Древо жизни - [25]

Только Бешеный не простерся при этих словах на песке, чтобы хищные чудовища его не заметили. Он смотрел во все глаза и не мог поверить в то, что они видели.

Провозвестник подошел к трем чудовищам-убийцам, медленно провел руками по их когтям, клювам и рогу и помазал себя кровью их жертв.

Потом руками прикоснулся к горящим, как угли, глазам животного Сета и тотчас же приложил их к своим глазам.

Поднялась песчаная буря, заставившая Бешеного броситься на землю. Буря была страшной, но короткой; ее сменил ледяной ветер...

Когда Бешеный осмелился поднять глаза, Провозвестник сидел на скале.

Никаких следов чудовищ вокруг не было.

— Господин... Это было... только ужасное видение?

— Конечно, друг мой. Такие существа живут лишь в воображении напуганных людей.

— И все же среди нас есть мертвые... Разорванные в клочья!

— Это жертвы сокола, которого наше присутствие привело в ярость. Зато я теперь знаю то, что хотел узнать, и мы нанесем свой первый громоподобный удар!

Бешеный подумал, что ему все привиделось, жара подействовала или миражи, это часто случается в пустыне. Да-да, наверняка... Только отчего глаза Провозвестника стали кроваво-красного цвета?!

19

Перед тем как отправиться на бирюзовые копи Синая, расположенные к юго-западу от медных рудников, где они отбывали наказание, Секари приготовил снадобье, которое составил из тмина, меда, сладкого пива, известняка и растения под названием «шерсть павиана». Смешав и отфильтровав компоненты, он получил напиток, который был необходим для поддержания тонуса и отпугивания многочисленных рептилий, которых было полным-полно в пустыне. Он принял и дополнительные необходимые меры: натер все тело протертой луковой массой, чтобы отпугивать змей и скорпионов. Его средство имело также то преимущество, что оно обостряло все пять чувств человека, что совершенно нелишне в чужой обстановке.

Только Кривая Глотка отказался от этих предосторожностей, но он был так зол, что даже рогатая змея не рискнула бы его укусить.

— Тебе известны секреты растений, Секари? — удивился Икер.

— До того, как натворил огромные глупости, я был садовником и птицеловом. Посмотри сюда: у меня на шее шрам от большого шеста, на концах которого на крюках подвешивались кувшины с водой. Тысячи и тысячи раз я таскал его на этом месте! Моей специальностью была охота на птиц в садах. Я их очень люблю, этих славных пичужек, но среди них есть такие, после которых в саду не остается ничего! И если не вмешаться, то они съедят все подчистую. И тогда я своим капканом и сеткой ловил птиц, чтобы заставить их понять, что они должны искать пищу в другом месте. Всех, кроме перепелов, которые, в конце концов, попадали в жаркое, я выпускал. Ты не поверишь, но я научился с ними разговаривать! С некоторыми я даже мог договориться: достаточно было посвистеть, подражая их пению, как они начинали облетать мой сад стороной.

— А в чем заключались твои... огромные глупости?

Секари заколебался.

— Понимаешь, в нашем деле нельзя все объявлять в налоговую службу, иначе не сможешь свести концы с концами. И один писец-контролер заинтересовался мной. Это был здоровенный мужик с очень уродливым лицом и прыщавым носом. С виду будто бы работяга, который умел прикинуться неподкупным и честным, хотя врал, глазом не сморгнув. Короче говоря, когда он стал следить за мной, я поставил капкан. Со своей неповоротливостью этот идиот, разумеется, попался в сетку, и его придушило. Никто о нем не жалел, но суд все же признал меня виновным. Поскольку все имело вид несчастного случая, меня не приговорили к смертной казни, но с рудников я еще долго не выйду.

— Да, нам с тобой не везет на налоговых чиновников! А ты не надеешься сократить срок каторги за счет хорошего поведения?

— Именно по этой причине я и веду себя так тихо. Скромный и услужливый — таков мой девиз. Так обо мне отзываются и стражники.

— Ты знаешь что-нибудь о бирюзовых копях?

— Нет, но говорят, что там работа не такая тяжелая, как в медных.

— А почему нас туда отправляют?

— Совершенно не представляю себе. Если хочешь совет, то берегись Кривой Глотки.

— Он со мной скорее дружелюбен, чем жесток, — заметил Икер.

— Вот как раз это и настораживает. Это убийца, хотя приговорен только за воровство, побои и ранения. Я уверен, что он ненавидит тебя и ломает с тобой комедию.

Икер потер пальцами свои амулеты и серьезно задумался над предупреждением. Действительно, позабыв свое первое впечатление, он слишком легкомысленно ослабил самозащиту.

Именно ему, ученику писца, доверили нести треугольный камень сокола Сопду, накрытого тканью. В этом районе не слышно было о разбойничьих нападениях, но все же безопаснее было заручиться поддержкой богов.

— Вот мы и у цели, — сказал стражник.

Место[9] выглядело величественно. Горные цепи уходили в бесконечность и обрамляли плато, которое было как бы в стороне от горных теснин и поднималось над ними. Кое-какие колючие растения, просветы между горами, карьеры желтого и черного песчаника, красные холмы и сильный ветер оживляли пейзаж — одновременно враждебный и чарующий.

Караван, состоявший из стражников, каторжников и вьючных ослов, которые несли пищу и воду, стал подниматься по тропинке, ведущей на плато.