Древо Мира Грез - [41]

— О чем говорил Край? Что за предательство?

Выражение лица Линда, как я заметила, способно меняться в считанные секунды. Мгновение назад — хулиганский взгляд, озорной и веселый, а сейчас — хмурая маска повседневности.

— Нам надо найти дом Анари. Есть не хочешь? — равнодушно спросил Линд.

Я представила, как буду давиться едой под мрачным взглядом Линда и покачала головой. Хотя в животе уже давно урчало и требовало ограбить едоллу[37].

— Зато я хочу, — выслушав очередную жалобу от моего желудка, решил Линд. — Пойдем. Здесь недалеко лучшая едолла в Аттоле. Надеюсь, тебя это устроит?

* * *

Я вяло ковырялась в тарелке: наесться уже успела, и аппетит пропал. Хотя такие вкусные пирожные попались, что я бы не отказалась их каждый день на завтрак получать.

Линд с интересом изучал листочек с маршрутом, выторгованным у владельца едоллы за пару арэнов. На мой взгляд, грабеж средь бела дня, но Линда это нисколько не смутило: мол, информация важнее, чем какие-то монеты.

— Понятно, — Линд свернул листок и отхлебнул нектара. — Я примерно представляю, куда идти. Эй!

Линд удивленно уставился на фейку, удобно рассевшуюся на краешке стакана и как раз запускающую сложенные вместе ладони в нектар.

— Не порти момент! — сварливо отозвалась Дзинь и зачерпнула нектара, да побольше. И тут же взлетела, так что щелчок Линда ее не догнал. Показав парню язык, Дзинь опустилась перед моей тарелкой и с удовольствием отправила украденный нектар в рот.

Я с беспокойством оглянулась, надеясь, что никто не увидел Дзинь. К счастью, мы сидели как раз в том месте, где самый любопытный ничего не разглядит: тень от стоящего рядом дерева падала прямо на наш столик, а ветки, протянувшие от дерева почти до самой стены едоллы, закрывали почище всякой ширмы. И все равно я волновалась: чудеса всегда привлекают излишнее внимание. И ладно бы только внимание, но люди готовы не только любоваться на чудо часами, но и потрошить это чудо до тех пор, пока от него не останутся жалкие крупицы научного знания.

И я всегда боялась, что кто-нибудь шибко «реалист» доберется до волшебной феи и разрушит ее также, как до того люди разрушили чудеса эльнолвов.

— Сядь на плечо, Дзинь, и спрячься, — я откинула волосы назад и хлопнула по плечу. Фейка, привычная к моей паранойе, недовольно скривилась, но все-таки перелетела на плечо.

— А ты не зря боишься, — Линд бросил на меня беглый взгляд и отвернулся. Смотреть на меня прямо Линд почему-то избегал. Ну и пропасть с ним. — Это опасно.

— Я знаю, но Дзинь у меня осторожная, даже если что, она сможет за себя постоять, — Я прикрыла фейку косами. От нектара Дзинь-Дзинь стала чуть тяжелее, чем обычно. — В крайнем случае, улетит.

— Или покусаю, — ворчливо подтвердила кровожадная фейка.

Линд закашлялся, украдкой пряча улыбку в салфетку, и покачал головой.

— Вообще-то, как раз фее мало что угрожает. Я говорил о тебе.

— Обо мне?

Линд помедлил и сказал — очень неохотно сказал, надо заметить, будто бы был не до конца уверен в своих словах:

— В древних преданиях говорится, что феи редкие гости нашего мира, но иногда они перебираются в мир людей, чтобы сопровождать единственного человека. Того, которого выберут они. Такие люди обладают особенной силой, и если эту силу украсть, то можно стать равным Надзирателям… А если украсть не только этот дар, то можно… стать равным Создателю, — Линд пожал плечами. — Конечно, это старая и глупая легенда, но феи тоже старые и глупые легенды, а одна из них сидит у тебя на плече и вздыхает от переедания.

Дзинь и правда тяжко вздохнула и икнула. Еще бы — мелкая умудрилась запихать в себя целое пирожное, размерами почти такое же, как и сама фейка.

Занятная легенда. Я вздохнула и задумалась.

— А почему я, Исследователь, не знаю этой легенды?

Линд поморщился, будто выпил горькое зелье из чеснока и лука, и выдавил:

— Эта легенда не известна. По сути, это детские сказочки моего отца. Все это ерунда, Весси, полная ерунда.

— И… отец твой верил в эти легенды? — помедлив, задумчиво протянула я.

Линд с такой силой поставил стакан на стол, что несчастный предмет мебели аж подпрыгнул, а с ним и я. Черноволосый едва слышно прошипел что-то, похожее на «как я ненавижу» и с досадой отвернулся.

— Хватит о семье, — со свистом выдохнул он.

Ненавидит! Все-то он ненавидит! Я прикусила губу и опустила глаза. Скорей бы вернуться в Академию! С этим человеком невозможно говорить!

Подавив горькое чувство обиды, огненным комом нарастающее в сердце, я быстро подняла глаза, чтобы высказать Линду все, что я думаю о нем и его дурацкой манере разговаривать… И осеклась. Такого странного, пронзительного взгляда я еще не видела. В нем сквозила такая боль и такая горечь, что слова застряли у меня в горле. В синих глазах застыла старая боль, боль застарелая и затаенная от всех.

Линд почти тотчас же отвел глаза в сторону, но мне и этого краткого мгновения вполне хватило, чтобы передумать и гадости говорить, и обижаться.

— Извини, — тихо пробормотала я и поднялась.

* * *

Наверное, этот дом построили еще два столетия назад. Он был настолько древним, что одна его половина уже полностью обвалилась, и в ней хозяйничали витые побеги растений, дикие полевые цветы и юркие птицы, оживляющие место звонким щебетанием или резким, хриплым карканьем. Под красной черепичной крышей чернело заброшенное гнездо ласточки, а на дереве, разросшемся на месте бывшей залы, висел большой, жужжащий улей. Злые пчелы, раздосадованные вторжением незнакомой птицы, как раз отвоевывали свою территорию и кружились вокруг дерева, как мотыльки вокруг фонаря.