Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо [заметки]

Шрифт

Интервал

Рождение Всеволода в разных летописях отмечено под 1029 или 1030 г. Следующее известие о нем помещено под 1053 г., когда «у Всеволодародися сын, и нарече имя ему Володимер, от царицы грекини», дочери византийского императора Константина IX Мономаха (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. М., 2006. С. 425). Далее Повесть временных лет сообщает, что Всеволод постоянно жил при отце, в Киеве, «бе бо любим отцемь паче всея братьи, его же имяше присно у собе». Он же закрыл глаза Ярославу и похоронил его «в раце мороморяне [в мраморном гробу], Ярослав церкви святое Софье» (по В.Н. Татищеву, на церемонии погребения присутствовал также Изяслав Ярославич).

Родился в 1024 г. В 1043 г. Ярослав женил Изяслава на Гертруде, сестре польского короля Казимира I (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 388); ее православное имя, кажется, было Елена (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000. С. 366). По летописным известиям, до 1052 г. Изяслав княжил в Турове, а после смерти старшего брата Владимира Ярославича был переведен на его место в Новгород.

Родился в 1027 г. и до смерти Ярослава княжил во Владимире-Волынском.

Имеется в виду вторая жена Ярослава, княгиня Ингигерд-Ирина (см. о ней: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 425).

В дошедших до нас списках Повести временных лет год рождения Игоря не означен. По данным Татищева, он родился в 1036 г. (Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1—2. М., 1993. С. 669, примеч. 27).

В различных списках Повести временных лет рождение Вячеслава датировано 1033 или 1036 г. Татищев называет 1034 г. (Там же).

Причем не только на Руси, но и вообще у славян. В хронике Козьмы Пражского под 1055 г. находим схожее завещание чешского князя Брячислава I своим сыновьям, «дабы всегда старейший имел верховную власть и стол княжения, а все его братья и все, кто из княжеского рода, были бы под его властью». Польский князь Болеслав III Кривоустый перед смертью (1137) «роздал отдельным сыновьям своим определенные части в Польше. Оставляя старшему город Краков, он установил, чтобы всегда тот, кто старейший в его роде, имел этот город, так чтобы если старейший умрет или откажется от своего права, то вступал бы во владение этим городом тот, кто во всем роде после него старейший» (письмо папы Иннокентия III к архиепископу Гнезненскому, 9 июля 1210 г.). Польский хронист Кадлубек разъясняет, что мысль Болеслава заключалась в том, «чтобы старшему принадлежали и княжение краковской области и княжеская власть». В отличие от славян «германский мир не знал ничего подобного» (Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. Т. I. Киевская Русь. М., 1938. С. 142; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 8—13).

Родословная великих князей по Воскресенской летописи («Начало православных государей и великих князей Руских») сообщает, что у Владимира Ярославича был еще и другой сын, по имени Ярополк. Однако всего вероятнее, что это лицо легендарное, поскольку упомянуто лишь однажды и безотносительно к каким бы то ни было событиям середины — торой половины XI в.

Родословная великих князей особо отмечает, что Владимир Ярославич «на Киеве не сеживал».

Всеслав Брячиславич сел на полоцком столе после смерти отца в 1044 г.

Ср., напр.: «…и оттоле увидят иные страны, какую любовь имеют Греки с Русью» (договор Игоря с Византией, 944 г.).

Сыновья Владимира по женской линии происходили от разных матерей (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 246—266).

Б.Д. Греков считал, что этот термин ввел в научный оборот А.Е. Пресняков (см.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 490). Н.Н. Коринный в этой связи пишет о военно-политической и церковной «диктатуре трех старших Ярославичей» (см.: Коринный Н.Н. Переяславская земля X — первая половина XIII века. Киев, 1992. С. 69).

Родился предположительно в 1043 или 1044 г.

Владельца «первой русской книги» — знаменитого Остромирова Евангелия, рукописи, датируемой 1056—1057 гг. Из приписки, сделанной на ее полях писцом диаконом Григорием, известно, что супругой Остромира была некая Феофана, греческое имя которой соблазняет исследователей Яросла видеть в ней дочь князя Владимира и греческой царевны Анны (см.: Поппэ А. Феофана Новгородская // Новгородский исторический сборник. Вып. 6 (16). Л.; Новгород, 1997. С. 102—120). В 1054 г. Остромир и Феофана должны были быть пожилыми по меркам того времени людьми (не моложе 40—45 лет), поскольку диакон Григорий призывает благословение не только на них самих, но и на «чядом ею и подружием чад ею», то есть на их детей и внуков.

Приписка диакона Григория в Остромировом Евангелии сообщает, что Изяслав держит «обе власти», то есть Киев и Новгород.

Древнерусский Юрьев — это современная Белая Церковь. Город был основан на р. Рось в 1032 г. Его название — Юрьев (в летописях также Гюрьгев, Гургев) — связано с христианским именем князя Ярослава — Георгий.

С конца X в. по вторую половину XII в. подчинявшаяся непосредственно Константинопольскому патриархату (см.: Мошин В.Л. Николай, епископ Тмутороканский // Seminarium Kondakovianum. Т. V. Praha, 1932. С. 54—55).

Епископская кафедра во Владимире-Волынском появилась двумя десятилетиями позже, а в Смоленске — только в XII в.

По всей видимости, имеется в виду дележ доходов с города, примеры чему встречаются и в более позднее время (завещание Ивана Калиты).

Известие Татищева, подтверждаемое летописным указанием на то, что на Любецком съезде 1097 г. дети Ростислава получили «в отчину» Перемышль и Теребовль. Труднее решается вопрос о предыдущем место пребывании Ростислава. Распространенное мнение о том, что Ростислав после смерти Ярослава получил во владение Ростов (со ссылкой опять же на свидетельство Татищева), грубо искажает показание историка, которое на самом деле помечено 1052 г. и выглядит так: «Преставися Владимир, сын Ярославль, старейший, в Новегороде… По нем остался сын его Ростислав в Новгороде и Ростове» (Татищев В.Н. Собрание сочинений в 8 т.: История Российская. М.; Л., 1962—1964 (репринт: М., 1994— 1995). Т. II. С. 81). Таким образом, Татищев говорит не о наделении Ростислава Ростовской областью при разделе Руси между Ярославичами, а о наследовании им всего новгородского удела покойного отца Владимира Ярославича. Кроме того, достоверность татищевского показания в данном случае сомнительна ввиду того, что Новгород по смерти Владимира должен был отойти к следующему по старшинству брату — Изяславу, как о том и свидетельствуют летописи. Так что, возможно, следует согласиться с Карамзиным, что до вокняжения во Владимире-Волынском Ростислав, «не имея никакого удела, жил праздно в Новгороде» на иждивении Изяслава (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 2—3. М., 1991. Т. 2. С. 48).

Поруб — глубокая яма, заделанная сверху деревом, с небольшим отверстием («оконцем») для передачи узнику пищи. В летописи фигурирует еще другой вид подземной темницы — погреб (вероятно, подвал в тереме). Судя по летописным известиям, между порубом и погребом существовали различия и по социальному положению заключенных в них людей: Ярослав первый обычно сажали князей, во второй — простонародье.

Южная группировка огузов, ушедшая во второй половине XI в. в Переднюю Азию, получила известность под именем турок-сельджуков. В Северной Монголии существовал обособленный союз девяти огузских племен («токуз-огузы», букв, «девять огузов»), возглавляемый уйгурами.

В летописях встречаются и другие варианты этого имени: Болуш, Булуш.

Древнерусская калька с тюркского «каракалпак» («черная шапка», характерный головной убор этих кочевников).

Многочисленные попытки обобщить имеющийся исторический, археологический и лингвистический материал пока что не привели к формированию единого взгляда на эту проблему. И поныне остается в силе замечание тридцатилетней давности одного из специалистов в этой области, что «создание (фундаментального. — С. Ц.) исследования по этнической и политической истории кипчаков с эпохи древности до позднего Средневековья — одна из нерешенных задач исторической науки» (Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. М., 1974. С. 168).

Наиболее крупные племенные разветвления кыпчаков отмечены в сочинениях восточных авторов XIII—XIV вв. Так, энциклопедия Ан-Нувайри выделяет в их составе племена: токсоба, иета, бурджоглы, бурлы, кангуоглы, анджоглы, дурут, карабароглы, джузнан, карабиркли, котян (Ибн-Халдун добавляет, что «все перечисленные племена не от одного рода»). По сообщению Ад-Димашки, кыпчаки, переселившиеся в Хорезм, назывались тау, бузанки, башкырд. Родоплеменные объединения половцев знает и Повесть временных лет: турпеи, елктуковичи и др. Фиксируемая археологией монгольская примесь среди кумано-кыпчакских племен была достаточно заметна и для современников. Относительно племени токсоба («токсобичи» русских летописей) имеется показание Ибн-Халдуна о его происхождении «из татар» (в данном контексте — монголов). Показательно также свидетельство Ибн аль-Асира о том, что монголы, желая расколоть кыпчако-аланский союз, напоминали кыпчакам: «Мы и вы — один народ и из одного племени…»

Чем и объясняется разнобой в этнографических описаниях куманов- кыпчаков. Например, Гильом де Рубрук (XIII в.) подверстал под единый «куманский» похоронный обряд погребальные обычаи разных этнических групп: «Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке перед пупком чашу. Они строят также для богачей пирамиды, то есть остроконечные домики, и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома… Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира; и они поставили перед ним для питья кумыс, для еды мясо, хотя и говорили про него, что он был окрещен. Я видел другие погребения в направлении к востоку, именно большие площади, вымощенные камнями, одни круглые, другие четырехугольные, и затем четыре длинных камня, воздвигнутые с четырех сторон мира по сю сторону площади». Он же за мечает, что мужчины у «команов» заняты разнообразными хозяйственны ми работами: «Делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки, делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс… делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их». Между тем другой западноевропейский путешественник XIII в. Плано Карпини из наблюдений за «команами» вы нес впечатление, что, по сравнению с женщинами, мужчины «ничего вовсе не делают», разве что имеют «отчасти попечение о стадах… охотятся и упражняются в стрельбе» и т. д.

В.В. Бартольд, в частности, отмечает, что «кипчаки, насколько известно, не находились под властью сильной династии… Были отдельные кипчакские ханы, но хана всех кипчаков никогда не было» (Бартольд В.В. История турецко-монгольских народов // Соч. Т. V. М., 1968. С. 209).

Так называемый Второй Тюркский каганат, восстановленный в 687—691 гг. на месте Восточно-тюркского каганата, разгромленного китайцами в 630 г.

Самое раннее упоминание слова «кыпчак» (и притом в связи с тюрками) встречается именно в древнеуйгурской письменности — на «Селенгинском камне», каменной стеле с руническими (орхонскими) письменами, установленной в верховьях р. Селенги правителем Уйгурского каганата Элетмиш Бильге-каганом (747—759). В 1909 г. памятник обнаружил и исследовал финский ученый Г.И. Рамстедт. Выбитый на его северной стороне текст серьезно поврежден, в том числе четвертая строка, которая имеет лакуну в начальной части. Рамстедт предложил для нее конъектуру: «когда тюрки-кыпчаки властвовали над нами пятьдесят лет…» В настоящее время эта реконструкция общепризнана, причем слову «кыпчак» обыкновенно придается этнический смысл («народ тюрков-кыпчаков»), какового на самом деле предполагать не приходится, поскольку древнетюркские надписи не знают случаев слияния или отождествления парных этнонимов. С учетом вышеупомянутого нарицательного значения слова «кыпчак» начало строки следует читать: «когда презренные тюрки…»

В преданиях племени сеяньто, в свое время также потерпевшего тяжелое поражение от уйгуров, победа последних прямо объясняется вмешательством сверхъестественных сил: «Прежде, перед тем как сеяньто были уничтожены, некто просил еды в их племени. Отвели гостя в юрту. Жена посмотрела на гостя — оказывается, у него волчья голова (волк — мифический предок уйгуров. — С. Ц.). Хозяин не заметил. После того как гость поел, жена сказала людям племени. Вместе погнались за ним, дошли до горы Юйдугюнь. Увидели там двух людей. Они сказали: «Мы — духи. Сеяньто будут уничтожены»… И вот теперь сеяньто действительно разбиты под этой горой».

По всей видимости, «книжный» этноним, который арабские авторы прилагали к группе племен монгольского происхождения, в конце VIII — начале IX в. обосновавшихся в границах среднего течения Иртыша и смежных с юга областей. Отдельные орды кимаков зимовали на берегах Каспийского моря, и в «Шах-намэ» оно даже называется Кимакским морем.

Образ дерева играет значительную роль в мифологии кочевников. Иногда даже говорят об «одержимости» тюрков идеей дерева (Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Новосибирск, 1990. С. 43.). Некоторые тюркские народности Южной Сибири носят имя какого-либо дерева, с которым себя ассоциируют. Дерево как родовое святилище почиталось и в Средней Азии у узбеков племени канглы.

Другой вариант легенды приводит Мухаммад Хайдар (ок. 1499— 1551) в своем «Огуз-намэ»: «И вот пришел Огуз-каган с войском к реке, называемой Итилем (Волга. — С. Ц.). Итиль — большая река. Огуз- каган увидел ее и говорил: «Как переправимся через поток Итиля?» В войске был один дородный бек. Имя его было Улуг Орду бек… Этот бек срубил деревья… На деревьях тех расположился и переправился. Обрадовался Огуз-каган и сказал: «О, будь ты здесь беком, Кыпчак-беком ты будь!»

«Кыпчаки», как одно из подразделений тюркских племен, упоминаются уже в «Книге путей и стран» Ибн Хордадбеха (ок. 820 — ок. 912).

Это не исключает вероятности существования особого племени, называвшегося «кубан»/«куман», — предков кумандинцев Северного Алтая (см.: Потапов Л.П. Из этнической истории кумандинцев // История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968; см. также: www. kunstkamera.ru/siberia — официальный сайт Отдела этнографии Сибири МАЭ РАН. С. 316—323). Для характеристики соотношения этнических терминов «куман» и «кыпчак» стоит отметить также, что в самой «кумано- кыпчакской» среде они отнюдь не являлись синонимами. Не смешивает их и эпос тюркоязычных народов. Только в поздней ногайской эпической поэме «Сорок ногайских богатырей» встречаются такие строки: «Страна куманов, мои кыпчаки, / Пусть садятся на коней добры молодцы!» (Айт десенъиз, айтайым («Если просите, спою…»). Черкесск, 1971. С. 6). Од нако здесь, скорее всего, воспроизводятся достаточно отдаленные и уже не вполне адекватные представления об исторических реалиях XIII в.

На идентичность половцев и куманов указывает летописное выражение: «кумане рекше половци», то есть «куманы, называемые половцами» (см. статью Повести временных лет под 1096 г., Лаврентьевскую летопись под 1185 г., Ипатьевскую под 1292 г.). В.В. Бартольд считал, что «куманская» этнонимика проникла в древнерусское летописание из Византии. Однако этому противоречит, например, наличие «князя Кумана» в летописном списке половецких ханов, убитых во время похода 1103 г. русского войска в степь.

Вот лишь одно характерное высказывание: «Как известно, пигментация волос неразрывно связана с определенным цветом глаз. В отличие от остальных тюрок, черноволосых и кареглазых, белокожие половцы пред ставали в золотистом нимбе волос над яркими голубыми глазами… Столь характерная цветовая гамма половцев, вызывавшая восхищение современников, для историка оказывается своего рода «генеалогическим свидетельством», помогая связать их происхождение с загадочными динлинами китайских хроник («белокурым народом», обитавшим в I—II вв. у северных границ Китая. — С. Ц.), а через них — с людьми так называемой «афанасьевской культуры», чьи погребения III тысячелетия до н. э. были от крыты археологами в Прибайкалье. Таким образом, в океане времен по ловцы предстают перед нами в качестве потомков древнейших европейцев, вытесненных из Восточной и Центральной Азии начавшейся когда-то широкой экспансией монголоидных народов. «Отуреченные» некогда «динлины», они потеряли свою древнюю родину, сменили язык, и общетюркский поток вынес на простор причерноморских степей… уже последние остатки некогда сильного и многочисленного, а теперь вымирающего и теряющего среди других свой облик золотоволосого народа, отмеченного уже признаками своего азиатского прошлого» (Никитин АЛ. Основания русской истории. М., 2001. С. 430—431).

Здесь уместно вспомнить ярко выраженные «монгольские» скулы на знаменитом «портрете-реконструкции» М. Герасимова облика князя Андрея Боголюбского, чьей матерью, как известно, была половчанка.

Сознавая очевидную нелепость рассуждений о европеоидах-блондинах применительно к половцам, но не решаясь расстаться с «соломенной» этимологией термина, Н.Н. Коринный полагает, что «половым» русским людям мог казаться цвет кожи этих кочевников («половцы», то есть «желтолицые») (см.: Коринный Н.Н. Указ. соч. С. 107). Тут одно из двух: либо исследователь никогда не видел солому, либо в жизни не встречал тюрков.

Ср. с летописным: «вся Половецкая земля, что же (есть. — С. Ц.) их межи Волгою и Днепром».

«Слышав же Святополк идуща Ярослава, пристрой бещисла вои, руси и печенег, и изыде противу ему к Любичю об он пол Днепра, а Ярослав [встал] об сю [сторону]» (статья под 1015 г.).

В Киевской летописи под 1172 г. говорится, что князь Глеб Юрьевич «ехал на ону сторону [Днепра] к онем половцем». Словарь М. Фасмера также фиксирует понятие «онополеи, онополовеи,» — живущий по ту сторону реки, производное от церковнославянского «об он пол» (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1971. Т. 3. С. 142).

О позднейших этимологиях слова «половцы», распространенных среди московских книжников конца XV — начала XVI в., можно судить по сохранившимся известиям иностранных писателей. Так, польский ученый и историк Матвей Меховский слыхал, что «половцы в переводе на русский язык значит «охотники» или «грабители», так как они часто, делая набеги, грабили русских, расхищали их имущество, как в наше время делают татары» («Tractatus diabus Sarmatiis, Asiana et Europiana», 1517 г.; цит. по: Скржинская Е.Ч. Русь, Италия и Византия в Средневековье. С. 41). Следовательно, его информатор отталкивался от древнерусского «ловы» — «охота». А по свидетельству Сигизмунда Герберштейна, посла австрийского императора при дворе великого князя Василия III, москвичи того времени производили слово «половцы» от «поле». Следует добавить, что ни тогда, ни раньше, в домонгольскую эпоху, русские люди не примешивали сюда прилагательное «половый».

В этой связи показательны упоминаемые в летописи «половцы Емякове». Иемеки были одним из главенствующих племен в кимакском племенном союзе.

