молчание затянулось, и Гейдж знал, что Латика сделала это не просто так, давая ему взглянуть на этот момент, на них обоих.

Он отказался доставить любой из них удовольствие увидеть пот, собирающийся у него на лбу, или даже мимолетный взгляд.

А затем Веда мягко прошептала:

– Всем счастливого 4 июля (Прим.: 4 июля – в США национальный праздник – День независимости )!

И её аромат улетучился.

С ердце мужчины упало к его же ногам.

– Счастливого 4 июля, сладенькая, – сказала Латика. – Спокойной ночи.

Гейдж сжал кулаки, втянул воздух и, поворачиваясь к Веде, прошептал:

– Счастливого 4 июля.

Но она уже ушла, торопясь к автоматическим стеклянным дверям лестничной площадки, обхватив себя руками.

Гейджа затрясло. Он чуть не последовал за ней, но что-то помешало ему двинуться вперёд. Мужчина сунул руки в карманы, пока оценивал её попку. Она выглядела такой же мягкой в голубом костюме, какой и ощущалась под его жадными пальцами той ночью, когда она позволила ему обладать ею.

Их первый и единственный раз.

Его дыхание стало частым и шумным.

Гейдж повернулся лицом к Латике.

Её проницательные глаза изучали его поверх оправы очков, а губы сморщились.

Он поднял руку.

– Не надо.

– М-м-м-хм-м-м.

***

Сегодня вечером мероприятие.

Сегодня вечером, 4 -го июля, в ночном клубе отеля Тенистой Скалы на крыше, где фейерверки освещали небо, и гремела музыка в стиле «хаус», Веда Вандайк наконец-то собиралась убить Тодда Локвуда.

Без отвлечений. Без оправданий. Без исключений.

Это был клуб с возрастным ограничением от двадцати одного года и старше , так что Коко здесь не будет, чтобы всё испортить своими выразительными глазами и слащавой улыбкой. Гейджа также не было видно. От двух этих образов здравомыслие Веды стремительно восстановилось, и она стала еще на один шаг ближе к получению того, зачем пришла.

Чтобы унять демонов в её сердце. Чтобы освободиться от эмоциональной клетки, в которой она была заперта в течение многих лет. К следующему животному, на котором она поставит крест.

На один шаг ближе к номеру два.

Но сейчас, когда девушка покачивала телом под грохот музыки, сотрясающей пол, Веда оставалась сосредоточенной на своем номере один.

Горький привкус водки до сих пор согревал её язык – единственный напиток, который она употребила.

Только один.

В самый раз для снятия напряжение и расслабления самой себя , чтобы спустить курок, но не так много алкоголя, чтобы быть слишком опьяненной и позволить себя снять.

В середине танцпола полураздетые тела кружились вокруг неё. Эхо от разговоров и смеха переплеталось и сливалось с музыкой. П рожекторы мелькали, но совсем не подходили к красочным фейерверкам в звёздном небе над головой.

Веда откинула голову назад, позволяя глазам закрыться, пока водка согревала её вены. Она вдыхала запах океана, который, казалось, присутствовал в каждом уголке острова Тенистая Скала.