Дрожь - [2]

Одна из немногих вещей, что доставляла покой.

С того места, где Веда расположилась в баре и наблюдала за вечеринкой, пока удерживала между своими красными губами и посасывала кислый леденец с яблочным ароматом, она проследила за тем , как мужчина исчезал в толпе. Более двухсот человек собралось в эту ночь, одевшись лишь в красное или черное, как своего рода дресс-код, который позволял пить и танцевать под тентом из белой ткани, развивавшейся от дуновения приятного вечернего бриза.

Веда моргнула и закрыла глаза, почувствовав, как кто-то остановился у бара рядом с ней. Она почувствовала его силу, даже не обернувшись. Запах его лосьона после бритья щекотал её ноздри. Он отбрасывал внушительную тень. Бешеное сердцебиение, словно сирена, предупреждало о вторжении в её пространство, которое больше ей не принадлежало.

Она вцепилась в бронзовый медальон, с силой сжала его в руке и позволила острым краям врезаться в ладонь, чтобы отвлечься от собственных мыслей.

Его низкий голос настиг её , но она не подала виду, даже не повернула голову в сторону мужчины.

– Как быстро мир забывает, что человек сделал с тобой, хах?

Неспособная остаться отрешенной от его слов и от правды, заключавшейся в них, Веда ухватилась за прядь волос и уставилась на человека рядом с собой.

Парень в безупречном смокинге оперся локтями о стойку. Встретившись с ним глазами, она высунула леденец на палочке изо рта. Его костюм был скроен совершенно идеально, и мускулистые руки просматривались сквозь ткань пиджака. В олосы мужчины были длиннее на макушке и немного короче по бокам. Густые темные локоны выглядели мягкими и ниспадали естественными волнами, их слегка шевелил океанский бриз, который заставлял танцевать драпирующую ткань шатра.

– Даже мои собственные родители – чистокровные итальянцы, отказываются признавать, что они не могли бы существовать, если бы не королевы Африканской диаспоры, – произнес он.

Веда искоса посмотрела на оливковую кожу мужчины , которая выглядела немного влажной, и не могла понять, был ли тому причиной туман, исходящий от океана в ста метрах от них , или это был просто естественный блеск его кожи.

Уголки полных розовых губ незнакомца приподнялись в тот момент, когда она посмотрела на него широко открытыми глазами, исследуя его силуэт. Густые брови. Прямой нос. Точеные черты лица. Тело, за обладание которым большинство женщин было бы способно на убийство.

Она позволила себе смотреть. Были милые мужчины, были великолепные мужчины, а также были умопомрачительные. Он же был умопомрачительным от первого до последнего дюйма. Ни одной выбившейся пряди волос. Ни дюйма непроглаженной ткани костюма.

Взглядом Веда скользила по его телу в попытке найти хоть малейший изъян, и становилась лишь злее от осознания того, что таковых не было. О на не доверяла каждому мужчине , и это правда. Этот же слишком опытный. Слишком безупречный. Очевидно, рожденный в богатстве, которое требовало благоразумия любой ценой, и поэтому его невозможно было прочесть. Невозможно узнать.

Не то , чтобы это было важно. Она приехала домой не для того, чтобы запасть на какого-то избалованного богатого парня. Даже если его глубокие карие глаза, казалось , раскрывали её словно скальпелем.

– Вы часто разрушаете помолвки?

Её сердце ускорилось от его слов и заработало упорнее , чтобы можно было высказаться ему в глаза.

– Я не терплю разрушение!

– О, нет? Вы со стороны невесты или жениха?

– Жениха, – заявила она, глядя в его темные карие глаза.

– Неужели? – его улыбка стала шире.

Возвратив свое внимание к гостям вечеринки, Веда снова провела языком по леденцу, пока один из многочисленных гостей проходил мимо.

Она проследила взглядом за неуклюжим светловолосым мужчиной, осмотрела закатанные рукава рубашки и задержалась на черной как уголь татуировке на его запястье. Номер «23» кричал ей с его загорелой кожи.

Волосы на затылке встали дыбом, леденец в её руке задрожал и упал на пол из-за ослабевших пальцев.

– Черт, у неё тугая киска.

Веда вцепилась в перила балкона, пока крик обжигал её горло, ощущая, как пламя разрывало её внутренние стенки.

Его липкие ладони лежали на перилах прямо поверх её рук. Удушающее хрюканье отравляло слух девушки.

Замутненный слезами взгляд упал на его руку и впился в татуировку с номером «23» на запястье, до тех пор, пока слезы не ослепили её , сделав цифры расплывчатыми.

Но Веда помнила.

Она помнила число «23» так отчетливо, как помнила ожог. Невыносимое пламя в её киске, когда он порвал её девственную плеву. Украл её девственность. Разделил её надвое. Она помнила кровь, стекавшую вниз по внутренней поверхности бедра. Она помнила, как билось сердце, пока её рвали на куски.

Она помнила.

Веда следила за ним, не в силах успокоить свою вздымающуюся грудь. Она помнила их всех, кроме одного, но из тех девяти животных, которые вторглись в её разум и сердце, она помнила его отчетливее всех. Не только эту татуировку «23» на его запястье, она помнила его лицо, его запах и имя. Тодд.

Тодд Локвуд.

Он был её номером один. Причина номер один из десяти, ради которой она вернулась на жалкий остров Тенистая Скала, штат Калифорния. Причина номер один из десяти, что разрушит эту помолвку. Причина номер один из десяти, почему она не дышала. Единственный вдох за десять лет, вернувший её в прошлое, в ту ужасную ночь. Веда не могла дождаться, чтобы увидеть его последний вдох.