Ср. с тем, что в былине об Алеше Поповиче и Тугарине последний персонаж приезжает в Киев в сопровождении двух серых волков. Историческим прототипом былинного Тугарина, возможно, является летописный Тугоркан — половецкий хан, ставший в 1094 г. тестем Святополка Изяславича и убитый в сражении на р. Трубеж (1096).

Которыми, впрочем, половцы владели в совершенстве. По свидетельству рабби Петахьи, они «отлично стреляют из лука и убивают любую птицу на лету».

Согласно археологическим данным, Тмуторокань была тогда процветающим военным, торгово-ремесленным и церковным центром Северного Причерноморья. Город окружали мощные стены из сырцовых кирпичей, облицованных камнем. Раскопки в жилых кварталах обнаружили следы развитого керамического производства и остатки фундамента большой церкви Святой Богородицы.

По С.М. Соловьеву, Ростислава «манила Тмутаракань, то застепное приволье, где толпились остатки разноплеменных народов, из которых храброму вождю можно было набрать себе всегда храбрую дружину, где княжил знаменитый Мстислав, откуда с воинственными толпами прикавказских народов приходил он на Русь и заставил старшего брата (Ярослава. — С. Ц.) поделиться половиною отцовского наследства. Заманчива была такая судьба для храброго Ростислава, изгоя, который только оружием мог до стать себе хорошую волость, и нигде, кроме Тмутаракани, не мог он добыть нужных для этого средств» (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1—2. С. 341—342). Дальнейшие действия Ростислава, однако, показывают, что Тмуторокань была для него не средством, а целью, что никакая другая волость Русской земли его не прельщала, и меньше всего вдохновлял его пример Мстислава.

Набрать дружину Ростислав мог на нижнем Дунае, где образовалась странная смесь бродячего населения, среди которого, по словам византийского историка Михаила Атталиата, встречались люди всякого языка. Источники свидетельствуют о существовании здесь с X в. вольных русских поселений (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. М., 2004. С. 89— 90; Готье Ю.В. Русские на Балканском полуострове в XI—XIV веках // Ученые записки Московского государственного педагогического института им. К. Либкнехта. Серия историческая. Вып. II. М., 1939. С. 7).

Неожиданное превращение нарушителя спокойствия в почтительного родственника говорит о том, что начиная с этого момента мы имеем дело с летописным пересказом существовавших некогда «тмутороканских хроник», где портрет Ростислава был выдержан в идиллических тонах: «Беже Ростислав мужь добр на рать, возрастом же леп и красен лицем, милостив убогим».

В летописи «котопан». Катепан — первоначально (с IX в.) предводитель воинского подразделения византийской армии, сформированного из иноземцев. С X в. — начальник крупных пограничных округов (катепанатов), обладавший всей полнотой военной и гражданской власти (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей (текст, перевод, комментарий) / Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М., 1989. С. 358—359, примеч. 37).

Население Тмуторокани вообще представлено летописцем безучастным свидетелем княжеских междоусобиц, что вряд ли соответствует действительности. Но краткость летописного изложения «тмутороканского эпизода» 1064—1065 гг. не позволяет высказать на этот счет даже предположений.

В 1792 г. на берегу Керченского пролива был найден знаменитый «Тмутороканский камень» — мраморная плита с выбитой на ней древнерусской надписью, гласящей: «В лето 6576 (1068) индикта 6 Глеб князь мерил море по леду от Тмутороканя до Корчева [Керчи] 14 000 сажен». Указанное расстояние (21,386 км, если имеется в виду прямая сажень, или 24,696 км, если мерная (о видах древнерусской сажени см.: Рыбаков Б.А. Из истории культуры Древней Руси. Исследования и заметки. Издательство Московского университета, 1984. С. 109) ненамного отличается от реального (23 км).

Взаимное отчуждение этих двух русских городов было столь велико, что даже в середине XI в., по данным археологии, новгородско-полоцкое пограничье представляло собой обширную зону почти незаселенных лесов (см.: Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975. С. 217; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 23, 343).

Если, конечно, не разделять веру автора «Слова о полку Игореве»Ярослав колдовскую силу Всеслава: «Всеслав князь… в ночь волком рыскаше: из Киева дорискаше до кур Тмутороканя». То, что некоторые исследователи полагают возможным использовать этот мифологический фрагмент «Слова» для доказательства союзнических отношений Всеслава с Ростиславом, является курьезом с любой точки зрения, в том числе хронологической, так как ночные набеги Всеслава в Тмуторокань приурочены здесь к короткому периоду его княжения в Киеве, которое имело место в 1068/69 гг., то есть спустя два года после отравления Ростислава.

Если не считать страхов, возбужденных кометой Галлея 1066 г. и частичным солнечным затмением 22 сентября 1066 г. (см.: Святский Д. Астрономические явления в русских летописях с научно-критической точки зрения. Пг., 1915. С. 129—131). Эти небесные явления задним числом помещены в Повести временных лет под 1065 г.: «В си же времена бысть знаменье на западе, звезда превелика, луче имущее акы кровавы, восходящи с вечера по заходе солнечнем, и пребысть за 7 дний. Се же проявляше не на добро, посемь бо быша усобице многы и нашествие поганых на Русьскую землю, си бо звезда бе акы кровава, проявляющей крови пролитье… Пред сим же временем и солнце пременися, и не бысть светло, но акы месяц бысть…»

Эти новгородские колокола, перекочевавшие на звонницу Святой Софии в Полоцке, прозвонят потом в «Слове о полку Игореве», где в рас сказе о сверхъестественных способностях Всеслава есть такие строки: «Тому в Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи в колоколы; а он в Кыеве звон слыша».

Спорный гидроним, локализуемый историками как непосредственно под Меньском/Минском, так и между Оршею и Друцком (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1—2. М., 1993. С. 671, примеч. 37).

Сына «знатного боярина» Иоанна, Варлаама, позднее ставшего педочерским игуменом, и княжеского домоправителя и любимца Ефрема, впоследствии митрополита Переяславского. Мирские имена обоих неизвестны.

По-видимому, пиршества с обильными возлияниями.

Русское духовенство вменяло себе в прямую обязанность укорять правителей страны за отступление от нравственных заповедей христианства. Преподобный Феодосии позднее так и говорил князю Святославу: «Благый владыко, се подобает нам обличати и глаголати вам…»

Подол — торгово-ремесленный посад у подножия киевской «Горы», на которой располагался «княжеский город».

Согласно Ипатьевскому и Лаврентьевскому летописным спискам, киевляне начали «говорити на воеводу на Коснячька», а по Троицкой летописи — «корити» его. См. также: Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1—2. С. 343—344, 672, примеч. 44.

Термин «чадь» обычно употребляется в летописи в двояком значении. Одно из них — «жители сел» (см., напр., статью под 1171 г.). Другое — «военные слуги господина», «дружина»: например, «Мирошкина чадь», «Ратиборова чадь» и т. д. Какое толкование следует предпочесть в данном случае? Точного ответа у историков нет. Я склоняюсь к тому, что тут имеются в виду не набившиеся в Киев селяне, а боевые холопы полоцкого князя с Брячиславова двора. Правда, впоследствии летописец называет эту «чадь» «кыянами». Но это можно объяснить либо тем, что вооруженная охрана «двора Брячиславля» набиралась из киевлян, либо — Ярослав том случае, если эти люди все-таки были из Полоцка, — тем, что они постоянно проживали в Киеве, женились здесь, обрастали связями и т. д.

Ученые советской исторической школы с изобретательностью, достойной лучшего применения, пытались изобразить из событий 1068 г. широкое «антифеодальное движение» угнетенных народных масс (историографический обзор см.: Толочко Н.Н. Вече и народные движения в Киеве // Исследования по истории славянских и балканских народов. Эпо ха Средневековья. Киевская Русь и ее славянские соседи. М., 1972. С. 131—133; Фроянов И.Я. Начала русской истории. М., 2001. С. 853— 854). Можно согласиться с оценкой И.Я. Фроянова, что «события 1068 г. являют собой не антифеодальное восстание или движение, а конфликт киевской общины с князем, вылившийся в политический переворот, смысл которого заключался отнюдь не в простой смене правителей, а в характере и способе замены одного князя другим. Впервые летопись зафиксировала изгнание и призвание князей, осуществленное вечевой общиной Киева» (Там же. С. 872).

В летописи сказано: «собрав дружину». Но «собирание» князем ратников, как и большая численность черниговского войска, указывают на то, что в данном случае под «дружиной» следует понимать городское ополчение Чернигова. Пример Изяслава стоял перед глазами, и Святослав предпочел выдать черниговцам «оружье и кони».

Это означает, что прежний новгородский князь Мстислав Изяславич, изгнанный Всеславом в 1066 г., в Новгород так и не вернулся. Можно предположить, что после захвата Всеслава в 1068 г. Изяслав посадил его княжить в Полоцке. Восстание 15 сентября и освобождение полоцкого князя, вероятно, вынудили Мстислава бежать вслед за отцом в Польшу, так как ниже мы увидим его возвращение в 1069 г. в Киев вместе с Изяславом.

Со слов самого Владимира известно, что Мономах (в переводе с греческого: Единоборец) — это не прозвище, а родовое имя: «Аз худый дедом своим Ярославом, благословенным, славным, наречен в крещении Василий [в честь святого Василия Великого (Кесарийского)], русьскым именем Володимир, отцем возлюбленным и матерью своею Мономах» («Поучение Владимира Мономаха»). По матери Владимир доводился внуком византийскому императору Константину IX Мономаху (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 425).

На основании этих слов некоторые историки полагали, что верховодило на этом вече киевское купечество, ведущее торговлю с Византией. Но по справедливому замечанию И.Я. Фроянова, ничто не мешает «поставить рядом с купцами умелых ремесленников, производивших продукцию, сбываемую на рынке и тем гарантировавшую им безбедное существование в любом уголке тогдашнего цивилизованного мира. Наконец, высказанная Святославу и Всеволоду угроза могла принадлежать лучшим воинам киевской «тысячи» (городового полка. — С.Ц.), особенно если учесть, что на протяжении XI в. в Византии охотно брали русь на военную службу» (Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 868).

Об этом сообщает только Новгородская Первая летопись: «В лето 6577 (1069). Приде Изяслав с ляхы, а Всеслав бежа Полотьску; и погоре Подолие».

Киевляне небезосновательно возлагали ответственность за эти репрессии непосредственно на Изяслава, что заставило летописца неуклюже оправдывать князя. В посмертном панегирике Изяславу под 1078 г. говорится: сколько ему зла сотворили «кияне»: самого выгнали, дом его раз грабили, а он не заплатил злом за зло; если же кто скажет (значит, говорили!), что он казнил Всеславовых освободителей, «то не сам сотвори, но сын его».

В польских хрониках этот неприятный для княжеского гонора инцидент прикрыт наглым бахвальством, а уход Болеслава из Киева представлен как отъезд победителя. Галл Аноним (конец XI — начало XII в.) рассказывает, что Изяслав «попросил Болеслава Щедрого [на прощание] выйти к нему и даровать поцелуй мира в знак уважения к его народу. Поляк на это согласился, и русский дал ему то, что тот хотел. После того как было сосчитано количество шагов коня Болеслава Щедрого от стоянки до установленного места, русский выложил столько же золотых марок. Болеслав же, не сходя с коня, с усмешкой потрепав его за бороду, даровал ему довольно дорогой поцелуй». У Винцентия Кадлубека (конец XII — начало XIII в.) унизительная для русского князя сторона анекдота еще больше усилена: Изяслав домогается «поцелуя мира» для того, чтобы «выглядеть более славным перед своими», и сам предлагает за это деньги, а Болеслав, рассерженный тем, что его «величие соблазняют выгодой», «хватает приближающегося короля [Изяслава] за бороду и неоднократно дергает, словно хочет вырвать», декламируя при этом иронические латинские стихи. По справедливому замечанию А.В. Назаренко, эти рассказы больше характеризуют их авторов, чем события. В частности, польские хронисты совершенно не поняли суть церемонии (если таковая действительно имела место), ибо «подергивание за бороду — не покровительственный жест победителя, а символическое скрепление договора, известное еще со времен викингов» (Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000. С. 360).

Водская пятина — область между Финским заливом и Ладожским озером.

Голотическ — пограничный город на русско-литовском порубежье (Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1—2. С. 674, примеч. 56).

Молчание Повести временных лет о Всеславе в этот период отчасти восполняет «Поучение» Владимира Мономаха.

По-видимому, преподобный Никон (Великий), убежавший от преследований Изяслава в Тмуторокань (см. выше), о его роли в составлении первого летописного свода см.: Шахматов А.Л. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 420—460.

В 1069—1070 гг. Болеслав II напал на чешского князя Брячислава II (1061—1092), являвшегося вассалом германского короля. Кроме того, Польша вмешалась в венгерскую междоусобицу, поддержав противников короля Шаламона, который удерживал престол при помощи Генриха IV.

Первая супруга Святослава известна по записи в Любецком синодике (поминальном списке черниговских князей), где она поминается под именем Киликия (видимо, искаженное Кикилия, в латинизированном варианте — Цецилия) см.: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 517; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 50—54.

По сообщению Альберта Штаденского, Ода в юности была отдана монастырь в Ринтельне, но затем выкуплена оттуда матерью, — как можно думать, по настоянию Генриха IV. «Сам факт выкупа будущей не весты из монастыря, не будучи совершенно уникальным, являлся все-таки чрезвычайным», — замечает А.В. Назаренко, приводя аналогичный случай с другой Одой, дочерью маркграфа северной Саксонской марки, также, несмотря на свое монашество, выданной замуж за польского князя Мешка I (ок. 979/980 г.). Немецкий хронист XI в. Титмар Мерзебургский, порицавший неканоничность этого брака, тем не менее пояснил, что церковные правила были нарушены «ради блага отечества и желания скрепить мир» с Польшей (Назаренко А.В. Указ. соч. С. 514). Очевидно, Генрих IV, благословляя Святослава и Оду, руководствовался подобными же соображениями. См. также: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 368.

То есть присвоения черниговскому и переяславскому епископам одно го титула митрополита, без обычных митрополичьих функций, состоявших административном управлении и судебном надзоре над подчиненными епархиями. В Византии епископов возводили в сан титулярного митрополита пожизненно или на определенный срок, после чего митрополия вновь становилась епископией. Святослав и Всеволод, сами имевшие виды на киевский стол, не были заинтересованы в создании постоянных автокефальных митрополичьих кафедр в Чернигове и Переяславле, что привело бы к дроблению Русской церкви и умалению значения киевского митрополита.

«Это событие, оставляемое без внимания во всех новых исторических сочинениях, — пишет В.Г. Васильевский по поводу перехода печенегами Дуная, — имеет громадное значение в истории человечества. По своим последствиям оно почти так же важно, как переход за Дунай западных готов, которым начинается так называемое переселение народов… Непосредственной причиной великого движения с запада на восток, то есть Первого крестового похода, насколько эта причина заключалась в положении Восточной империи, были не столько завоевания сельджуков в Азии, сколько грозные и страшные массы орды печенежской, угрожавшей само му Константинополю» (Васильевский В.Г. Указ. соч. Т. I. С. 7—8).

По всей видимости, в 1070 г., так как в 1069 и 1071 гг. Роман Диоген подолгу отсутствовал в Константинополе, воюя с турками-сельджуками в Сирии и Малой Азии, и, следовательно, не имел возможности об судить данный вопрос с послами черниговского князя. Между тем в 1072 г. Неофит уже носил сан митрополита, о чем свидетельствует «Сказание о Борисе и Глебе» и Житие Феодосия Печерского, см.: Поппэ А. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии // Византийский временник. Т. XXVIII. С. 97; Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. С. 56—58.

Греческие иерархи крайне неохотно позволяли национальным церквам, находившимся под юрисдикцией Константинопольской патриархии, обзаводиться собственными святыми (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 189—190, 273—276). Двусмысленная позиция, занятая в этом вопросе киевским митрополитом Георгием, который согласился на канонизацию Бориса и Глеба, несмотря на личный скептицизм по отношению к новоявленным святым («бяше бо нетвердо веруя ко святыма»), заставляет думать, что Византия таким образом старалась умиротворить Изяслава за решение относительно Черниговской митрополии.

Составление Правды Ярославичей обычно датируется довольно широким промежутком времени между 1054 и 1073 гг. Однако в ее тексте есть прямые указания на 1072 г. Одна из ее статей говорит о 80-гривеннойЯрославире за убитого «старого» (старшего) конюха, поясняя, что именно такую виру «уставил Изяслав в своем конюхе», которого убили дорогобужцы. Дорогобуж — город в Волынской земле, лежавший как раз на пути Изя слава при его бегстве в Польшу осенью 1068 г. и возвращении с польским войском весной 1069 г. Разумно считать, что покушение дорогобужцев на жизнь княжьего конюха произошло в 1068 г., когда Изяслав был беззащитным беглецом, а их обложение тяжелой вирой — в 1069-м, когда князь был снова в силе. Но законом это судебное нововведение Изяслава сделала Правда Ярославичей, принятая на совещании трех братьев-соправителей. Между тем после событий 1068—1069 гг. Ярославичи «совокупившеся» только однажды — на Вышгородском съезде 1072 г.

Заголовок Правды Ярославичей добавляет в список «княжих мужей» еще Чудина и Микулу. Почти все эти люди известны по памятникам XI в. Коснячко — это знакомый нам воевода Изяслава, едва не убитый киевлянами 15 сентября 1068 г. Киевский двор Микифора (Никифора) упоминается в Повести временных лет как место хорошо известное в городе. Чудин в 1072 г. «держал» Вышгород, то есть был там княжьим посадником. Микулу обычно отождествляют с Николой из Сказания о перенесении мощей Бориса и Глеба — старостой вышгородских «огородников» (или городников, то есть городской корпорации, ведающей строительством и охраной городских укреплений) (см.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI—XIII вв. С. 130—131; Фроянов И.Я. Начала русской истории. С. 520). Перенег по другим источникам неизвестен.

Точно так же отец Всеслава, полоцкий князь Брячислав Изяславич, перестал интересовать летописца сразу же после заключения им в 1021 г. союзного договора с Ярославом.

Редактура Повести временных лет в благоприятном для Всеволода свете была проделана, вероятно, в период его собственного княжения в Киеве или при его сыне, Владимире Мономахе.

Б.Д. Греков полагал, что Святослав оставил Чернигов за собой (см.: Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 495— 496), свидетельством чему вроде бы служит известие Жития Феодосия Печерского (в составе Киево-Печерского патерика) о том, что после вступления Святослава и Всеволода в Киев «единому седшу на столе том брата и отца, другому же возвратившуся вспять в область свою», то есть в Переяславль. Однако имеется прямое летописное указание на пребывание Всеволода в Чернигове (статья под 1076 г.).

См. его «Поучение».

