– Сегодня утром вам не помешает выпить по лишней чашечке кофе, джентльмены, – сказал Свенсон. – Полярная станция «Зебра» все ещё ждет нашей помощи, и хотя я уверен, что никто больше не погибнет, но все равно там чертовски холодно и неуютно. Ледовая машина на ходу почти час, так, по крайней мере, мы надеемся. Прямо сейчас мы погружаемся, проверяем, как она действует, а потом готовим торпеду к пуску – двух, по–моему, хватит и пробиваем себе дорогу к станции.
Через двадцать минут «Дельфин» снова был в своей стихии, на глубине 150 футов от поверхности моря – или, точнее, ледового поля. Минут десять, не забывая, конечно, отмечать на штурманской карте наше положение относительно станции «Зебра», мы крутились так и сяк, пока не убедились, что ледовая машина работает нормально, засекая ледяные хребты и ущелья со своей обычной фантастической точностью. Коммандер Свенсон удовлетворенно кивнул головой. – Вот теперь порядочек, – он обернулся к Хансену и командиру торпедистов Миллсу. – Можете приниматься за дело. Если хотите, сходите с ними, доктор Карпентер. Или зарядка торпедных аппаратов уже набила вам оскомину?
– Ни разу не видел, – ответил я чистую правду. – Спасибо, пожалуй, я так и сделаю.
Свенсон относился к людям так же заботливо, как и к своему любимому «Дельфину», поэтому все подчиненные были преданы ему безгранично. Он знал или подозревал, что я не только угнетен смертью брата, но и встревожен чем–то еще. Он, конечно, уже слышал, что я провел ночь, беспокойно и бесцельно слоняясь по центральному посту, хотя даже словом об этом не обмолвился, даже не поинтересовался, как мне спалось, и понимал, что я буду рад отвлечься, найти какое–нибудь занятие, помогающее хоть на время освободиться от забот и волнений. Вероятно, этот человек с необыкновенно острым умом ещё многое знал и о многом догадывался. Но думать сейчас об этом не имело смысла, поэтому я выбросил все из головы и отправился вслед за Хансеном и Миллсом. Миллс напомнил мне штурмана Рейберна, он тоже выглядел скорее свежеиспеченным выпускником колледжа, чем высококвалифицированным специалистом, но это, по–видимому, только лишний раз доказывало, что я медленно, но неотвратимо старею.
Хансен подошел к панели на стенде глубины и внимательно изучил группу лампочек. Ночной сон пошел лейтенанту на пользу: если не считать иссеченной ледышками кожи на лбу и скулах, он полностью вернулся в свое обычное состояние бесшабашно–циничного рубахи–парня, был свеж, бодр и готов к работе. Он показал рукой на панель.
– Контрольные лампочки торпедного отсека, доктор Карпентер. Каждая зеленая лампочка говорит о том, что торпедный люк закрыт. Шесть люков открываются прямо в море – мы их называем носовыми крышками, – а шесть служат для загрузки торпед в аппараты. Всего двенадцать лампочек, но мы изучаем их очень и очень внимательно. Чтобы убедиться, что горят только зеленые. Если загорается хоть одна красная – то есть одна из шести верхних, тех, что связаны с наружными крышками, – ну, тогда дело плохо, верно? – Он взглянул на Миллса. – Все зеленые?
– Все зеленые, – откликнулся Миллс.
Мы двинулись дальше, миновали кают–компанию, по широкому трапу спустились вниз, в матросскую столовую, а уже оттуда направились в носовой торпедный склад. Когда я заглядывал сюда в прошлый раз, сразу после выхода из Клайда, здесь спали в койках девять или десять человек. Сейчас койки пустовали. Нас уже ожидали пять человек: четверо матросов и старшина Боуэн, которого не склонный к официальности Хансен величал попросту Чарли.
– Сейчас вы увидите, – повернувшись ко мне, заметил Хансен, что офицеры вполне заслуженно получают денег больше, чем матросы и старшины.
Пока Чарли со своими доблестными морячками будет тут бить баклуши за двумя защитными переборками, нам придется идти и проверять аппараты. Строго по наставлению. Ну, что ж, холодная голова и стальные нервы – для наших подчиненных нам ничего не жалко.
Боуэн засмеялся и отдраил люк в первой защитной переборке. Мы перешагнули через восемнадцатидюймовый порожек, оставив пятерых моряков позади, подождали, пока люк будет снова задраен, потом отдраили люк в следующей переборке и, переступив ещё через один порожек, очутились в тесном торпедном отсеке. Дверь была оставлена открытой и даже закреплена специальным захватом.
– Все точно по инструкции, – сказал Хансен. – Оба люка открыты одновременно только во время зарядки торпедных аппаратов… – Он открутил несколько металлических рукояток на задней крышке аппарата, протянул руку, достал микрофон на стальной пружине и нажал кнопку. – Готовы к проверке аппарата. Все ручные рычаги закрыты. Лампочки зеленые?
– Все лампочки зеленые… – Голос из динамика над головой прозвучал металлически–гулко и как–то безлико.
– Вы же их только что проверяли, – тихо заметил я.
– А теперь проверяем ещё разок. Все та же заботливая инструкция, он улыбнулся. – Кроме того, мой дед умер в девяносто семь лет, и я не против побить этот рекорд. Семь раз отмерь – один раз отрежь… Какие там у нас должны быть, Джорж?
– Третий и четвертый.
На круглых задних крышках торпедных аппаратов виднелись медные таблички с цифрами: 2, 4 и 6 по правому борту и 1, 3 и 5 по левому. Лейтенант Миллс предлагал использовать средние аппараты на каждом борту. Сняв висящий на переборке фонарь в резиновом чехле, Миллс направился к номеру 3. Хансен проговорил:
