Древо Жизора - [36]

— Кто эти люди? — спросил Жан у Бертрана де Бланшфора.

— Лучше тебе не знать их настоящих имен, — ответил магистр.

Потом состоялся ковен, подсмотренный бедняжкой Алуэттой, за что несчастней нянька Ригильды де Сен-Клер заплатила жизнью. Руководил мерзостным праздником сам Бертран де Бланшфор под именем: Вафомэ.

Несколько его тамплиеров принимали участий под разными причудливыми кличками, подобным той, которую получил жизорский комтур. Отныне он был не просто Жан де Жизор, а Жанико Полиссон. Озорник Жанико.

На следующий же день после ковена гости уехали из Жизора, и лишь та, которую во время шабаша называли Морриганой, осталась. Жан проснулся утром в постели и обнаружил ее рядом с собой.

— Я полюбила тебя, милый Жанико, — сказала она, ласкаясь щекой о его грудь. — Я хочу, чтобы ты взял меня в жены.

«Значит, так тому и быть», — подумал Жан, целуя нежные сосцы Морриганы и воспламеняясь свежим желанием.

Ему было хорошо с ней, лучше чем с Алуэттой, хотя и она не очень-то была похожа на женщину его мечты, Жанну.

— Сколько лет тебе, Морригана, и как твое настоящее имя? — спрашивал он ее, отдыхая после очередного порыва любовного ветра.

— Лет? — улыбалась она. — Может, сто, а может, тысяча. Люди говорят, что мне еще только двадцать. А зовут меня Морригана, и это и есть мое настоящее имя.

Но вскоре выяснилось, что у Морриганы есть-таки настоящее имя, и зовут ее Бернардетта де Бланшфор. Она оказалась родной дочерью магистра Бертрана и было ей двадцать лет от роду. Жан сам не мог понять, что с ним происходит, заклятая ведьма околдовала его — стоило ему разлучиться с Бернардеттой хотя бы на час, как он начинал тосковать по ней. Свадьбу сыграли в начале августа. Обряд венчания проходил в церкви, где некогда служил отец Бартоломе, скончавшийся от грудной жабы два года назад. Теперь здесь совершали церковные обряды три тамплиера — Филипп де Перпиньян, Андре де Лаксале и Анри де Равенкрупп. Накануне свадьбы под вязом прошел еще один ковен в честь праздника сбора урожая, который у древних кельтов назывался Лугнассар. Михайлов день также был отмечен ковеном, и хотя Озорник Жанико охотно участвовал в этих радениях, его коробило, когда он видел, как его законная жена Бернардетта, вновь превратившись в Морригану, отдается какому-нибудь Дюмюэлю или Либикоко. В день Всех Святых в Жизоре снова был ковен в честь древнего кельтского праздника Аллуэна, и во время радений Барнардетта согрешила с собственным отцом. Этого Жан уже не мог стерпеть, и когда гости разъехались, решил, что пора положить конец такой жизни. Но как это сделать, он пока не знал. Случай распорядился так, чтобы желание жизорского комтура исполнилось.

Это произошло на Святки в том году, когда Жану де Жизору должно было исполниться восемнадцать лет. Стоял студеный зимний вечер. Жан возвращался домой, из Шомона, куда ездил навестить мать и сестру, и в том месте, где к шомонской дороге подходит дорога на Париж, ему повстречалась группа всадников во главе с человеком, выдающим себя за Андре де Монбара. Три года Жан ждал их, и вот они решили наведаться в Жизор с каким-то известием.

— Должен вас огорчить, мессир, — сказал Жан, когда он и магистр Андре обменялись приветствиями. — Жизор захвачен негодяями Бертрана де Бланшфора. Они бесчинствуют в замке и устраивают дьявольские радения около старинного вяза. Я бы хотел, чтобы ваши люди избавили меня от непрошеных гостей. Сейчас как раз подходящий момент. Их в Жизоре всего семеро, не считая мелкой прислуги и дочери де Бланшфора, колдуньи Бернардетты, которая еще называет себя Морриганой. Вас шестеро, да я с вами. Я представлю вас как моих родственников из Шомона, мы нападем на них врасплох и перебьем.

— Зачем же убивать? — возразил было Андре де Монбар. — Может быть, нам удастся наставить их на путь праведный и принять в свое братство. Ведь они рыцари.

— Они поклоняются дьяволу, — перебил его Жан. — Это отпетые мерзавцы. Они на моих глазах совершали человеческие жертвоприношения, и их следует истребить, как бешеных собак. О вас они говорили часто. Они считают вас коварным самозванцем, которого надо сжечь живьем на костре, а прах развеять по ветру.

— Какое канальство! — вспыхнул Андре де Монбар. — Немедленно едем в Жизор! Я покажу им, где раки зимуют!

Удача способствовала коварному плану жизорского комтура — в тот день в Жизоре и впрямь находилось только семеро тамплиеров Бертрана де Бланшфора — шевалье Дени Фурми, кавалер Люк де Годон, комбаттанты Гуго де Ромбаль, Филипп де Перпиньян и Андре де Лаксале, а также два легионера, несших караульную службу у ворот замка. Выдав тамплиеров Андре де Монбара за своих шомонских родственников, Жан провел их в замок, как бы ненароком поинтересовавшись, где теперь остальные пятеро. Филипп де Перпиньян был в часовне, а четверо других ужинали в гостиной зале. Ворвавшись туда, тамплиеры Андре де Монбара выхватили из ножен мечи и воскликнули:

— Босеан!

— Босеан! — откликнулись тамплиеры Бертрана де Бланшфора.

— Да здравствует Тампль! — крикнули первые.

— Да здравствует Тампль! — согласились вторые.

— Проклятье Бертрану де Бланшфору! — прокричал тут Жан. — Да здравствует великий Магистр Андре де Монбар!