В ту пору у Святослава был еще один взрослый сын Давыд, но на звания волости, где он княжил, летописи не сообщают. Состав семейства Святослава этого времени известен по миниатюре в Изборнике 1073 г. На ее заднем плане изображено взрослое поколение Святославичей: Глеб, Олег, Давыд, Роман (все с бородами). На переднем плане, рядом с самим Святославом, стоит его германская супруга Ода (названная в надписи про сто «княгиней»), которая держит руку на плече их сына — годовалого или полуторагодовалого Ярослава.

О переговорах греков со Святославом известно со слов Татищева: «Михаил, царь греческий, иже отца своего Романа царства лишивше, сам приял, но вскоре от болгар побежден, и корсуняне ему отреклися, прислал ко Святославу послов со многими дары и обещании, прося его и Всеволо да о помощи на болгар и корсунян. Святослав же, согласяся со Всеволодом, хотел на болгар сам идти с сыны, а Владимира сыновца [то есть своего племянника] и с ним сына Глеба послал на корсунян, но вскоре сам разболевся, послов отпустил с тем, что сам немедленно пойдет или сынов своих пошлет. По смерти же Святослава пришла от грек ведомость, что Михаил умер, а царство приял Никифор. Всеволод же войско все распустил в домы и сына Владимира из Корсуня возвратил» (цит. по: Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 411— 412). В целом татищевское известие хорошо вписывается в картину русско-византийских отношений этого времени. Но достоверность сообщения о захвате русскими Херсона крайне сомнительна, поскольку Владимир Мо номах в своем «Поучении», перечисляя совершенные им в молодости по ходы, ни словом не упоминает этот эпизод.

Ян Вышатич — сын киевского воеводы Вышаты — героя похода 1043 г. на Царьград (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 409, 411).

Слово «смерд» здесь употреблено в значении «подданные», «данщики» (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 213). Должно быть, Ян хотел убедиться, что среди пришедших издалека мятежников нет под данных новгородского князя Глеба Святославича.

Подобная легенда о сотворении человека действительно существовала у нижегородской мордвы. В передаче В.О. Ключевского ее содержание таково: «У мордвы два главных бога, добрый Чампас и злой Шайтан (сатана). Человека вздумал сотворить не Чампас, а Шайтан. Он набрал глины, песку и земли и стал лепить тело человека, но никак не мог привести его в благо образный вид: то слепок выйдет у него свиньей, то собакой, а Шайтану хотелось сотворить человека по образу и подобию божию. Бился он, бился, наконец позвал птичку-мышь — тогда еще мыши летали — и велел ей лететь на небо, свить гнездо в полотенце Чампаса и вывести детей. Птичка-мышь так и сделала: вывела мышат в одном конце полотенца, которым Чам пас обтирался в бане, и полотенце от тяжести мышат упало на землю. Шайтан обтер им свой слепок, который и получил подобие Божие. Тогда Шайтан принялся вкладывать в человека живую душу, но никак не умел этого сделать и уже собирался разбить свой слепок. Тут Чампас подошел и сказал: «Убирайся ты, проклятый Шайтан, в пропасть огненную, я и без тебя сотворю человека…» Спорили, спорили, наконец порешили разделить человека: Чампас взял себе душу, а Шайтану отдал тело… Оттого, когда человек умирает, душа с образом и подобием Божиим идет на небо к Чампасу, а тело, лишаясь души, теряет подобие Божие, гниет и идет в землю к Шай тану. А птичку-мышь Чампас наказал за дерзость, отнял у нее крылья и приставил ей голенький хвостик и такие же лапки, как у Шайтана. С той поры мыши летать перестали» (Ключевский В.О. Указ. соч. С. 304—305).

Это указывает на то, что Ян был человек зажиточный. Одна сумма штрафа за смердью «муку» (3 гривны) уже была достаточно солидной. Скажем, недельное содержание сборщиков даней и вир, о котором говори лось выше, в денежном выражении составляло несколько больше полугривны. Добавляя к 6 гривнам за «муку» 24 гривны за «поторгание» бороды, получаем, что Ян рисковал шестьюдесятью неделями (то есть больше чем годом) сытой жизни.

Внутренняя политика Генриха IV характеризовалась стремлением обуздать феодальный произвол, захлестнувший Германию в годы его малолетства. Централизаторские действия короля встретили особенно сильное сопротивление в Саксонии, «где феодализм был развит более, нежели где-нибудь, и положение населения было самое ужасное» (История Средних веков / Сост. М.М. Стасюлевич. СПб., 1999. С. 746).

Это опровергает сообщение Повести временных лет о «взятии» ляхами всего «имения» Изяслава.

100

Церкви Святого Симеона в Трире (см.: Древняя Русь в свете за рубежных источников. С. 361, примеч. 41).

101

То есть Бурхард являлся братом Оды, второй жены Святослава, что подтверждает и Альберт Штаденский (см.: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 506—507).

102

Анахронизм: в то время Генрих еще не носил императорский титул.

103

Намек на то, что сокровища отца не помогли Святославичам удержать власть над Киевом.

104

Именно «злато, сребро и паволоки» Святослав, согласно летописи, показывал немецким послам в Киеве.

105

Обычный канцелярский оборот, означающий визит к папе (см.: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 535).

106

Возможно, речь идет о какой-то формальной процедуре (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 363).

107

Григорий VII рьяно отстаивал первенство папской власти перед королевской и императорской, в том числе и в такой сугубо светской прерогативе, как раздача земель и владений. Вот что, например, он писал королю Венгрии: «Вы могли знать от своих предшественников, что ваше государство составляет собственность святой церкви римской с тех пор, как король Сте фанй передал все права и всю власть над своей церковью святому Петру… Несмотря на то, мы узнали, что вы получили свои владения, как феод, от короля Генриха [IV]. Если это так, то вы должны знать, каким образом вы можете заслужить нашу благосклонность и милость святого Петра. Вы не можете получить ни той ни другой и даже оставаться королем, не навлекая на себя первосвященнического негодования, если не исправите своей ошибки и не объявите, что владеете своим феодом не от королевского достоинства, но от достоинства апостольского». Подобного рода послания получали от него и другие европейские государи (История Средних веков. С. 828— 829). См. также: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 536.

108

Один из кардинальных пунктов расхождения между православной и католической догматикой. Согласно православному богословию, Святой Дух исходит только от Отца; по мнению католических теологов — от Отца и Сына.

109

Как грешнику: выше Григорий VII распространился о загробном наказании, которое ждет всех нарушителей Христовых заповедей.

110

Современный польский город Глогувек на левобережье Верхней Одры.

111

Под «Чешским лесом», видимо, подразумевается лесистая область Судетских гор, до сих пор являющаяся польско-чешским пограничьем (см.: Флоровский А.В. Чехи и восточные славяне: Очерки по истории чешско-русских отношений (X—XVIII вв.). Т. 1. Прага, 1935. С. 54).

112

В татищевском тексте ошибочно назван Владислав, младший брат Болеслава II, взошедший на польский престол лишь три года спустя.

113

Ныне — город Клодзко на р. Нысе, левом притоке Верхней Одры (Польша).

114

Духовная инвеститура — право назначения церковных иерархов (епископов, аббатов), которое в X в., пользуясь слабостью папства, присвоили себе светские государи Европы, в том числе германские короли и императоры Священной Римской империи. Григорий VII рас сматривал вопрос об инвеституре как средство борьбы за верховенство церковной власти над светской.

115

Церковное проклятие стало ответом Григория VII на оскорбительное письмо Генриха IV, объявлявшее папу низложенным и кончавшееся слова ми: «Я, Генрих, король Божьей милостью, говорю тебе — ступай вон!» Григорий, в свою очередь, объявил Генриха лишенным власти и освободил всех его подданных от присяги в верности. Восстание в Саксонии пере росло в повсеместный бунт против королевской власти. Генрих попал в безвыходное положение и должен был пойти на примирение с папой. Зимой 1077 г., преодолев занесенные снегом проходы в альпийских горах, он с немногими спутниками добрался до итальянского замка Каносса, где в то время пребывал Григорий VII. В знак покаяния король три дня простоял на коленях у ворот замка, облаченный в одно холщовое рубище и с веревкой на шее, пока наконец папа не соизволил принять его. Генрих был вынужден публично признать примат папы над светской властью.

116

В частности, Гнезненскому собору, повторное освящение которого состоялось в 1076 г., Изяслав преподнес богатый покров на раку святого Адальберта-Войтеха, с надписью: «Молитвами святого Димитрия [Солунского] даруй, Всемогущий, многая лета рабу Твоему Изяславу, князю русскому, во отпущение грехов и взыскание Царствия Небесного. Аминь. Во имя Твое, Господи, буди». Надпись сделана на латыни, хотя ее оригинальный текст, по некоторым признакам, был церковнославянским (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 364—365).

117

См. «Поучение» Владимира Мономаха: «И Святослав умре, и яз пакы Смолиньску».

118

Это первое по времени упоминание об использовании половецких от рядов в междукняжеских распрях.

119

В сообщении Альберта Штаденского отъезд Оды приукрашен фантастическими подробностями: «По смерти короля Ода велела закопать в подходящих местах бесчисленные сокровища, сама же с сыном и частью богатств вернулась в Саксонию, а копавших приказала убить, чтобы они не проговорились». На родине Ода еще раз вышла замуж; имя ее второго супруга неизвестно.

120

Вероятно, часть полоцкой добычи или ежегодная смоленская дань.

121

Среди последних встречаем известных нам Тукы, «брата Чудинова» и Порея, соратника князя Ростислава Владимировича (см. с. 31).

122

Стрый (др.-рус.) — дядя по отцу.

123

Летопись знает городок Нежатин в Переяславской волости, рядом с Киевом (статья под 1135 г.), но по духу летописного текста Нежатина нива, где произошла битва 1078 г., должна была находиться неподалеку от Чернигова.

124

«Слово о полку Игореве», в отличие от Повести временных лет, описывает смерть Бориса с явным любованием его гибельной отвагой: «Бориса же Вячеславлича слава [похвальба] на суд приведе и на канину зелену паполому постла [на ковыльной траве покров смертный постлала] за обиду Олгову, храбра и млада князя».

125

Часто используемый аргумент о том, что именно Всеволоду, жена тому первым браком на дочери Константина IX Мономаха, было легко договориться с византийскими властями относительно содержания Олега в Константинополе, на самом деле малоубедителен. Преемственность власти в Византии с тех пор несколько раз нарушалась, и последующие императоры совсем не были благоговейными хранителями памяти Константина IX.

126

Археологам известны вислые свинцовые печати с надписью: «От Ратибора». Ареал находок довольно велик: от Крыма и Тамани до южных областей Древней Руси (см.: Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. Т. I: Печати X — начала XIII в. М., 1970. С. 180—181).

127

Летопись еще два раза упоминает его в статьях под 1095 и 1100 гг.

128

«Таже Род остров, велик и богат всем вельми. И в том острове был Олег князь русьский 2 лета и 2 зимы» («Хождение Даниила, игумена Русской земли», начало XII в.).

129

Византийские источники этого времени обыкновенно упоминают «варангов» и «росов» в одном ряду.

130

Во второй половине этого столетия источники отмечают участие русского корпуса в битвах с печенегами на территории Фракии и Македонии в 1050 г., в войнах против сельджуков в Грузии (1053 и 1071 гг.), в боях с сицилийскими норманнами у города Отранто в 1064 г. (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 132).

131

Изоляция на острове опасных претендентов на власть вообще была характерна для византийской политической традиции. Кара эта применялась настолько часто, что для нее даже был выработан специальный термин, который древнерусские книжники перевели словосочетанием «сотворить островены» (см.: Комарович B.Л. Культ Рода и земли в княжеской среде XI—XIII вв. // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук СССР. Л., 1960. Т. XVI. С. 84—104 //http://www.rustrana.ru/article.php?nicl=31899).

132

Эта женщина известна по свинцовой печати с греческой надписью: «Господи, помоги рабе твоей Феофано, архонтиссе Росии Музалониссе» (см.: Лопарев Д. Византийская печать с именем русской княгини // Византийский временник. 1994. Т. I; С. 76—90; Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. Т. I: Печати X — начала XIII в. С. 24—28). Версия о женитьбе на ней Олега Святославича основана на сопоставлении легенды этой печати с данными Любецкого синодика, упоминающего «князя Михаила [церковное имя Олега] Черниговского и княгиню его Феофану». Предполагается, что обе Феофаны — это одно и то же лицо. Мнение А. Каждана о том, что Феофано Музалонисса, «архонтисса Росии», могла быть женой византийского стратига Боспора, не получило широкой поддержки (см.: Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 286—287).

133

Матраха — византийское название Тмуторокани.

134

3ихия — область на Черноморском побережье к югу от Кубани, заселенная адыгскими племенами.

135

Имеются в виду хазарские области в Восточном Крыму и Приазовье, отошедшие к Руси в конце X в. (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 80—81). См. также: Гадло А.В. О начале славяно-русской миграции в Приазовье и Таврику // Славяно-русская этнография: Сб. ст. Л., 1973. С. 84; Лопарев Д. С. 288.

136

«В устье Дона, в Керчи… и на Таманском п-ве (на месте Тмуторокани) в изобилии находят черепки от византийских амфор со смолистым осадком на дне и на стенках. Тонкий химический и люминесцентный анализ позволил установить, что эти амфоры (в том числе и от XI—XII вв.) служили тарой для перевозки нефти, идентичной по химическому составу керченской и таманской» (Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 290).

137

Иоанна II обыкновенно отождествляют с дядей византийского поэта Федора Продрома, который, в полном соответствии с летописной характеристикой, в одном из стихотворений называет его «сильным в слове» (см.: Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 421; возражения против этого родства см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 145).

138

В тексте стоит «на Изяславичих», но это очевидная ошибка переписчика (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1—2. С. 675, примеч. 78).

139

Эти слова не следует понимать в том смысле, что люди и животные были поголовно вырезаны. Речь идет о захвате обычной военной добычи. Летописцы XII в., рассказывая об удачном вторжении какого-нибудь князя в чужую волость, часто заканчивают рассказ замечанием, что победите ли воротились, «ополонившись челядью и скотом».

140

То, что Ярополк до конца своей жизни не порывал вассальных связей с Римом, видно из летописного сообщения о строительстве им в Киеве церкви Святого апостола Петра, где он впоследствии и был похоронен.

141

Всеволод женился вторично не позже 1069—1070 гг. Его вторую супругу звали Анна; по некоторым известиям, она была половчанкой (см.: Розанов С.П. Евпраксия-Адельгейда Всеволодовна (1071—1109). Л., 1929. С. 618).

142

Во Владимиро-Волынской земле существовало четыре Звенигорода (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1—2. М., С. 676, примеч. 84). Здесь, вероятно, имеется в виду Звенигород под Львовом.

143

Известие об этом браке имеется лишь в польских источниках. Хро ника Яна Длугоша называет русскую невесту польского князя Евдокией.

144

Первая жена Генриха IV, Берта Савойская, умерла 23 декабря 1087 г.

145

По скандинавским сагам известно, что Мстислав имел еще и второе мирское имя — Харальд, в честь своего англосаксонского деда (см. с. 53).

146

То есть во вторник (в Византии неделя начиналась с воскресенья).

147

Конечно, известие Анны Комнин о гибели всего печенежского «на рода» не следует понимать буквально. Источники первой половины XII в. все еще упоминают об остатках придунайских печенегов.

148

В Повести временных лет переяславский владыка Ефрем в последний раз именуется митрополитом под 1091 г.: «В се же лето священа бысть церкы святаго Михаила Переяславьская Ефремом, митрополитом тоя церкы… бе бо преже в Переяславли митрополья…» Поздние летописцы по недоразумению превратили титулярного переяславского митрополита в «митрополита Киевского и всеа Руси», в связи с чем появилось предание, будто епископ Ефрем после смерти киевского митрополита Иоанна I (989— 990) по согласованию с Константинопольской патриархией был поставлен на Киевскую митрополию, которой управлял до своей смерти в 1096 г.

149

Самое раннее упоминание Владимиро-Волынской епископии содержит написанное в 1080-х гг. Житие Феодосия Печерского, где приводит ся краткий послужной список ее первого главы Стефана, ставшего после смерти преподобного Феодосия (1074) игуменом Печерского монастыря, а затем назначенного епископом «в володимирьскую оболость». В сане владимирского епископа Стефан упоминается и в летописи под 1091 г.

150

Н.К. Гудзий предполагает, что это могли быть греческий, латинский, немецкий, венгерский и половецкий языки (см.: Гудзий Н.К. История древней русской литературы. М., 1945. С. 146). По Б.А. Рыбакову, «иноземными были греческий, половецкий, латинский и английский» (Рыба ков Б.А. Мир истории. Начальные века русской истории. 2-е изд. М., 1987. С. 197).

151

Вторая пасхальная неделя. Антипасха — воскресенье, следующее за Пасхой.

152

Например, по мнению П. Голубовского, «Мономаху очень хотелось сесть на Киевский стол, но он поступил гораздо хитрее. Зная неспособность Изяславичей, он призывает в Киев старшего из них, Святополка… и, благодаря этому, приобретает полную свободу заправить всеми делами на Руси, сохраняя за собою мнение менее дальновидных своих современников, как о бескорыстном деятеле на пользу родной земли» (Голубовский П. История Северской земли до половины XIV столетия. Киев, 1881. С. 89). М.С. Грушевский видел в действиях Мономаха его обычную осмотрительность и осторожность (см.: Грушевский М.С. История Украины- Руси. Т. II. Львов, 1899. С. 60).

153

Определенное мнение на этот счет было у А.Е. Преснякова, который находил, что данный летописный текст «свидетельствует о желании Моно- маха возобновить со Святополком двоевластие их отцов» (Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. Т. I. Киевская Русь. С. 159). Некоторые исследователи вообще избегают четких оценок, полагая, что «из этого тек ста не ясно, уступил ли Владимир киевский стол из уважения к принципу династического старшинства или пришел к такому решению, взвесив, во что ему обойдется борьба за престол» (Франклин С., Шепард Д. Начало Руси… С. 382).

154

Летопись возлагает ответственность за это поражение на Святополка Изяславича, который начал битву вопреки совету Владимира Мономаха покончить дело миром (то есть откупиться от половцев).

155

Сам Мономах также подчеркивает «отчинный» характер договора с Олегом: «…вдах брату отца его место, а сам идох на отця своего место Переяславлю».

156

Ср. с орнитонимом «горихвостка» и фитонимом «горицвет». Между тем историки поколение за поколением упорно искажают семантику Олегова прозвища, давая ему уничижительное толкование («горе-слава»). А.Л. Никитин совершенно справедливо пишет, что вкладывание подобно го смысла в прозвище «Гориславич» не имеет ничего общего с действительностью, «поскольку первая, определяющая его часть произведена не от «горя» (в таком случае он был бы «Гореславичем»), а от глагола «гореть»… Подтверждением такому толкованию является распространенность этого имени (Горислав, Горислава. — С. Ц.) в Древней Руси среди мужчин и женщин, что было бы невозможно при его уничижительном значении» (Никитин АЛ. Указ. соч. С. 20, примеч. 15).

