Древняя Русь: наследие в слове. Добро и Зло - [37]
Три «сына» Сварога воплощают стихии огня, света и ветра, который разносит огонь и рассеивает свет: Перун, Свентовит (Дажь-бог), Стрибог. Все три предстают ипостасями триединого бога — своего отца, Триглава; это языческая Троица, которая в своей триипостасности правит небом, землей и огнем. Говорят иногда о преисподней, но это сомнительно: умерших хоронили «на распутьях» — «на ветру», или сжигали на костре. Земля-кормилица не ассоциировалась с подземным царством. Взгляд славянина устремлен не вниз, а вверх, в небо.
Триединство стихий как представление языческой Троицы легко выявляется из летописных рассказов, отражающих языческие традиции восточных славян. Мстя за убийство мужа, князя Игоря, княгиня Ольга уничтожает убийц из племени древлян с помощью огня, земли и ветра (сжигает в бане, закапывает во рву, насылает на деревлянский град птиц с запаленной паклей). Византийский историк описывает погребальный ритуал воинов Святослава: погибших сжигают на кострах, предварительно закопав под ними (в землю) пленных и женщин, а затем погружают прах в струи реки, предварительно окропив его кровью младенцев и петухов — символ небесного огня. В одном средневековом тексте Стрибог прямо называется богом неба, воздуха и ветра, Дажь-бог — богом солнца и живительной силы, Переплут — богом почвы, корней растений, вообще — вегетативной силы; воздух, огонь, земля представлены и здесь.
Часто отсутствует указание на воду как четвертую стихию; это показательно. Система порождения мира в представлении древних славян предполагает, что земля «вышла из воды», поэтому вода остается самой священной стихией; с нею связано и очищение в крещении, и языческое гадание. Вода персонифицируется довольно поздно, уже на третьем, внучатом уровне божеств, быть может, в Мокоши. Мокошь — единственное женское божество, поэтому именно она олицетворяет все сущности, свойственные «женской» половине рода: влажная, холодная, темная... короче — смерть. Богиней смерти считали ее многие исследователи.
Интересно дублирование имени Святовит (Свентовит) и Даждь-бог; это бог, ведающий всё видимое; в отличие от Сварога, символа пространственных измерений, Дажьбог выражает идею времени. Святовит остался у западных славян; русичи, как известно, «Дажь-божи внуци». Количество внуков или их имен (что одно и то же) увеличивается. Хорс — тоже солнечное божество. Велес — «скотий бог». Купало, Лада и просто дѣдъ, и просто Родъ.
Похоже, что божества в своем именослове символически соединяют в систему все знания о природе и мире, накопленные к тому времени, когда имена появляются одно за другим. Они предстают как бы отвлеченными терминами естественно-научного содержания, — разумеется, в том виде, как это было удобно жрецам. Время-пространство, верх — низ, стихии — все укладывалось в стройный ряд представлений, ныне уже вряд ли восстановимых. Если, например, за соотношением Сварог (позже — Симаргл) — Святовит можно видеть обозначение ночного и дневного неба, т. е. исчисление в сутках, то «внуци» третьего поколения, ведя свой счет «по солнышку», в повороте земли вокруг оси и солнечного диска отсчитывают времена года. Все остальные «поздние» божества столь же многофункциональны, поскольку связаны с несколькими стихиями сразу.
Древние боги, имена которых созвучны арийским словам — Сварог, Стрибог, Симаргл, быть может, и Перун, — этически амбивалентны, эти боги безразличны к добру и злу; их «внуци» уже дают оценочно этические различия. Добро и Зло расходятся в этически равноценную оппозицию, создавая мерцающую сеть нравственных характеристик. Более того, некоторые исследователи полагают, что существовали и социальные предпочтения в отношении к природным божествам. Главные боги восточных славян, значение которых велико, а сущность понятна, — Перун и Велес (Волос) совершенно четко разграничивают народ на дружинников-воинов (часто — не славян) и на крестьян (обычно славяне) или же на торговцев и воинов — в противопоставлении их тем же крестьянам. Потому мы и знаем о Перуне и Велесе хоть что-то, знаем, что эти два бога были покровителями целых «классов», связанных к тому же с известной этнической принадлежностью большинства представителей этих «классов». Правдоподобно мнение, согласно которому Перун и Велес — знаки отношения «двух разных фратрий древневосточных славян, восходящие к близнечному мифу» (Золотарев 1964, с. 283). Молот Перуна и пастуший посох Велеса — символы производственной мощи; высокий холм и беспредельная степь — места их пребывания; гром и молнии одного вполне соотносятся с теплым летом на травных лугах, что присуще другому. Велес амбивалентен. Слишком близок он к земле, чтобы не возникло связанных с ним представлений о культе предков. Это — божество охотников и скотоводов, но не землепашцев, которым ближе Ярило, Купала и даже Хорс. Именно Хорс ответствен за поведение человека на своем жизненном пути; существует правдоподобное предположение, что от этого имени происходит типично русское слово