157

Дажьбог — божество древних славян (см.: Цветков С.Э. Русская история. I. С. 559). Дажъбожъи внуки — славяне.

158

До 1097 г. Курское Посеймье входило в состав Переяславской земли (см.: Коринный Н.Н. Указ. соч. С. 74).

159

Внешне очень похоже, что это была спланированная акция степняков, рассчитанная на оказание помощи Олегу. Однако летопись в этом случае не обвиняет «Гориславича» в очередном «наведении поганых» на Русскую землю. Возможно, половцы просто воспользовались временной беззащитностью южных земель.

160

П.П. Толочко, прошедший мимо приведенных свидетельств Татищева и Мономаха о лишении Олега черниговского стола, оценивает действия Святославича следующим образом: «Военная акция Олега не имела легальных оснований (в отношении Мурома имела — вспомним слова летописца о правоте Олега. — С. Ц.). На переговорах под Стародубом он не был лишен Черниговской земли (был! — С. Ц.). По меньшей мере неискренним выглядит его утверждение в послании к Изяславу, что отец последнего выгнал Олега из отчего города (между тем это сущая прав да. — С. Ц.)». Сделав невпопад три утверждения, исследователь заключил их стилистически безграмотной фразой о том, что «поход в северо-восточные земли Руси черниговский князь использовал как давление на Мономаха и Святополка» (Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. СПб., 2003. С. 77). Но зачем и на кого было давить Олегу, если, по мнению Толочко, все его отчины оставались за ним?

161

Мстислав доводился Олегу крестником. Он родился в 1076 г., когда Владимир Мономах совершил совместный с Олегом поход в Чехию (см. с. 73—74). Видимо, поэтому Владимир пожелал видеть Святославича восприемником своего первенца.

162

Ср.: 1 Ин., 4: 20: «Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?»

163

Едва ли эти слова следует понимать в том смысле, что Изяслав был крестником Олега, как и Мстислав: Изяслав родился позже 1076 г., когда Олег уже находился в изгнании. Вероятно, прав С.М. Соловьев, видевший здесь отражение специфических родственных отношений в Древней Руси, согласно которым дядя считался «отцом» племяннику (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1—2. С. 678, примеч. 112).

164

У Владимира Мономаха было 8 сыновей. Его первенцем был Мстислав, рожденный в 1076 г., вторым сыном — Изяслав, убитый 6 сентября 1096 г., третьим — Ярополк, четвертым — Вячеслав, пятым — Свято слав, шестым — Юрий, будущий Долгорукий. Младше Юрия был Роман, которого отец женил в 1113 г., тогда как Юрия — в 1108 г. Последний сын Мономаха, Андрей, родился в 1102 г. Следовательно, «малым братом» Мстислава мог быть один из четырех его братьев: Вячеслав, Святослав, Юрий или Роман. Выбор исследователей обыкновенно падал на Юрия, который, согласно распространенному в историографии мнению, родился в 1090 или 1091 г. (сообщение В.Н. Татищева). Однако летопись приводит слова его старшего брата Вячеслава: «Я уже был брадат, когда ты родился». Рождение Вячеслава состоялось, по всей видимости, после 1080 г., из чего следует, что Юрий родился не ранее 1097—1098 гг. (см.: Кучкин В Л. Чудо св. Пантелеймона и семейные дела Владимира Мономаха // Россия в Средние века и Новое время. М., 1999. С. 61; Назаренко А.В. Указ. соч. С. 601—602). Отсюда более вероятно, что «малым братом» Мстислава Мономах называет Святослава. Мстислав, как мы помним, был посажен в Новгороде при Всеволоде; его «малый брат», стало быть, тоже.

165

То есть в Муромо-Рязанской земле.

166

Предыдущие сведения о Ярославе относятся к 1076 г., когда его, младенца, вместе с матерью выслали из Киева в Саксонию (см. с. 76). Немецкие хронисты упоминают о последующем возвращении Ярослава на Русь, но не уточняют, когда и при каких условиях это произошло.

167

Медведица — левый приток Волги севернее Твери.

168

Своей победой Мстислав был обязан новгородским воям — «пешцам». Поставленные на правом крыле, они в решающий момент боя зашли в тыл Олегову войску. Их ратный подвиг вдохновлял новгородцев даже столетие спустя. Перед битвой на реке Липице (1216) правнуки легендарных «пешцев» Мономашича заявили своему предводителю, князю Мстиславу Удалому, что хотят сражаться не верхом на конях, а пешими, «яко отци наши билися на Колагше пеши».

169

Однако, как явствует из статьи под 1102 г., о которой подробнее скажем ниже, фактически Новгород остался в руках Мономаха.

170

Судя по тому, что Давыд Святославич отныне упоминается летописью первым из братьев, черниговский стол получил именно он, а Олег сел в Муроме или Новгородесеверском.

171

Берендеи (или берендичи) — древнерусский псевдоэтноним, произведенный от тюркского слова беринди — «предавшийся, отдавший себя, перебежчик». Вероятно, за ним скрывается какая-то родственная торкам орда, вышедшая из-под власти половцев и получившая от них свое уничижительное название. Подтверждением этому служат летописные известия с 1097 г. по конец XII в., где берендеи упоминаются в связи с их службой русским князьям в составе «черных клобуков».

172

Церковное имя Святополка было Михаил. Собор Михаила Архангела празднуется церковью 8 ноября по старому стилю.

173

«Видиши ли, не помнить тебе, ходя в твою руку. Аще ти отъидеть свою волость, сам узриши, аще ти не заиметь град твоих Турова, и Пиньска, и прочих град твоих, да помянешь мене. Но призвав ныне его, ем и дажь мне».

174

Этот метод устранения политических противников широко применялся в Византии, где только во второй половине XI в. были ослеплены им ператоры Роман IV Диоген, Михаил VII Дука, Никифор Вриенний и Никифор Вотаниат. Поэтому в действиях Давыда обыкновенно видят византийское влияние. «…Проекты Василько не остались не замеченными византийскими политиками, — писал, например, М.В. Левченко, — которые реагировали на них свойственными им методами. В этом и надо искать разгадку судьбы Василько, ослепленного в Киеве в 1097 г. <…> Византийское влияние, сказавшееся на интриге, которая привела к ослеплению Василько, заметно и в чисто византийском способе устранения соперника — путем ослепления» (Левченко М.В. Указ. соч. С. 428). И.У. Будовницу сам факт ослепления Василька также казался свидетельством происков византийского правительства, «которому болгарские планы русского князя должны были внушать опасения и тревогу» (Будоенин И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина // Академия наук СССР. Институт истории. Исторические записки. Т. 22. М., 1947. С. 78). Нов Константинополе вряд ли были оповещены о замыслах Василька, коль скоро о них ничего не знал даже Давыд Игоревич. К тому же в 1097 г. ослепление не было такой уж совершенной новостью для древнерусской репрессивной практики: не далее как в 1069 г. Мстислав Изяславич «слепиша» десятки киевлян (см. с. 49).

175

Согласно Никоновской летописи, старшие князья заманили Давыда на съезд обманным обещанием утвердить за ним Владимир-Волынский: «И начаша посылати по Давыда Игоревича, любовию вадяще его к себе, и обещавающе ему стольный град Володимер».

176

Дочь Святополка Сбыслава вышла замуж за Болеслава III в 1104 г.

177

Вежи — древнерусское название кочевнических шатров, юрт.

178

В 1151 г. сын Боняка по имени Севенч похвалялся: «Хощу сещи Златая врата, якоже и отец мой».

179

Название урочища Выдубичи/Выдобичи связано с легендой о том, что на этом месте «выдыбался» (выплыл на берег) идол Перуна, сброшенный в Днепр по приказу крестителя Руси князя Владимира Святославича.

180

Тактики пассивной обороны придерживались и другие оседлые соседи степняков. В Византии ее даже возводили в военную догму. В послании болгарского архиепископа Феофилакта к императору Алексею I Комнину говорится о невозможности, бессмысленности и крайней опасности преследовать кочевников (в данном случае — печенегов) в их собнепосредственной стране, где они могут легко нанести коварные удары (см.: Васильевский В.Т. Указ. соч. Т. I. С. 5).

181

Древнейшие списки Повести временных лет знают только один съезд «на Долобске». Лаврентьевский список помещает его под 1103 г., Ипатьевский — под 1111 г. Путаница произошла, вероятно, оттого, что Святополк и Мономах собирались у Долобского озера дважды (см.: Шахматов А.Л. Повесть временных лет. Т. I. С. XXXI), причем препирательство Мономаха с «дружиной Святополчей» должно было происходить именно в 1111 г., поскольку в 1103 г. никакой необходимости в мобилизации коней у сельского населения не было. Идейно-литературный аспект спора о смердах подробно рассмотрен Б. А. Романовым (см.: Романов Б.Л. Указ. соч. С. 102—110).

182

Характерная черта, показывающая, что жители Шаруканя отлично разбирались в диетических тонкостях христианского поста. Не исключено, что в Шарукане проживало достаточно многочисленное славянское население, так как, по сообщению французского путешественника Вильгельма де Рубрука (середина XIII в.), крещеные аланы, с которыми он встречался, не имели точных сведений о времени постов и приносили ему мясо в постные дни. Он же сообщает о встреченных им на Дону «русских селах».

183

Сальница, или Сольница — правый приток Северского Донца.

184

По византийским источникам известно, что в 1122 г. печенеги в большом количестве перешли Дунай и стали опустошать Фракию и Македонию. В битве у города Верой император Иоанн II Комнин (1118—1143) нанес им жестокое поражение и в память этой победы установил специальный «печенежский праздник». В этой связи Д.А. Расовский высказывал правдоподобную догадку, что на Византию напали изгнанные Мономахом кочевники, ибо «трудно себе представить, чтобы осколки печенегов все еще могли свободно кочевать на левой стороне Дуная, где в это время уже владычествовали половцы» (Расовский Д.А. Печенеги, торки и берендеи на Руси и в Угрии // Seminarium Kondakovianum. T. VI. Прага, 1933. С. 18 и след.). Впрочем, русское Поросье и после этого не оскудело печенегами. Арабский путешественник и дипломат Абу Хамид аль-Гарнати засвидетельствовал, что, направляясь в 1150 г. из Волжской Болгарии в Венгрию через земли «черных клобуков», посетил некий «город страны славян» (вероятно, Торческ) и видел там тысячи кочевников, «по виду тюрков, говорящих на тюркском языке и стрелы мечущих, как тюрки. И известны они в этой стране под именем беджнак [печенеги]».

185

Боняк с Шаруканом погибли позднее. Первый нашел свою смерть в один из набегов на Русь, на что указывают слова хана Кончака, который в 1185 г. говорил хану Гзаку: «Пойдем на Киевьскую сторону, где суть избита братия наша и великий князь наш Боняк». Вероятно, это случилось около 1030 г., когда «Боняк шелудивый» упоминается летописью в последний раз. Гибель Шарукана от русского оружия засвидетельствована «Словом о полку Игореве».

186

Повесть временных лет знает его под именем Отрок.

187

В киевской летописи сохранилась поэтическая легенда о возвращении Атерака, очевидно взятая из половецкого эпоса. По смерти Владимира Мономаха брат Атерака, Сырчан, отправил в Грузию гонца, велев передать Атераку такие слова: «Володимер умерл есть, а воротися, брате, пойди в землю свою». «Молви же ему моя словеса, пой же ему песни половецкия, — напутствовал Сырчан своего посланника, — оже ти не восхочеть [вернуться], дай ему поухати [понюхать] зелья [траву], именем емшан [полынь]». Выслушав братнего посланника, Атерак поначалу заупрямился, но, поднеся к лицу пучок полыни, заплакал и сказал: «Да луче есть на своей земли костью лечи, нежли на чюжей славну быти. И приде во свою землю».

188

См., напр., у В.О. Ключевского: «Эта почти двухвековая борьба Руси с половцами имеет свое значение в европейской истории. В то время как Западная Европа Крестовыми походами предприняла наступательную борьбу на азиатский Восток, когда и на Пиренейском полуострове началось такое же движение против мавров, Русь своей степной борьбой прикрывала левый фланг европейского наступления» (Ключевский В.О. Указ. соч. Т. I. С. 284—285).

189

По сообщению западноевропейских хронистов XII—XIII вв., поводом для организации Первого крестового похода послужило обращение византийского императора Алексея I Комнина к римскому папе и западно-европейским государям с призывом оказать помощь Византии в ее борьбе с турками-сельджуками. В современной науке эти известия часто рассматриваются как поздняя фальсификация.

190

На территории султаната Икония в Малой Азии. Взятие Никеи было первым крупным успехом рыцарского ополчения Готфрида Буйонского на пути в Палестину.

191

«Оно не принадлежит участнику событий; это известие весьма позднего происхождения. Хронисты — очевидцы Первого крестового похода, подробнейшим образом называющие различные народности, представленные в крестоносной рати, нигде не упоминают русских ратников в составе воинства, двинувшегося в 1096 г. освобождать палестинские святыни. У Фульхерия Шартрского, к примеру, перечень крестоносцев по их национальной и этнической принадлежности насчитывает до двух десятков наименований… аналогичные известия находим в хрониках Петра Тудебота, Альберта Аахенского, Раймунда Ажильского» (Заборов М.Л. Известия русских современников о Крестовых походах // Византийский временник. Т. 31. М., 1971. С. 85, примеч. 2; см. подробнее: Заборов М.Л. Введение в историографию Крестовых походов (Латинская хронография XI—XIII вв.). М., 1966. С. 91, примеч. 175).

192

Пелътасты — легкая пехота, вооруженная копьями и щитами.

193

Дубенский Дмитрий Никитич (ум. 1863) — русский историк, магистр Московского университета. Имеется в виду его комментарий к данному фрагменту «Слова о полку Игореве» (см.: Дубенский Д.Н. Слово о плъку Игореве, Свтьславля пестворца старого времени / Объясненное по древним письменным памятникам магистром Д. Дубенским. М., 1844. С. 158—160).

194

В комментариях к более позднему изданию «Слова» ученый снова подчеркнул, что, согласно «Слову», Ярослав Галицкий «посылает свои войска в помощь крестоносцам против султана Саладина» («Слово о полку Игореве». М.; Л., 1955. С. 77—78; «Слово о полку Игореве» / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. С. 443—444).

195

Заимствованный тюркскими народами у арабов.

196

Каковой в действительности и являлся кратчайшим и наиболее удобным маршрутом для путешественников из Скандинавии и Северной Европы: «Из каких стран Севера или Запада не являлись паломники, те, которые двигались по сухопутным дорогам, вступали в Италию в Сузе или Аосте. Именно таков описанный исландским аббатом и скальдом, Николаем Семундарсоном, «южный» или «римский» путь в Святую землю; таковы французские и английские итинерарии XII и XIII веков. До Рима путники добирались по одной из старых дорог: Аоста—Иврея—Верчелли—Павия—Парма—Болонья—Имола—Форли—Ареццо—Витербо— Рим или Арк—Суза—Турин—Верчелли и т. д., иногда сворачивая перед Пармой на Лукку — Сиену — Витербо. Рим был конечным пунктом для значительной части тех, кто не думал идти дальше в Святую землю. Из этих последних, однако, многие совершали специальное странствие к Гарганскому утесу. В скандинавском итинерарии в качестве обычного продолжения южного пути указана дорога к адриатическим гаваням через Албано, Террачину и Капую или через Ферентино, Чепрано, Аквино и Сан-Джермино. Отсюда иерусалимские путники (jorsalafarir) совершают паломничество на Монте-Кассиано, следуют в Бенвент, чтобы отправиться на Монте-Гаргано (Mikaelsfjell), и затем пробираются по гаваням приморья Адриатики, в поисках корабля, который отвез бы их в Святую землю» (Добиаш-Рождественская О.Л. Культ св. Михаила в латинском Средневековье V—XIII вв. // Мир культуры. № 2004/02. http://www.m-kultura.ru/2004/02/oldport/dob/index.html. Гл. VI. С. 126— 127).

197

От греческого названия специальной обуви, которую носили паломники во время своих путешествий, — «калиги».

198

Полное название: «Житье и хоженье Даниила Русьскыя земли игумена».

199

Скорее всего, черниговского, так как в одном месте своих записок Даниил уподобил Иордан р. Снови. Хотя реки с таким названием встречаются в разных местностях Европейской России, в частности под Воронежем (см.: Гудзий Н.К. С. 116), но все же преимущественной известностью в древнерусских памятниках XI—XII вв. пользовалась Сновь, протекающая в пределах Черниговского княжества.

200

Из текста «Хождения» явствует, что Даниил написал его после смерти Всеслава Полоцкого (1101) и до кончины Святополка Изяславича (1113).

201

По условиям древнерусской кредитной системы конца XI — начала XII в. должник платил заимодавцу очень высокий годовой процент (обычно 50%) до тех пор, пока вместе с очередной выплатой годовых не отдавал и саму сумму долга (капитал). Для многих людей подобные условия займа оборачивались пожизненной финансовой зависимостью от кредитора.

202

Во второй половине XII в. новгородский архиерей Илья вынужден был угрожать строгим наказанием местному духовенству, занимавшемуся ростовщичеством: «Еще слышю и другие попы наимемлюще» (см.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI—XIII вв. С. 137, примеч. 13).

203

Категорического запрета брать «рез» в церковных памятниках XII в. не встречается. Рекомендуется лишь смягчать условия роста, «аще не можете отстати [совсем обойтись без этого]». В «Вопросах Кирика» (вторая четверть XII в.) рекомендуется «брать легко», сбавляя условленную мзду: «Аще по 5 кун дал еси [подразумевается на гривну], а 3 куны возьми или 4», то есть если дал под 20% — взыскивай по 12% или 16%. В другом церковном поучении крайним пределом допустимой лихвы указывается 12—14%: «По три куны на гривну или по седми резан». По-видимому, это и был практический идеал, внушаемый церковной проповедью (см.: Пресняков А.Е. Указ. соч. Т. I. С. 220).

204

Выдубицкий монастырь Святого Михаила основан в 1070 г. князем Всеволодом Ярославичем.

205

Местное, монастырское почитание святого Феодосия возникло сразу же после его смерти (1074). Уже в начале 80-х гг. XI в. преподобный Нестор написал его житие, а в 1091 г. мощи преподобного Феодосия были открыты и перенесены в Великую Печерскую церковь Успения Богородицы.

206

Причиной ненависти простого люда к монастырям были, вероятно, грабительские кредитные операции. Некоторое представление о них может дать духовная новгородца Климента (XIII в.), где монастырю за долг в 20 гривен серебра достается все земельное имущество завещателя.

207

«Володимер Всеволодовичь по Святополце созва дружину свою на Берестовем: Ратибора Киевского тысячьского, Прокопью Белгородьского тысячьского, Станислава Переяславльского тысячьского, Нажира, Миро слава, Иванка Чюдиновича, Олгова мужа». Киевский тысяцкий Ратибор, сменивший ограбленного киевлянами Путяту, — это, по всей видимости, бывший посадник князя Всеволода Ярославича в Тмуторокани в 1079— 1081 гг. (см. с. 82). Переяславский тысяцкий Станислав может быть отождествлен со Станиславом Тудковичем, павшим в 1136 г. в сражении под Переяславлем между Ольговичами и Мономашичами. Мирослав, вероятно, был знатным боярином, владельцем села Мирославского в Киевской земле (под Витичевом). Под 1134 г. он упоминается летописью как паломник в Святую землю, привезший оттуда «доску оконечную от Гроба Господня». Некий Нажир Переяславич фигурирует в летописи под 1160 г., но его тождество с участником берестовского совещания маловероятно по хронологическим соображениям. «Олгов муж» Иванко Чудинович, как можно догадываться, был сыном того Чудина, который участвовал в составлении Правды Ярославичей и «держал» в 1072 г. Вышгород (см.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания. С. 140—141). Белгородский тысяцкий Прокопий по другим источникам неизвестен.

208

Таковы, например, «жиды», упоминаемые «Повестью об убиении Андрея Боголюбского» наряду с волжскими булгарами и другими «погаными», крестившимися благодаря просветительской деятельности этого князя. Это были, несомненно, приезжие еврейские купцы из Булгарии или из нижневолжских земель, входивших некогда в состав Хазарского каганата.

209

В I960 г. на стене киевского собора Святой Софии был обнаружен «автограф» Ставра, процарапавшего свое полное имя: Ставр Городятинич. Летописный эпизод с его заточением лег в основу былины о Ставре Годиновиче, которого князь Владимир Красное Солнышко по ложному обвинению приказал посадить «в погреб сорока сажен, и закрыть доскою железною, и засыпать пески желтыми» (Былины. Сост., вступ. ст., вводные тексты В.И. Калугина. М., 1991. С. 439—440).

210

Первой супругой Ярослава Святополчича была венгерская королевна (см. с. 93—94), а между 1106 и 1112 гг. он еще, как полагают, мог быть женат вторым браком на дочери польского князя Владислава I (см.: Линниченко И.Л. Взаимные отношения Руси и Польши до половины XIV столетия. Ч. 1. До конца XII в. Киев, 1884. С. 56; возражения на это см.: Щавелева Н.И. Польки — жены русских князей (XI — середина XIII в.) // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования, 1987. М., 1989. С. 55).

211

Повесть временных лет молчит на этот счет. Никоновская летопись ставит на вид Ярославу Святополчичу его дурное обращение с женой, внучкой Владимира. Сам Мономах пишет, что поднялся на Ярослава, «не терпяче злоб его».

212

В 1113 г., после вступления на киевский стол, Мономах породнился с Володарем Ростиславичем, который выдал свою дочь за его сына Романа Владимировича.

213

Отношения Мономаха с Венгрией были испорчены действиями венгерского короля Кальмана I, который незадолго перед смертью женился на дочери Владимира Евфимии, но через год обвинил супругу в неверности и отослал ее к отцу в Киев, где она родила сына Бориса, будущего претендента на венгерский престол. Кальман умер в начале 1114 г., оставив престол своему сыну Стефану II.

214

Великопольская хроника XIII в. называет его выходцем из Дании. Однако более аргументированными считаются гипотезы о силезском или русском происхождении Петра. При польском дворе Петр Властович занимал высокие должности палатина и воеводы, а женитьба в 1117 г. на Марии Святополковне, сестре русской супруги Болеслава, сделала его вторым лицом в государстве.

215

Родился в 1104 г.

216

В источниках упоминаются старшие Всеславичи: княжившие в разное время в Полоцке Давыд, Рогволод, Борис, минский князь Глеб; и младшие — Роман, Святослав и Ростислав, волости которых не указаны. Некоторые данные позволяют предположить, что Борис и Рогволод — это два имени (церковное и мирское) одного сына Всеслава (см.: Алексеев Л.В. Полоцкая земля: Очерки истории северной Белоруссии в IX—XIII вв. М., 1966. С. 230).

217

Арабский географ Идриси (сер. XII в.) и византийско-генуэзский до говор 1169 г. вновь числят Тмуторокань (Матарху/Матраху) самостоятельным городом. По-видимому, незадолго перед тем византийцы были выбиты с Таманского полуострова северокавказскими племенами. В преданиях адыгов сохранились воспоминания о разорении ими Тмуторокани (см.: Ногмов Ш.-Б. История адыхейского народа. Тифлис, 1861. С. 80; Литаврин Г.Г. Русь и Византия в XII в. // Вопросы истории. 1972. № 7. С. 41—42.).

218

Выданную за него дочь Владимира звали Марицей (Марией); о ее смерти летопись сообщает под 1146 г.

219

Анна Комнин ошибочно датирует его смерть 1073 г., хотя в другом месте пишет, что ее отец, Алексей Комнин, взойдя в 1081 г. на престол, осыпал Льва благодеяниями и добивался его расположения. Никифор Вриенний утверждает, что в битве с турками под Антиохией в 1073 г. пал не Лев Диоген, а его брат Константин.

220

Дед Владимира Мономаха, Константин IX Мономах, умер, не оставив мужского потомства.

221

Этот единственный отпрыск Леона Диогеновича и Марицы Владимировны, именуемый в летописях «Васильком Маричичем», или «царевичем Леоновичем», упомянут под 1136 г., в числе павших в бою между Мономашичами и Ольговичами на р. Супой.

222

В Повести временных лет супруг Мономаховой внучки назван «царем»: «Ведена Мьстиславна в грекы за царь». Но это не ошибка, поскольку византийский хронист Никита Хониат свидетельствует, что старший сын Иоанна II Комнина Алексей был объявлен императором и соправителем своего отца. Густынская летопись пишет о выдаче дочери Мстислава «за царевича греческого, сына Иоанна Комнина». Вскоре после заключения брака супруг ее умер, и ей пришлось принять монашеский постриг. См.: Аопарев Х.М. Брак Мстиславны (1122) // Византийский временник. 1902. Т. 9. С. 418—445.

223

Император Константин IX Мономах умер в 1055 г., когда князю Владимиру было всего два года. В «Слове о погибели Русской земли» Владимир Мономах, умерший в 1125 г., получает дары от императора Мануила, взошедшего на престол в 1143 г., а в «Повести о Вавилонском царстве» — от Василия II, скончавшегося столетием раньше, в 1025 г.

224

«Обретается же в неких летописцах, — говорится в киевском «Синопсисе», — яко от Константина Мономаха, цесаря греческого, прислана быша вся тая знаменя царская Владимиру Мономаху, самодержцу российскому; но событие того по смерти Константина Мономаха более пятидесяти [лет] от прочих летописцев российских… изъявляется» (цит. по: Жданов И. Русский былевой эпос. СПб., 1895. С. 75, примеч. 2).

225

Опять хронологическая неувязка. В 1119 г. на византийском пре столе сидел уже Иоанн II Комнин.

226

В частности, знаменитый венец великих московских великих князей и царей («шапка Мономаха») не считался «Мономаховым» еще в XIV — первой половине XV в. Так, в духовной грамоте Ивана Калиты (1328) говорится просто о «шапке золотой». Животворящий крест, бармы, цепи и прочие регалии упоминаются в описях великокняжеского имущества лишь со второй половины XIV в. и тоже безо всякой связи с именем Мономаха. Идея поставить его фигуру у истоков московского самодержавия возникла только в правление Ивана III (1462—1505), который любил в политиче ских целях «ворошить летописцы».

227

По сообщению западноевропейского автора «Описания святынь Константинополя» (вторая половина XI в.), «в Большом дворце в храме Марии Богородицы» находились голова святого Иоанна Крестителя, а также «рука его целиком». Между тем анонимный русский паломник, посетивший Константинополь в XIV в., видел десницу святого Иоанна уже «без пальца» (см.: Карпов А.Ю. Перенесение перста св. Иоанна Крестителя из Византии на Русь в контексте византийской политики Владимира Моно маха // http://www.bestreferat.ru/referat—3299.html., примеч. 45. См. так же: Попов К.М. Чин священного коронования: Исторический очерк образования чина // Богословский вестник. Сергиев Посад, 1896. Апрель, май. С. 59—72 (апрель), 173—196 (май).

228

Его предшественник, митрополит Никифор, скончался в 1121 г.

229

В этой связи стоит отметить, что Мономах именуется в летописи «великим князем русским» (Лаврентьевская летопись) и «великим князем всея Руси» (Ипатьевская летопись). Хотя великокняжеский титул известен еще из договора 911 г. Олега с греками, «но в летописном контексте это титулование использовано впервые» (Петрухин В.Я. Древняя Русь, IX в. — 1263 г. М., 2005. С. 120).

230

Ее автор, некто Наслав, называющий себя княжьим тиуном (управляющий княжеским хозяйством, который также исполнял роль судьи), пишет: «Списах памяти деля [для] царю нашему и людем о скончании Евангелия… Дай Бог мене худому Наславу обрести честь и милость от Бога, и от своего царя, и от братие…»

231

Речь идет о широко распространенной и дожившей до XIX в. примете, согласно которой встреча с монахом является дурным знаком.

232

Может быть, во время одного из таких охотничьих единоборств Владимир Мономах потерял золотой нашейный амулет, найденный в 1821 г. в лесах под Черниговом. Славянская надпись на нем гласит: «Боже, помоги рабу твоему Василию [церковное имя Мономаха]. Аминь». Греческая надпись представляет собой заклятие, смысл которого не имеет однозначного толкования (см.: Оболенский Д. Византийское Содружество Наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 483—484).

233

По Татищеву, византийский император принял Всеславичей с честью, определил им высокое содержание и направил воевать с сарацинами. На имперской службе Всеславичи снискали многие похвалы.

234

В древнем прологе говорится, что Мстислав «заранее узнал день преставления своего».

235

Говоря о событиях X в., летописи упоминают 24 города, XI в. — еще 88, а в повествовании о русской истории XII столетия появляются названия 119 новых городов (см.: Кузьмин А.Г. Феодальная раздробленность Руси в XII — начале XIII века // http://www.portal-slovo.ru/ download/history/Kuzmin7.pdf. С. 4).

236

То есть чтобы ими распоряжались как частью княжьего имущества. В Русской Правде задница — это имущество смерда, наследство, которое после его смерти отходило к князю (см.: Неволин К.А. О преемстве великокняжеского Киевского престола // Журнал Министерства Народного просвещения. 1851. № 2. С. 99—144).

237

Социально-экономическую подоплеку этого возвышения городских общин А.Г. Кузьмин объясняет так: «Почти все древнерусские города со стояли из множества разных по величине усадеб. А проведенные в последнее время археологические исследования заставляют сомневаться в четкости деления городов на дружинно-аристократический «детинец» и торгово-ремесленный посад («окольный город»). Сейчас известны города, в которых было несколько «детинцев», явно построенных не князем, а самими горожанами. При этом если в одних городах к укрепленному ядру примыкает открытый посад, то в других крепостная стена охватывает все части города. Таким образом, можно считать, что в XII—XIII вв. горожане составляли своеобразную корпорацию земледельцев, которой принадлежал весь город. Именно поэтому городское самоуправление возвысилось над княжескими притязаниями, и городской выбор теперь преобладал над династическими претензиями» (Кузьмин А.Г. Феодальная раздробленность Руси в XII — начале XIII века // http://www.portal-slovo.ru/clownloacl/ history/Kuzmin7.pdf. С. 4). Последнее утверждение исследователя чересчур категорично.

238

Кроме известного нам Всеволода Ольговича, ставшего благодаря Мстиславу Великому черниговским князем (см. с. 198—199), у «Гориславича» было еще четверо сыновей: Игорь, Святослав, Глеб и Иван.

239

Род Давыда Святославича на тот момент состоял из трех братьев: Святослава, Всеволода и Владимира Давыдовичей.

240

Эпизодические и в известной степени легендарные сведения о новгородских посадниках встречаются и в более ранних летописных записях. Например, под 1018 и 1019 гг. упоминается Костянтин Добрынин, «поточенный» князем Ярославом в Ростове и впоследствии убитый по его приказу «в Муроме, на реце на Оце».

241

Подчинение Всеволода киевскому князю и после событий 1125 г. явствует, например, из грамоты его отца, Мстислава (писана ок. 1130 г.), где великий князь выступает распорядителем новгородских земельных угодий: «Се аз Мьстислав Володимирь сын, дьржа Русьску землю, в свое княжение повелел есмь сыну своему Всеволоду отдати [село] Буице святому Георгиеви [монастырю святого Георгия] с данию, и с вирами, и с продажами…» Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 841. См. также: Троцкий И.М. Возникновение Новгородской республики // Известия АН СССР. VII сер., отд. обществ, наук. 1932. № 5. С. 363; Янин В.Л. Нов городские посадники. М., 1962. С. 59.

242

В это время, как показывает духовное завещание Всеволода (так называемое «Рукописание»), он мнил себя наследником великого княжения: «владычествующе ми [мне] всею Русскою землею и всею областью Новгороцкою» (цит. по: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI—XIII вв. С. 170).

243

Ее платила Новгороду «печора» — ныне исчезнувшее финно-угорское племя (родственное пермякам, зырянам и удмуртам), обитавшее в бассейне р. Печоры.

244

Жданова гора находилась на р. Кубре, притоке Нерли Волжской (см.: Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древне русского государства. М., 1951. С. 90, 185).

245

В чем конкретно выражалось «неблюденье» Всеволодом смердов (то есть новгородских данников и зависимого люда, работавшего на государственной земле, своеобразных государственных рабов), сказать затруднительно. Возможно, речь идет о раздаче князем даней и государственных сел со смердами своим дружинникам и приближенным, что вело к сокращению поступлений в новгородскую казну (см.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI—XIII вв. С. 177; Фроянов И.Я. Начала русской истории. С. 844—847).

246

Справедливости ради следует упомянуть и заслуги Всеволода перед Новгородом, о которых его недоброжелатели на вече, естественно, умолчали. Из кратких летописных заметок явствует, что Всеволод был храбрым воителем, не раз водившим новгородцев в победоносные походы. В 1123 г. он покорил северных соседей Новгорода — финское племя ямь; в 1127 г. по воле отца усмирял полоцких Рогволожичей; в 1130 г. ходил на эстов и вернулся с многочисленным полоном; в 1133 г. отбил захваченный эстонской «чудью» Юрьев. Известен он и как церковный законодатель, составитель церковных «уставов». Заботясь о процветании Новгорода, Всеволод основал особое торговое товарищество — «Иванское купечество», или «Иванское сто» (при церкви Святого Иоанна Предтечи на Опоках), построил новый мост через Волхов, возводил храмы и монастыри.

247

Которую, кстати, и не следует выделять как нечто феноменальное в древнерусской истории XI — начала XII в. Новгород никоим образом не являлся единственным местом на Руси, где жители изгоняли князей или вступали в ними в переговоры. Достаточно вспомнить киевские волнения 1068—1069 гг., обстоятельства вступления на киевский престол Владимира Мономаха в 1113 г. или события в Полоцке в 1132 г.

248

В это время, по словам В.И. Сергеевича, народ еще «сознает свою неспособность устроиться без князя и вместе с тем понимает необходимость дать ему высокое положение в своей среде, без чего не было бы возможно достижение целей призвания. Князь есть народная власть» (Сергеевич В.И. Лекции и исследования. 3-е изд. СПб., 1903. С. 134).

249

Их присутствие в Новгороде, между прочим, показывает, что Всеволод и после изгнания сохранил за собой принадлежавшую ему недвижимость — «двор княж» и, быть может, села.

250

Усердное храмоздательство Всеволода (в том числе во Пскове, где во время его краткого княжения был возведен соборный храм во имя Пресвятой Троицы) и оказываемое им покровительство духовенству не остались без внимания со стороны церкви. Местное почитание Всеволода возникло вскоре после его смерти: возле княжеского гроба, положенного в псковском храме Святого Димитрия Солунского, происходили знамения, чудеса и исцеления. 27 ноября 1192 г. чудотворные мощи Всеволода были торжественно перенесены в Троицкий собор и поставлены открыто; над гробом повесили тяжелый княжеский меч с латинской надписью: «Чести моей не уступлю никому» (Honorem meum nemini dabo). Общецерковное празднование в честь святого благоверного князя Всеволода (во святом крещении Гавриила) установлено на соборе 1549 г. С этого времени он считался небесным заступником Пскова. Его молитвам приписывали спасение Пскова от ярости Ивана Грозного в 1570 г. и благополучное избавление города от нашествия польского короля Стефана Батория в 1581 г.

251

Полоцкий князь Василько Святославич принял сторону Мономашичей. Когда Всеволод Мстиславич проезжал из Вышгорода в Псков через его владения, Василько с дарами вышел ему навстречу, ради заповеди Божией, как говорит летописец, забыл все зло, которое сделал отец Всеволода, Мстислав, всему роду его, целовал с ним крест и с честью проводил в дальнейшую дорогу.

252

Радзивилловская летопись оценивает общую численность великокняжеской рати, включая иностранцев, в 60 000 человек, но, принимая во внимание обычную склонность летописцев к преувеличениям, это число, безусловно, следует уменьшить по крайней мере втрое или вчетверо.

253

На территории Янчина монастыря.

254

В смысле: по старому обычаю.

255

Приходившимися Всеволоду шурьями (см. с. 179).

256

Хотя археологические раскопки на территории современного Смоленска пока что не выявили культурных отложений древнее середины XI в., существование города уже в первой половине X в. бесспорно (топоним «Смоленск» в форме «Милиниски» упоминает Константин Багрянородный). Мнение о том, что современный Смоленск возник в результате «переноса» на новое место более древнего городского центра, носившего то же название, пока остается не более чем гипотезой. О взаимосвязях Смоленска и Гнездова см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 160, примеч. 1.

257

Летописи называют его скопцом и говорят, что он прибыл в Русскую землю вместе с двумя товарищами во время княжения в Киеве Мстислава Великого (вероятно, для обучения русских церковному пению).

258

По летописному известию, в 1104 г. сестра Владимирка (не названная по имени «дщи Володарева») была выдана замуж за одного из родных дядей Мануила I (из числа сыновей императора Алексея I Комнина).

259

Дунайскую область, где скрывался Иван Ростиславич, летописцы называют Берладью — вероятно, по имени р. Берлад (Бырлад), впадаю щей в Сирет, левый приток нижнего Дуная. О проблемах локализации летописного топонима Берладь см.: Коновалова И.Г., Перхавко В.Б. Древняя Русь и Нижнее Подунавье. М., 2000. С. 76—78. Здесь Иван Ростиславич набрал себе новую дружину, с которой потом служил многим русским князьям. С тех пор за ним закрепилось прозвище Берладник.

260

Против таких бессовестных «душегубцев» восстает одно церковное поучение, написанное приблизительно в это время: «Душегубства различны суть: не только, что человека погубить, но и другое — если озлобить раба или должника, или смерда, если они от нужды погибнут или к поганым убегут» (цит. по: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI—XIII вв. С. 155).

261

Татищев выписал из пропавших впоследствии летописей такую характеристику Всеволода: «…мудр [хитер] был в советах и судах, для того, кого хотел, того мог оправдать или обвинить. Много наложниц имел и более в веселиях, нежели расправах [то есть в делах государственного управления и судопроизводстве] упражнялся. Чрез сие киевлянам от него тягость была великая, и как умер, то едва кто по нем, кроме баб любимых, заплакал, и более были рады…»

262

По Татищеву, это были «вельможи» и знатные люди. Древнейшие летописные списки употребляют неопределенный (в социальном смысле) термин «кыяне».

263

Считается, что свое необычное название эта киевская церковь могла получить либо от местного урочища Тур (см.: Калайдович К.Ф. Памятники российской словесности XII в. СПб., 1822. С. XII), либо по легендарному имени убитого на этом месте варяга-мученика — Туры (см. о нем: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 67, примеч. 1).

264

Русская Правда знает «грабеж» по судебному постановлению, как своеобразную конфискацию.

265

Всеволод был женат на сестре Изяслава.

266

В районе современного Политехнического института, на правом берегу Лыбеди (см.: Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. С. 132).

267

По-видимому, Владимир Святославич был лишен волостей его дядей, муромо-рязанским князем Ростиславом Ярославичем, чем и объясняется его союз с Ольговичем.

268

Георгий — церковное имя Игоря.

269

Берковец — древнерусская мера веса, равная десяти пудам (160 кг).

270

Муромо-рязанские Ярославичи были во вражде с Ольговичами, из гнавшими их отца из Чернигова (см. с. 179—180).

271

Должно быть, мех гепарда, употреблявшийся в походах в качестве полсти или ковра. Впрочем, обученные гепарды могли принимать участие в княжеских охотах.

272

Под именем Гавриил, как сообщают поздние черниговские синодики (см.: Карпов А.Ю. Войны Юрия Долгорукого. Ст. 1—6 // Карпов А.Ю. Юрий Долгорукий. М., 2006 // http://www.portal-slovo.ru/rus/history/ 49/59/., ст. 1. С. 2).

273

По известию летописи, он предупреждал Ольговича о военных замыслах его врагов.

274

«Брате, — писал великому князю старший Давыдович, Владимир, — се заял Олгович Святослав волость мою Вятиче. Поидиве на нь [пойдем на него], аже и проженеве [прогоним], то и поидеве на Дюрдев [Юрьев] Суждаль: любо с ним мир створим, любо ся с ним бьем». Потом он еще раз поторопил Изяслава: «Земля наша погибаеть, а ты не хощеши пойти!»

275

По поводу наименования Давыдовичей Ольговичами С.М. Соловьев пишет: «Киевляне называют Ольговичами вообще всех Святославичей, по тому что фигура знаменитого Гориславича выдавалась в их воображении на первый план; Давыд вовсе не был столь известен» (Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1—2. С. 688, прим. 246).

276

Пятнадцатилетний Владимир был младшим из Мстиславичей. Летописи называют его «мачешичем», то есть сыном мачехи, так как он был рожден во втором браке Мстислава Великого.

277

Л.В. Черепнин в связи с этим полагал, что Изяслав намекает на стремление черниговских князей к искоренению вечевых порядков, «ведь нельзя же думать, что речь шла об уничтожении всего киевского населения» (Черепнин Л.В. Общественно-политические отношения в Древней Руси и Русская Правда // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 256). Однако примеров упразднения князем городского веча в летописях не встречается, да и вряд ли это было по силам кому бы то ни было.

278

Ипатьевская летопись передает содержание речи безымянного подстрекателя в следующих словах: «По князи своем радо идем [рады идти], но первое о семь промыслимы, якоже и преже створиша при Изяславе Ярославиче [в 1068 г.], высекше Всеслава [Полоцкого] ис поруба злии они [злые люди], и постави князя собе и много зла бысть про то граду нашему. А се Игорь ворог нашего князя и наш не в порубе, но в святемь Федоре, а убивше того, к Чернигову пойдем по своем князи, кончаимы же ся [и покончим] с ними». Обоснованно считается, что вложенная в уста «единому человеку» историческая параллель с событиями далекого 1068 г. является творчеством самого летописца, отражающим его собственный взгляд на достопамятный мятеж, приведший на киевский стол Всеслава Полоцкого (см.: Фроянов И.Я. Начала русской истории. С. 881).

279

Сени — крытая галерея второго этажа в древнерусском тереме.

280

В.Н. Татищев сообщает неизвестные другим летописям подробности, что Игорь перед смертью «просил, чтоб дали ему священника исповедоваться. Но народ кричал на Игоря: «Когда вы с братом Всеволодом жен и дочерей наших брали на постели и домы грабили, тогда попа не спрашивали, и ныне поп не надобен».

281

Почитание Игоря как блаженного страстотерпца возникло, если верить Ипатьевской летописи, в самый день его убийства. Пока его тело лежало «на торговище», рассказывает летописец, «человеци же благовернии приходяще, взимаху от крове его и от прикрова, сущаго на нем, на теле его, на спасение себе и на исцеление, и покрывахуть наготу телесе его своими одежами». Скоро стали распространяться слухи о знамениях над телом убиенного князя-инока. В церкви Святого Михаила, где покойника оставили на ночь, будто бы сами собою зажглись все свечи. Об этом известили митрополита Климента, но осторожный иерарх велел утаить случившееся. (Поздние церковные памятники сообщают уже о появлении над телом Игоря светозарного столпа, о громе и молнии, даже о землетрясении.) 5 июня 1150 г., когда Киев был занят Юрием Владимировичем, Святослав Ольгович организовал торжественное перенесение мощей князя Игоря в Чернигов, где они были положены в раку в кафедральном Спасском соборе. Тогда же было установлено празднование памяти святого. Своего сына, родившегося 3 апреля 1151 г., Святослав Ольгович назвал Игорем (в крещении Георгием) — в честь своего брата-мученика. Большим почитанием на Руси пользовалась Игоревская Чудотворная икона Божией Матери, перед которой, по преданию, мученик молился в последние минуты своей жизни.

282

Одно церковное сочинение расценивает действия киевлян совершен но иначе: «Если киевляне, укоряя, возложили на него [Игоря] честный монашеский образ, и в том восприял он нетленный венец, то без укорной славы они его сподобили, а себя муки вечной» (цит. по: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI—XIII вв. С. 152).

283

«Верхними землями» для киевлян были Смоленская волость и во обще верховья Днепра и Волги.

284

Геза II был женат на Изяславовой сестре Евфросинии.

285

Как видим, оба собеседника совершенно позабыли о еще живом и здравствующем на Волыни Вячеславе Владимировиче, который, признав первенство Изяслава, сам себя уронил в старшинстве.

286

По известию Новгородской Первой летописи, в конце лета 1148 г. новгородский владыка Нифонт «ходи Суждалю, мира деля, к Юргеви». Юрий встретил его «с любовию», освободил по его просьбе новгородских пленников, «но мира не дасть», — согласно предположению Татищева, из-за того, что новгородцы отказались принять на княжение его сына. Что бы обеспечить верность Новгорода, Изяслав вывел оттуда Святополка Мстиславича, с которым у новгородцев возникли какие-то ссоры (Новгородская летопись пишет о его «злобах» на горожан), и прислал вместо него своего сына Ярослава.

287

Из этих слов Ростислава историки обыкновенно делают вывод, что обвинения Изяславовых бояр против него были небезосновательны.

288

По Лаврентьевской и Ипатьевской летописям. В Львовской летописи стоит другая дата — 24 июня. Но видимо, 24 июля все же вернее. Это день памяти святых Бориса и Глеба — самое удобное время для выступления под покровом небесных сил. Летописцы подчеркивают, что Юрий шел против Изяслава, «надеяся на Бог».

289

Причины, побудившие Изяслава отказать Юрию, Татищев передает в следующих словах (от лица великого князя): «Я Киев и Переяславль достал головою моею, ныне же для чего дам сыну Юрьеву Переяславль и посажу врага подле боку моего».

290

«Сиа убо ему глаголющу, надеяся на множество воинства своего, — поясняет его промах Никоновская летопись, — а помощь от Бога есть, егоже [кого] хощет смиряет, и егоже хощет высит, возставляет от земля нища, и от гноища воздвизает убога, посадит его с силными людми и на престоле славы наследствуя его; смиренным бо благодать дает Господь Бог, гордым же противляется».

291

За ним была замужем Изяславова племянница Верхуслава, дочь нов городского князя Всеволода Мстиславича.

292

Зимой 1143/44 г. какая-то его родственница вышла замуж за брата Изяслава, Святополка Мстиславича.

293

Возможно, что эта мысль была подсказана гордому Изяславу его братом, смоленским князем Ростиславом, который был настроен более миролюбиво («Яз люблю, брате, мир», — приводит летописец его слова). Впоследствии, в одном из посланий к нему Изяслав как-то оговорился: «Ты ми еси, брате, много понуживал, якоже положити честь на стрыи своем и на отци своем [то есть отдать киевский стол Вячеславу]».

294

Западноевропейские источники говорят также, что в январе 1150 г. германский император Конрад III, враждовавший с Болеславом, добился от папы Евгения III наложения на польского князя церковного интердикта (запрещения).

295

Татищев особо выделяет из них Ростислава Юрьевича: «Сей князь Ростислав желал всею Русью един обладать, для того, отца своего на братию и сыновцы возмущая, многи беды и разорения Руской земле нанес…»

296

Эти волости Вячеслава Юрий отдал своему сыну Глебу.

297

Глеб Юрьевич, потерявший в бою под городом почти всю дружину, сдался на милость Изяслава. Мстиславич отослал пленника к отцу, сказав ему: «Вы мне братия своя, до вас нету речи никоеяже. Но обидить мя твои отец, а с нами не умееть жити».

298

Привязанность «черных клобуков» к Изяславу объясняется тем, что они состояли в непримиримой вражде со своими степными конкурентами — половцами, на которых опирался Юрий. Как раз незадолго перед тем, в 1149 г., половцы, по сообщению Никоновской летописи, взяли Торческ, «ивласти [волости] и села повоеваша и пожгоша». Татищев, комментируя это известие, пишет, что «Юрий, по некоей клевете гневаяся на черных клобуков, якобы они Изяславу доброхотствуют, в помочь им войск не послал, за что они, вельми оскорбясь, послали тайно ко Изяславу говорить, чтоб, собрав войско, шел ко Киеву, а они обещались ему по крайней возможности не токмо сами помогать, но и других к тому склонять».

299

Такое отношение к старшему Мономашичу было, впрочем, не всеобщим. Никоновская летопись сообщает, что какая-то часть киевского общества относилась к Вячеславу с симпатией за его «простоту».

300

По Татищеву, Юрий во всеуслышание говорил, что намерен дать Изяславу «такую же волость, какову он дал Игорю», то есть готовил ему могилу.

301

Юрий отдал Андрею Пересопницу осенью 1150 г. вместе с Турово- Пинской волостью.

302

Это краткое летописное сообщение Татищев расширяет следующими сведениями: «Сие слышав киевляне, что Юрий намерен Изяслава погубить, многие о том плакали, и все какие знатные, так [и] подлые Юрия наипаче невзлюбили и тайно стали старатися, чтоб Изяслава паки на Киеве иметь, но явно учинить не могли, токмо тайно некоторые устрояли для Юрия различные увеселения и пиры со многим питием, чтоб его от намерения к войне тем отвратить, а его войска праздностью в слабость привести. Другие… по всем городам Юрьеву злость и свирепость рассевали, понося его беспорядочное житие и правление, и со Изяславом имели пересылку; но все так тайно происходило, что Юрий в своих веселиях ничего уведать не мог».

303

Видимо, для того, чтобы не допустить столкновений венгров с местным населением. Жители Дорогобужа, Корческа и других городов, по сообщению летописи, сами выходили навстречу Изяславу с поклоном, но просили оградить их от насилий со стороны иноземцев.

304

Согласно Татищеву, Юрий ничего не знал о действиях Изяслава из-за того, что «черные клобуки везде по дорогам крепкие стражи имели, чтоб кто от Владимирка и детей Юрьевых с ведомостью не проехал которых, перенимая, побивали, а иных держали под стражею».

305

Единственный сын Вячеслава Михаил умер в 1129 г.

306

По обычаям того времени срок службы наемных отрядов и вспомогательных войск составлял один военный сезон, после чего нуждался в продлении.

307

По мнению В.Н. Татищева, «братья разделились в обе стороны для того токмо, чтоб себе от коего-нибудь нечто приобрести, ибо который из воюющихся ни победит, они могли из онаго пользоваться». С.М. Соловьев считал, что Изяслав Давыдович сердился на Юрия «за отнятие дрегович ских земель в пользу Святослава Ольговича» (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1—2. С. 458).

308

В Ипатьевской летописи (и некоторых летописных сводах, восходя щих к общему с ней протографу) здесь впервые появляется загадочный термин кооуи/коуи/ковуи («торкы и с кооуи и с берендеи и с печенегы»), употребленный затем еще несколько раз в последующих статьях. Подавляющее большинство исследователей видят в нем название одного из племен, входивших в состав «черных клобуков», и даже занимаются поисками тюркской этимологии этого «этнонима». Однако А.Л. Никитин вполне обоснованно предлагает «раз и навсегда отказаться от «племени ковуев», признав в таком написании ошибочное соединение предлога «ко» с формой множественного числа существительного «уй/оуй» — «оуи», то есть «братья матери», а более широко — «мужчины рода матери»… Именно так сейчас может быть представлена история «народа кооуев», вызванная в конце XIV или в начале XV в. ошибочным прочтением слитного написания лексемы «ко оуям» (то есть «к дядям по материнской линии». — С. Ц.) и породившая столько недоумений, догадок и прямых фантазий со стороны историков, археологов и даже филологов». Подробнее см.: Никитин AJ[. Указ. соч. С. 483—491.

309

Не вполне понятно, почему Вячеслав считает Курск волостью Юрия, тогда как последний передал его Святославу Ольговичу.

310

Андрей стал старшим в потомстве Юрия после смерти в 1150 г. его брата Ростислава, Юрьева первенца.

311

Татищев приписывает разорение Городца инициативе черниговского князя Изяслава Давыдовича, который будто бы убеждал Изяслава Мстиславича: «Хотя Юрий ныне возвратился в Белую Русь и крест на том целовал, что впредь ни под каким видом войны в Руси не вчинать… не лучше ли Юрьев Городец разорить и сжечь, чтоб Юрию тут пристанища не было».

312

Иначе Землин (город при слиянии Савы и Дуная, современный Земун).

313

В 1150 г. Юрий скрепил свой союз с галицким князем династическим браком, выдав свою дочь Ольгу за его сына Ярослава.

314

Так как Владимирко без боя отвел свои полки назад в Галич.

315

Татищев по неизвестным источникам датирует заключение мира 1 марта, называя и его условия: Изяслав «соизволил на том, чтоб Свято слав учиненные убытки Черниговской области заплатил или 2 города Изяславу Давидовичу дал, о чем им между собою договориться, от Юрия от стать и никакими меры с ним не сообщаться».

316

Год его рождения неизвестен. Вероятно, Ярославу в то время было около пятнадцати лет.

317

Какие-либо сведения о его первой супруге не сохранились, кроме того, что она скончалась в 1151 г.

318

«Обезами» древнерусские летописцы традиционно именуют территорию Грузии и Абхазии. На этом основании обыкновенно полагают, что второй женой Изяслава стала царевна Русудан, дочь грузинского царя Димитрия I (1125—1156).

319

Сестричич (сестрич) — племянник по сестре.

320

Летописное сообщение о смерти Вячеслава не датировано. По всей видимости, это случилось в январе 1155 г.

321

По Татищеву, обратиться к Ростиславу Юрия побудили киевляне, «помня многие добро деяния и милости, паче же доброе правление» его отца, Мстислава Великого.

322

Отец Владимира, переяславский князь Андрей Владимирович, перед своей кончиной в 1142 г. просил Юрия посадить его сына на Волыни, и Юрий «целовал бяшеть хрест к брату своему Андрееви… яко по животе его волость удержати сынови его». Затем, после смерти Андрея, Юрий держал ряд уже с самим племянником, «яко искати ему Володимеря [Волынского]», но долгое время, пока шла борьба с Изяславом Мстиславичем, мог наделить Владимира Андреевича лишь второстепенными волынскими волостями.

323

Поздняя Львовская летопись (XVI в.) содержит уникальное известие о том, что в 1154 г. «посади Юрьи сына своего [Андрея] в Рязани, а рязанскаго князя Ростислава [Ярославича] прогна в Половцы». Ростислав Ярославич, однако, скоро вернулся с большим половецким войском и ночью, обманув Андрееву «сторужу», ворвался в Рязань. Андрей Юрьевич бежал из города «об одном сапоге», потеряв всю свою дружину, которую Ростислав, по словам летописца, захватил в плен и почти всю перебил: «Овех [одних] изби, а другиа засув во яму, а иные истопоша в реце».

324

Как пишет А.В. Карпов, из текста берестяных грамот, найденных в последние годы в Новгороде на территории так называемой «усадьбы Е» (бывшей, по всей вероятности, местом «сместного», то есть совместного суда князя и посадника), явствует, что «боярин Петр занимал ключевую в администрации города должность княжеского представителя, ведающего от имени князя всеми административными, финансовыми и судебными вопросами. Причем должность эту он занимал в течение длительного времени, при разных князьях (в одной из грамот он упоминается в связи с князем Святополком Мстиславичем, сидевшим в Новгороде в 1142—1148 гг.). Если учесть, что новгородские князья жили не в самом городе, а в отдалении от него, на Городище, и далеко не всегда лично вмешивались в ход городских дел, то роль княжеского представителя трудно переоценить. В указанное время она, по-видимому, значительно превосходила даже роль новгородского посадника. Далеко не простой женщиной была и теща новгородского князя, супруга Петра Михалковича Марена (Мария). Ее имя также неоднократно встречается в берестяных грамотах: Петр поручал ей важные финансовые дела и полностью доверял во всем. По всей вероятности, это была женщина крутого и решительного нрава, острая на язык и не особенно стеснявшаяся в выражениях. В отсутствие мужа она по его просьбе вела самостоятельные переговоры даже с князем и вместе с ним принимала решения по злободневным вопросам жизни Новгорода» (Карпов А.Ю. Войны Юрия Долгорукого. Ст. 1—6 // Карпов А.Ю. Юрий Долгорукий. М., 2006 // http://www. portal-slovo.ru/rus/history/49/59/. Ст. 6. С. 2).

325

Осменик — так в Древней Руси назывался сборщик осмничего, то есть торговых пошлин (см.: Ключевский В.О. Указ. соч. VI. С. 146, 164— 165).

326

Татищев подытоживает правление Юрия следующим образом: «Сей великий князь был… великий любитель жен, сладких пищ и пития; более о веселиях, нежели о расправе и воинстве, прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев». По его же словам, киевляне, избивая суздальцев, приговаривали: «Вы нас грабили и разоряли, жен и дочерей наших насиловали, и несть нам братия, но неприятели».

327

К числу наиболее ярких примеров отступления Русской церкви от византийских канонов в этот период относится распространение на Руси культа святого Николая Чудотворца, который стал камнем преткновения в отношениях между Константинополем и Римом. В 1087 г. итальянские купцы силой захватили мощи святого Николая, покоившиеся в Мирах Ликийских (Малая Азия), и вывезли их в город Бари на юге Италии. В 1091 г. папа Урбан II подарил великому князю Всеволоду Ярославичу частицу украденных мощей. В споре Константинополя и Рима за право обладания священной реликвией Русская церковь приняла сторону Рима, учредив наряду с греческим Николиным днем (6 декабря, так называемый «Никола зимний») еще и латинский праздник перенесения мощей святого Николая 9 мая («Никола вешний»). «Приспе день светлаго торжества, град Барский радуется и с ним вселенная вся», — поется в древнерусском тропаре этому святому. «Хотя русские церковники всегда старались заретушировать подоплеку введения праздника «Николы вешнего», — пишет по этому поводу М.Ф. Мурьянов, — этот акт Киева нельзя расценивать иначе, как открытую демонстрацию против Константинополя, как нанесение личного оскорбления патриарху Николаю III Грамматику (1084—1111)» (Мурьянов М.Ф. Русско-византийские церковные противоречия в конце XI в. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М., 1972. С. 221).

328

Характерную оценку русскому христианству дал епископ краковский Матвей: «Не желает упомянутый народ [Матвей пишет о «рутенах» (русинах) Восточной Европы, к которым причисляет и население Киевской Руси] ни с греческой, ни с латинской церковью быть единообразным, но, отличный от той и от другой, таинства ни одной из них не разделяет» (из письма к Бернарду Клервоскому, 1147 г.).

329

Прозвище Клима не может быть истолковано ни как указание на его смоленское происхождение, ибо летопись четко указывает на то, что он был «русин», то есть выходец из Южной Руси, ни как его отчество (от имени Смолята), поскольку наименование монахов по отчеству никак не вписывается в православную традицию. Остается предположить, что Смолятич — это либо намек на схимническое облачение (то же, что «черноризец»), либо характерная черта внешности Клима — иссиня-черные («смоляные») волосы, или глаза, или то и другое вместе.

330

Летописная репутация Клима Смолятича подтвердилась в 1891 г., когда было найдено и опубликовано «Послание Климента к пресвитеру Фоме Смоленскому» (см.: Карташев А.В. История Русской Церкви. Т. 1. М., 2000. С. 210). По единодушным оценкам исследователей, из этого сочинения явствует, что Клим «был блестящим эрудитом, богословом, в совершенстве владел аллегорическим методом толкования Священного Писания и не только прекрасно знал греческий язык и приемы византийской риторики, но был знаком и с так называемой схедографией — высшим курсом византийской грамматики. Полагают, что он получил образование в одном из высших учебных заведений в Византии и именно это дало ему право именоваться «философом» (Карпов А.Ю. Церковная смута в Киеве в середине XII века // Карпов А.Ю. Юрий Долгорукий. М., 2006 // http://www.portal-slovo.ru/rus/history/49/59/. С. 1).

331

Это летописное выражение было понято неправильно уже автором Ермолаевского списка Ипатьевской летописи, который посчитал, что речь идет о Зарубском монастыре в Смоленской земле. И поскольку в летописях упоминается еще один Зарубский монастырь, под Киевом, то в ученой среде и по сей день продолжается дискуссия, в каком из них схимничал Клим Смолятич. Между тем «заруб», в котором пребывал Клим до того, как был приглашен князем на митрополию, конечно же следует понимать смысле «затвора» (или так называемой «великой схимы»), что делает вышеуказанный спор совершенно беспочвенным.

332

Татищев следующим образом воспроизводит аргументы князя: «Церковь осталась без пастыря и начальника правления духовнаго, котораго прежде великие князи, избирая, посылали для посвящения в Константино поль. И ныне избрать в моей воли, но в Царьград к патриарху послать для учинившегося смятения и многих междоусобий в них не можно. К тому же от оных митрополитов посвящения чинятся напрасно великие убытки (имеются в виду подарки и подношения патриарху. — С. Ц.), а паче всего через сию патриархов в Руси власть цари греческие ищут над нами властвовать и повелевать, что противно нашей чести и пользы».

333

Ростовская кафедра в 1147 г., по всей видимости, пустовала, чем только и может объясняться отсутствие ростовского владыки на поместном соборе, обсуждавшем столь важный вопрос, как избрание митрополита. Епископская кафедра в Галиче была образована несколько позже, около 1157 г.

334

Фома, который предположительно был придворным священником Ростислава, по просьбе князя написал письмо Климу Смолятичу, обвиняя его в тщеславии и высокоумии: по его словам, тот «творит себя философом».

335

Много позже, на церковном соборе 1549 г., Нифонт был причтен к лику святых.

336

Основатели христианства и Отцы Церкви учили не предрешать человеческим мнением правосудие Божие. Апостол Павел, например, писал: «Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте» (Рим., 12: 14). Татищев, комментируя данное распоряжение митрополита Константина, ссылается также на Иоанна Златоуста, который «лучше сам хотел проклинаем быть, нежели умершего в грехе проклясть, о чем поучение преизрядное оставил, называя проклинание делом безбожным…».

337

По отношению к Юрию оно обычно толкуется в том смысле, что его власть простиралась далеко за пределы Ростово-Суздальского княжества. Следует, однако, принимать во внимание, что «прозвище князя Юрия Владимировича имеет позднее происхождение. Оно появилось в летописании лишь в XV в.: в княжеских родословных, где имело формы «Долгая Рука», «Долгорукый». Происхождение его неясно, известно лишь, что подобное прозвище присваивалось еще двум князьям: родоначальнику Вяземских, потомку Мстислава Великого, князю Андрею Владимировичу (рубеж XIII—XIV вв.) и родоначальнику Долгоруковых, потомку Михаила Черниговского, князю Ивану Андреевичу Оболенскому, жившему в XV веке» (Пчелов Е.В. Генеалогия семьи Юрия Долгорукого // Ruthenica. Т. III. Киев, 2004. С. 71).

338

Раннее ростовское летописание не сохранилось. Отдельные извлечения из него встречаются в Лаврентьевской летописи, ряде летописных сводов XV в., Киево-Печерском патерике и в татищевской «Истории Российской» (см.: Кузьмин А.Г. Феодальная раздробленность Руси в XII — начале XIII века//http://www.portal-slovo.ru/download/history/ Kuzmin7.pdf. С. 24—25).

339

Залесье — южнорусское название Ростово-Суздальской земли, которая для жителей Среднего Поднепровья лежала за Оковским лесом, или Лесной землей (см. с. 238).

340

Как, например, Сарское городище (в окрестностях Ростова) — один из общинных центров мери, возникший в VIII в. и запустевший только к началу XIII в. (см.: Горюнова Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья // Материалы и исследования по археологии СССР. № 94. М., 1961. С. 95—109, 198—205; Леонтьев А.Е. О времени возникновения Сарского городища // Вестник Московского государственного университета. Сер. 8. История. 1974. № 5. С. 73).

341

Повесть временных лет последний раз упоминает мерю под 907 г. Однако неславянское население Ростово-Суздальской земли (уже без этнического названия) фигурирует и в нескольких более поздних статьях летописи, рассказывающих о событиях XI в. Поэтапность процессов ассимиляции мери обусловила наличие нескольких ее археологических групп, каждая из которых соответствует определенному периоду в освоении того или иного района славянами. Так, смешанные славяно-мерянские памятники в Ярославском Поволжье относятся главным образом к IX—X вв., во Владимирской области — к X—XI вв., костромские — к XI—XII вв., (см.: Дубов И.В. Спорные вопросы этнической истории Северо-Восточной Руси IX—XIII веков // Вопросы истории. 1990. № 5. С. 19—20). Впрочем, в отдельных местах славянизация финно-угров затянулась до XIII— XIV вв. (см.: Седов В.В. Восточные славяне в VI—XIII вв. С. 192).

Одно ростовское предание, записанное в XVII в., говорит, что часть местного мерянского населения выселилась в пределы Волжской Булгарии, к родственным черемисам (см.: Ключевский В.О. Указ. соч. Т. I. С. 299).

342

Топоним Ростов — славянского происхождения. Населенные пункты со схожим названием в Средние века отмечены на территории как Северной, так и Южной Руси (ср. упоминаемый в Повести временных лет Ростовец близ Киева, рузская волость Ростовцы, серпуховская волость Растовец первой половины XIV в., тульская Растовицкая волость XVI в., многочисленные речки и деревни Ростовки и т. д.), а также в славянском Поморье (Росток).

343

Название Суздаля — предмет неутихающих споров между сторонниками финно-угорского и славянского происхождения топонима. Первых — большинство, хотя сколько-нибудь убедительной финно-угорской этимологии до сих пор предложено не было. По сути, эта гипотеза держится на незамысловатой и уязвимой посылке: поскольку город лежит в окружении мощного пласта географических названий финно-угорского происхождения, то и его наименование, труднообъяснимое из славянского языка, следует считать финно-угорским. Попытки дать слову «Суздаль» славянскую этимологию действительно долгое время страдали лингвис тической наивностью (см., напр., «Краткий топонимический словарь» В.А. Никонова). Однако в последнее время все более солидное научное обоснование получает многообещающая гипотеза, выдвинутая еще видным славистом XIX в. Ф. Миклошичем, согласно которой название Суздаля происходит от старославянского глагола съзьдати (см.: Горбаневский М.В., Дукельский В.Ю. По городам и весям «Золотого кольца». М., 1983. С. 130; Горбаневский М.В., Емельянова М.И. Улицы Старой Руссы: История в названиях. М., 2004 // http://russa.narod.ru/books/streets/ index.htm., гл. 1; Нерознак В.П. Названия древнерусских городов. М., 1983. С. 166).

344

По вопросу о времени основания Владимира существуют две основные точки зрения. Приверженцы первой считают, что город носит имя не Владимира Мономаха, а Владимира Святого, который и заложил его около 990 г. (см.: Валентин, архиепископ Владимирский и Суздальский. Начало распространения христианства на Владимиро-Суздальской земле: Доклад, посвященный 1000-летию Крещения Владимиро-Суздальской земли (990— 1990) // Дмитрий Камшилин. К вопросу о дате основания г. Владимира / Под ред. Шевченко СВ. Владимир, 1992. С. 20—37; Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства. М., 1988. С. 288—302). Уязвимые места этой гипотезы — относительно позднее упоминание топонима в древнейших списках летописи (под 1154 г.) и отсутствие в городе культурных слоев древнее XII в. Второе мнение — об основании Владимира около 1108 г. — высказано Н.Н. Ворониным, см., напр.: Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV веков. М., 1961. Т. I. С. 42, и поддержано большинством исследователей, в том числе А.Н. Насоновым и М.Н. Тихомировым (см.: Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. С. 182; Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 402). Но, по всей видимости, и оно нуждается в корректировке в пользу более поздней датировки, ввиду того что в 1108 г. Владимир Мономах княжил в Переяславле, тогда как местная гидронимика (реки Лыбедь, Ирпень, Почайна) явно указывает на то, что эти названия принесены сюда переселенцами из Киевской области. Киевским же князем Владимир Мономах стал только в 1113 г.

345

«Вывоз такого товара, как льняные ткани, — пишет Ю.А. Лимонов, — дает возможность безошибочно определить место их изготовления: Владимиро-Суздальская, Новгородская и Смоленская земли. Действительно, только эти области производили лен-долгунец, так как в силу при родных условий на юге Руси эта культура почти не произрастала» (Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества // Международные связи России до XVII в.: Сб. ст. М., 1961. С. 56). Производство льняных тканей в Ростово-Суздальской земле подтверждается и материалами археологии, см.: Очерки истории СССР. Период феодализма. IX—XV вв. Ч. I. M., 1953. С. 322.

346

См. устав новгородского князя Всеволода Мстиславича: «А у гостя… имати у низовьского [для новгородцев Ростово-Суздальская земля была «низовской» землей, находящейся ниже по Волге] от дву берковска во щаных полъгривне серебра да гривенка перцю…»

347

Находки на Белоозере булгарской керамики XII в. подтверждают тесные связи местной «чуди» с Волжской Булгарией (см.: Голубева А.А. Белоозеро и Волжские болгары // Материалы и исследования по археологии СССР. № 169. М., 1969. С. 41, примеч. 2).

348

Оценивая характер русско-булгарских войн, В.Н. Татищев писал: «…по истории русской нахожу, что болгары хотя некогда с русскими воевались, однако ж видно, что не много о том прилежали и не искали чужого приобрести, но свое паче защищать старались» (Татищев В.Н. Указ. соч. Т. I. С. 269). Действительно, создается впечатление, что вторжения булгар в Ростово-Суздальскую землю не преследовали завоевательные цели, а были отчаянной попыткой приостановить активное проникновение русских в Заолжье. Поход 1152 г. стал последним известным предприятием такого рода.

349

Никоновская летопись под 1134 г.: «Того же лета князь Юрьи Володимеричь Манамашь заложи град на усть Нерли на Волзе, и нарече ему Константин, и церковь в нем созда».

350

Перечисляя под 1152 г. построенные Юрием церкви, Никоновская летопись упоминает, что он «во свое имя град Юрьев заложи, нарицаемый Полский [от «поле»] и церковь в нем камену святаго Георгия созда».

351

Воскресенская летопись под 1154 г.: «Родися Юрью сын Дмитрий, бе бо тогда на реце на Яхроме и со княгинею, и заложи град во имя сына своего и нарече и [его] Дмитров, а сына нарече Всеволодом [в крещении Дмитрий]».

352

Тверская летопись под 1156 г.: «Князь великий Юрий Володимеричь заложи град Москву на устиже [устье] Неглинны выше реки Аузы».

353

Тверская и Типографская летописи под 1152 г. сообщают, что Юрий «Переславль град перевед от Клещениа, и заложи велик град, и церковь камену в нем доспе святаго Спаса». Схожая запись в Никоновской летописи: «Переаславль град от Клещина перенесе и созда болши старого, и церковь в нем постави камену святаго Спаса». В локализации предшественника Переяславля, города Клещина (упоминаемого также в «Списке русских городов, дальних и ближних», XIV в.), пока что нет полной ясности (см.: Дубов И.В. Города, величеством сияющие. Л., 1985. С. 102—117).

354

О второй супруге Юрия нет никаких сведений. В литературе довольно распространено мнение о том, что она была византийской принцессой. Однако эта догадка не имеет никакого фактического обоснования.

355

«Ослиным погребением будет он погребен; вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима» (Иер., 22: 19). Иоаким, сын царя Иосии, возведенный на иудейский престол египетским фараоном Нехао, приносил жертвы идолам и казнил пророков, чем вызвал гнев Господа. Вавилонский царь Навуходоносор взял Иоакима в плен, заключил в оковы и впоследствии умертвил.

356

В поздних летописях (Воскресенской, Никоновской) и Степенной книге к известию о смерти святителя уже добавлен агиографически стилизованный рассказ о чудесных и страшных знамениях — буре, тьме, земле трясении, продолжавшихся в Киеве целых три или четыре дня и приведших к гибели семи человек: «двух попов да диакона» и четырех «простьцов» (простолюдинов). Эти бедствия будто бы поразили ужасом Мстислава и Ростислава, по вине которых Константин очутился в Чернигове; их охватило раскаяние, киевское духовенство начало совершать всенощные бдения вовсех церквах и т. д.

357

Никоновская (как и Воскресенская) летопись повествует о кончине Изяслава Давыдовича иначе: «И еще же ему живу сущу лежащу [на том месте, где его ранили торки], приидоша над него князь Ростислав Мстиславич и князь Мстислав Изяславич, и нача кричати и плакати, глаголюще: господине великой княже Изяслав Давыдович! Не досыти ли [не довольно ли] тебе было великое княжение черниговское, что мя еси выгнал из Киева, и уже и Киев еси взял, почто же из Белгорода гнати умыслил еси? Он же лежаще и воздыхаше тяжко зело, и кровь много течаше от него, тоже вопроси воды пити. Князь же Ростислав и князь Мстислав повелеша ему дати вина, он же рече: хощу воды. Они же даша ему вина, он же, испив вина, усну сном вечным».

358

За годы княжения Ростислава количество городов в Смоленской волости увеличилось с четырех (Смоленск, Вержавск, Каспля и Торопец) до полутора десятков. В Смоленске при нем началось каменное строительство.

359

О времени и обстоятельствах появления этой иконы на Руси источники повествуют довольно туманно. В той же статье под 1155 г. Ипатьевской и Лаврентьевской летописей, которая рассказывает об отъезде Андрея из Вышгорода, говорится лишь, что она была привезена на корабле из Константинополя вместе с другой почитаемой киевлянами иконой — Богородицы Пирогощей. Если верить известиям более поздних источников, обе иконы были посланы в дар Юрию Долгорукому самим константинопольским патриархом (этот жест логично рассматривать в рамках той поддержки, которую греческая церковь оказывала всем противникам митрополита Клима Смолятича). В этом случае Юрий мог получить их во время одного из трех своих вокняжений в Киеве, то есть в 1149—1150 гг. или в 1154 г. Но нельзя исключить и того, что иконы были привезены в Киев несколько ранее. Согласно сведениям Лаврентьевской и Ипатьевской летописей, закладка церкви Богородицы Пирогощей в Киеве имела место в 1131 или 1132 г., и поскольку вероятнее всего, что именно церковь была названа по имени иконы, а не наоборот, то необходимо признать, что обе эти иконы попали на Русь в самом начале 1130-х гг.

360

В настоящее время эта икона, датируемая специалистами 1157— 1158 гг., хранится в женском Свято-Успенском Княгинином монастыре города Владимира. По своему иконографическому типу она восходит к об разу Богоматери Агиосоритиссы, или Заступницы, распространенному в византийском искусстве XI—XII вв. В этом богородичном каноне ростовая фигура Божией Матери, как правило развернутая на три четверти, обращена к Иисусу Христу, изображаемому в верхнем углу иконы; в одной из молитвенно простертых рук Она держит развернутый свиток с молитвой к Своему Сыну. Образ Агиосоритиссы воплощает церковное представление о Приснодеве как о самой надежной предстательнице за людей перед Богом, но, в отличие от Богоматери Оранты (Молящейся), которая печалуется за весь род людской, Богоматерь Заступница молится за избранных: правителя страны или строителя храма, чьи изображения зачастую тоже помещали на иконе припадающими к стопам Богородицы (правда, на ико не Богоматери Боголюбской изображение Андрея отсутствует). Богоматерь Боголюбская, по всей видимости, первая богородичная икона на Руси, на писанная русским иконописцем (и самая ранняя богородичная икона на белом фоне из всех дошедших до наших дней). Отступление от греческого канона выражается в том, что глаза у Боголюбской Богоматери голубые, тогда как по византийской иконописной традиции они должны быть кари ми. Почитание иконы как чудотворной относится уже к московскому периоду русской истории (XVI—XVII вв.).

361

Впрочем, у себя, в Ростово-Суздальской земле, Андрей пожелал предстать почтительным сыном. Киевский летописец отмечает, что он «по смерти отца своего велику память створи: церкви украси, и монастыри постави, и церковь сконца [завершил ее строительство], иже бе заложил переже отец его святаго Спаса камену».

362

Одно более позднее летописное известие удостоверяет, что обыкновенными строителями церквей в Ростово-Суздальской земле были немцы: когда в 1193 г. ростовский епископ Иоанн, принявшись за обновление суздальской соборной церкви Богоматери, не стал искать «мастеров от немец», а нашел «мастеры… от своих», летописец посчитал это чудом. Хотя привлечение иностранных зодчих — типичное явление в истории средневековой архитектуры, исследователи отмечают, что обращение Андрея именно к западноевропейским мастерам можно расценивать и как своеобразный вызов киево-византийскому художественному канону (см., напр.: Воронин Н.Н. Владимир, Боголюбове, Суздаль, Юрьев-Польской… С. 39).

363

Княжеский знак, высеченный на одном из камней ниши Золотых ворот, свидетельствует о принадлежности строителей к составу княжьих людей. Местные корни имеет и техника строительства — так называемая полубутовая кладка, при которой внутренность стенной коробки, сложенной из прекрасно тесанного белого камня, заполнялась бутом на очень прочном известковом растворе.

364

«Сказание о чудесах Владимирской иконы Богоматери» повествует, что по завершении строительства Золотых ворот воротные петли, не успевшие укрепиться в кладке, вырвались из стены, и огромные тяжелые створы, рухнув на землю, придавили двенадцать человек из числа собравшихся по любоваться зданием; к счастью, все они остались живы, что было приписано чудесному заступничеству Богородицы.

365

Августейон — парадная площадь в Константинополе, по которой император проходил из своего дворца в главный храм столицы — собор Святой Софии.

366

В их число обыкновенно включают членов клира владимирского Успенского собора: настоятеля отца Микулу (выходца из Вышгорода, духовника князя Андрея) и священников Нестора и Лазаря, см.: Воронин Н.Н. Из истории русско-византийской борьбы XII в. // Византийский временник. М., 1965. Т. 26. С. 208.

367

Наименование ростовского епископа суздальским — еще одно свидетельство борьбы двух старейших городов Ростово-Суздальской земли. Вероятно, при Юрии Долгоруком резиденция ростовского епископа была перенесена в Суздаль.

368

«Суть этого обвинения, — полагает Н.Н. Воронин, — видимо, можно раскрыть исходя из более поздней аналогии. Так, назначенный в 1485 г. на архиепископство в Новгород Геннадий Гонзов, стремясь поднять и упрочить поступление архиепископской подати с церквей, провел в Новгороде и Пскове скрупулезную перепись всех церквей с их приделами и пре столами, чтобы ни один из престолов не избежал обложения. Псковичам это напомнило татарское «число», они «не дашася в волю его», а стригольник Захар рассылал послания, обличавшие корыстолюбие Геннадия. Вероятно, и Леон произвел подобную операцию — учет каждого придела, которых некоторые церкви имели несколько, чем явно «умножил» количество облагаемых епископской податью объектов, ударив не только по низшему духовенству, но и по его пастве, поборы с которой возрастали. Возможно, что непосредственной причиной алчности Леона было то, что он занял кафедру при помощи «мзды» митрополиту и теперь стремился скорее возместить немалые расходы…» (Воронин Н.Н. Андрей Боголюбский и Лука Хризоверг (из истории русско-византийских отношений XII века) // Византийский временник. Т. 21. М.; Л., 1962 // www.sedmitza.ru/index. html?did=7320. С. 5).

369

По сведениям Никоновской летописи, некоторые из них были брошены в темницы.

370

Неясный топоним, обычно отождествляемый с палестинским Аскалоном. Однако византийский император не мог распоряжаться этим городом, который с 1153 г. входил в состав владений Иерусалимского королевства крестоносцев. Поэтому более вероятно, что переданный Мстиславу Оскалан также находился где-то на Дунае.

371

Впервые вопрос о постах затронул преподобный Феодосии Печерский в своем послании к великому князю Изяславу Ярославичу. В XII в. он был вновь поднят иеродиаконом Кириком в его «Вопросах», обращенных к новгородскому епископу Нифонту. Владыка ответил с полным без различием: «…аще ядять, добро, аще ли не едять, а луче».

372

Название в рукописи: «Слово великого князя Андрея Боголюбского о милости Божией».

373

Трудность определения авторства указанных произведений заключается в том, что они сохранились в более поздних списках, многократно исправленных. Однако наличие в их текстах отдельных ремарок, принадлежащих лично Андрею, не вызывает сомнений у исследователей, см., напр.: Воронин Н.Н. Сказание о победе 1164 г. над болгарами и празднике Спаса // В кн.: Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран: Сб. статей к 70-летию акад. М.Н. Тихомирова. М., 1963. С. 88—92; Забелин И.Е. Следы литературного труда Андрея Боголюбского // Археологические известия и заметки. 1895. № 2—3; Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. С. 25—38, 52—62, 124—144.

374

Сакса-Рубра — местечко в нескольких километрах к северо-востоку от Рима, где в 312 г. произошло решающее сражение между Константином I Великим и узурпатором престола Максенцием. По церковному преданию, перед битвой Константин увидел в небе лабарум (знак «божественной победы») — светящийся крест и слова: «Сим победиши» («In hoc signo vinces»). Максенций был побежден и утонул в Тибре во время бегства. Посвященное этому событию переводное «Слово о явлении честного креста и о победе» было хорошо известно в Древней Руси.

375

Влахерны — местность в западной части Константинополя, которая славилась по всему Востоку своими святынями, в том числе Успенской Богородичной церковью, построенной императором Львом I Великим (457—474), где в златокованом ковчеге хранились ризы Пресвятой Богородицы, Ее омофор (греч. «мафорий» — головной покров, большое покрывало) и часть пояса.

376

48-е правило Трулльского собора 691 г. налагает запрет на брак для епископов. Несмотря на это, женатые архиереи не переводились в Византии в последующие столетия. В 1187 г. собор трех патриархов (константинопольского, антиохийского и иерусалимского) постановил лишать архиерейства тех, кто не развелся со своими женами и не отправил последних в отдаленный от кафедры женский монастырь (см.: Карташев А.В. История Русской Церкви. Т. 1. С. 220). Ношение женатыми (или разведенными) архиереями белых клобуков засвидетельствовано, например, в «Истории» византийского писателя XIV в. Иоанна Кантакузина, где сказано, что вовремя венчания на царство Иоанна V Палеолога «на главе у Патриарха было белое покрывало, украшенное золотом и с изображением Спасителя, Богоматери и Предтечи, какое обыкновенно носили прежние Патриархи из белого духовенства». Этот обычай был известен и в Русской церкви. Так, в 1331 г. константинопольский патриарх даровал белый клобук новгородскому архиепископу Василию, избранному из приходских священников Козьмодемьяновской церкви в Новгороде.

377

Грамота Луки Хризоверга к Андрею Боголюбскому дошла до нас в двух редакциях — краткой, известной по списку в сборнике Кирилло- Белозерского монастыря (XVII в.), и пространной, помещенной под 1160 г. в Никоновской летописи (XVI в.). На ошибочность этой датировки и другие неточности пространной редакции (в частности, замену имени ростовского епископа Леона на имя его предшественника — епископа Нестора) указал П. Соколов (см.: Соколов П. Русский архиерей из Византии и право его назначения до начала XV в. Киев, 1913).

378

Из всех сохранившихся произведений Кирилла явные следы полемики с Феодором носит только «Притча о человечестей души и о телеси, и о преступлении Божия заповеди, и о воскресении телесе человеча, и о будущемь суде и о муце», где встречаются выпады против некоего лица, которое «через закон» (в обход закона) «священническаа ищеть взяти сана» и которое, будучи недостойно даже иерейства, «на епископьский взыти дерзну сан». Затем Кирилл гневно обрушивается на тех, кто дерзает принимать священнический сан «не о Бозе» (не по церковным правилам), движимый одной только «гордостью» и «буестью», и грозит им неминуемой карой: «Разумейте же ныне, безумнии сановницы и буи в иереих! Когда умудритеся? Господь бо… изметает нечестивых из власти, изгонит и нечестивыя от жертьвенника, никый [никакой] же бо сан мира сего от муки [не] избавит, преступающих Божиа заповеди». Вполне вероятно, что под «безумным сановником» здесь разумеется Андрей Боголюбский. «Притчу» Кирилла обычно датируют временным промежутком между 1160—1169 гг., см.: Еремин И.П. Притча о слепце и хромце в древнерусской письменности // Известия Отделения русского языка и словесности Академии Наук, 1925. Т. 30. С. 323—352, хотя более вероятно, что она была написана после того, как в действительной жизни «казнь Божия» уже настигла Феодора, а затем и Андрея. Это — не предостережение участникам событий, а скорее осмысление случившейся с ними трагедии, адресованное самому широкому кругу людей (см.: Кириллин В.М. Кирилл Туровский // http://www.portal-slovo.ru/rus/philology/258/259/573/500/. С. 3).

379

Это, безусловно, анахронизм (см.: Там же. С. 13); скорее речь должна идти о 1168 г.

380

«Как разно может пониматься Евангелие!» — сокрушенно восклицает по этому поводу историк церкви (см.: Карташев А.В. Указ. соч. Т. 1. С. 221).

381

Именно она заставила Е.Е. Голубинского написать, что время Киевской Руси «вовсе не должно быть представляемо таким мягким, как это наклонны делать иные» (Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. I. Ч. 1. С. 376).

382

Во всяком случае, летописи хранят глухое молчание о церковной политике Боголюбского после казни Феодора. Неизвестно даже, кто его заменил на владимирской кафедре.

383

По просьбе Изяслава Давыдовича Андрей в 1159 г. выдал свою дочь за его племянника Святослава Владимировича и потом, когда тот был осажден во Вщиже черниговскими князьями Святославом Ольговичем и Святославом Всеволодовичем, послал на выручку зятю большую рать. Один слух о ее приближении заставил осаждавших отступить от города.

384

Одиннадцать князей киевский летописец называет по именам, добавляя, что вместе с ними были и «инии мнози».

385

Михаил и Всеволод Юрьевичи, как мы помним, в 1162 г. были изгнаны Андреем в Византию (см. с. 354). Летописи не сообщают, когда они вернулись на Русь. В 1169 г. Всеволод, по-видимому, сидел в Городце Остерском, в переяславских владениях своего брата Глеба, а Михаил княжил в Торческе (Поросье).

386

Согласно Никоновской летописи, Киев был взят благодаря измене нескольких бояр, которые указали Мстиславу Андреевичу и другим предводителям коалиции «некрепкие» места крепостных сооружений.

387

«До сих пор звание старшего великого князя нераздельно соединено было с обладанием старшим киевским столом. Князь, признанный старшим среди родичей, обыкновенно садился в Киеве; князь, сидевший в Киеве, обыкновенно признавался старшим среди родичей: таков был порядок, считавшийся правильным. Андрей впервые отделил старшинство от места: за ставив признать себя великим князем всей Русской земли, он не покинул своей Суздальской волости и не поехал в Киев сесть на стол отца и деда. Известное словцо Изяслава о голове, идущей к месту, получило неожиданное применение: наперекор обычному стремлению младших голов к старшим местам теперь старшая голова добровольно остается на младшем месте. Таким образом, княжеское старшинство, оторвавшись от места, получило личное значение, и как будто мелькнула мысль придать ему авторитет верховной власти» (Ключевский В.О. Указ. соч. Т. I. С. 321—322).

388

Вместо обычных 5 гривен, которые давали за раба (в одной гривне — 20 ногат). По Русской Правде XII в. ногата — цена поросенка или барана; согласно летописным известиям, 2 ногаты стоила мера хлеба в неурожайный год.

389

В конце XIV в., уже в пору соперничества Новгорода с Москвой, новгородские книжники вернулись к теме спасения их города от суздальской рати в 1170 г. при помощи небесных сил. Появилось письменное сказание, гласящее, что в последний день осады, 25 февраля, новгородский архиепископ Иоанн (в схиме Илья) по внушению свыше вознес на крепостную стену икону Богородицы. Суздальцы выпустили по нему тучу стрел, одна из которых вонзилась в святой лик Божьей Матери. И тут случилось чудо: из глаз Богородицы закапали слезы, а на суздальцев нашло одурение, и они принялись избивать друг друга. Предание это получило широчайшее распространение за пределами Новгородской земли. В XV— XVI вв. икона Богородицы, которой приписывалось чудесное избавление Новгорода от суздальского войска, под именем Знаменской сделалась одной из самых почитаемых на Руси (празднование ей установлено 27 ноября).

390

Татищев на основе своих источников набросал довольно привлекательный портрет Мстислава Изяславича: «Сей князь роста был не вельми великого, но широк плечами и крепок, яко его лук едва кто натянуть мог, лицом красен, власы кудрявы и краткие носил, мужествен был во брани, любитель правды, храбрости его ради вси князи его боялись и почитали, хотя часто и с женами и с дружиною веселился, но жены, ни вино им не обладали. Он всегда к расправе и распорядку был готов, для того мало спал, но много книг читал, и в советах о расправе земской с вельможи упражнялся, и детей своих прилежно тому наставлял, сказуя им, что честь и польза князя состоит в правосудии, расправе и храбрости».

391

Мстислав Андреевич умер вскоре после неудачного булгарского похода.

392

В Ипатьевской и Лаврентьевской летописях стоит 1175 г., но точное указание дня недели позволяет исправить эту хронологическую ошибку.

393

Иначе как дикой фантазией нельзя назвать гипотезу И.Я. Данилевского, согласно которой отсечение у Андрея правой руки должно было, по замыслу автора «Повести», уподобить князя… Антихристу! «Что же заставило летописца «отступить от истины»?» — задается вопросом исследователь и отвечает так: «В Евангелии от Матфея сказано: «И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя». Каким же образом правая рука могла «соблазнять» Андрея? Ответ можно найти в Апокалипсисе. Людям, поклоняющимся Антихристу, «положено будет начертание на правую руку с именем «зверя» или числом имени его. При этом описание самого «зверя», увиденного Иоанном Богословом, весьма примечательно — оно было близко к описанию в летописи самого Андрея Боголюбского. «Зверь» обладает великой властью, его голова «как бы смертельно ранена; но эта смертельная рана исцелела» (Андрей был ранен убийцамив голову, но после их ухода начал звать на помощь и даже попытался спрятаться от преследователей под лестницей). Его уста говорят «гордо и богохульно», «и дано было ему вести войну со святыми и победить их»… Так или иначе, отсечение у Андрея Боголюбского (по «Повести») именно правой руки может вполне рассматриваться как осуждение его если не как самого Антихриста, то, во всяком случае, как его слуги. На это же указывает и то, что, по словам автора «Повести», Андрей «кровью мученическою омывся прегрешении своих», то есть мученический конец как бы ис купил грехи (и, видимо, немалые!) князя» (Данилевский. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX—XII вв.). С. 232—233). Обилие некорректных допущений и сопоставлений в этом небольшом отрывке не приятно поражает: 1) к Андрею применяются характеристики «Апокалипсиса», относящиеся сразу и к людям, поклоняющимся «зверю», и к самому Антихристу; 2) «Повесть об убиении» и летописи ничего не говорят о ранении Андрея в голову — этот факт известен только современным историкам; 3) «гордость» Боголюбского в летописи действительно отмечена, но вот насчет его «богохульства» там нет ни слова; 4) точно так же источники не знают ни о какой «войне» Андрея со святыми, наоборот, его княжение ознаменовалось канонизацией святителя Леона, епископа Ростовского; 5) наличие у человека грехов, пускай и «немалых», еще никоим образом не характеризует его как слугу Антихриста и т. д. Наконец, нельзя допустить мысль, что исследователь не заметил в тексте «Повести» многочисленных уподоблений Андрея Христу и святым и, значит, намеренно закрыл глаза на подлинное отношение ее автора к убиенному князю.

394

Например, на миниатюре № 390 в ряды дружин великого князя Ярополка Владимировича и его братьев, Юрия и Андрея, возвращающихся из неудачного похода на Чернигов, затесался западноевропейский рыцарь с мечом или кинжалом, обращенным против него же самого. Эта фигура воплощает насмешку автора рисунка над незадачливыми князьями, так как смерть от своего же оружия считалась в эпоху Средневековья позор ной. Подобные пародийные изображения встречаются только в западноевропейских рукописях XIII—XIV вв. См.: Даркевич В.П. Народная куль тура Средневековья. М., 1992. С. 234.

395

«В скелете конечностей много тонких костей со структурой, свойственной юношескому возрасту. В зрелых годах это — доказательство пониженной деятельности половых желез и повышенной активности щитовидной железы. Люди подобной конституции обычно легковозбудимы и неуемно горячи. Задиристые и драчливые, они легко утрачивают контроль над собой и вместе с тем поражают отвагой и храбростью» (Поповский А. Поправки к летописи // Наука и жизнь. 1964. № 1. С. 70).

396

В этой связи Л.В. Мининкова вспоминает летописный эпизод под 1149 г. о том, как Ростислав Юрьевич «пришед к отцю своему в Суждаль, и ударь перед ним челом» (см. с. 255). «Одно из первых упоминаний о челобитье едва ли случайно было связано с Суздальской землей, — пишет исследовательница. — Челобитье не имело ничего общего с традициями вассальной вольности и выражало вынужденное признание Ростиславом зависимости слуги, потерявшего вольность. Такого рода служебные отношения уже с XII в. начинали распространяться в Северо-Восточной Руси» (Мининкова Л.В. Указ. соч. С. 133). Однако едва ли мы сталкиваемся здесь со спецификой властных отношений в Северо-Восточной Руси. Летопись приводит и другие случаи, когда младший князь отдавал поклон старшему. Можно вспомнить также сообщение немецкого хрониста XII в. Гельмольда о том, что ободриты кланялись своему князю в ноги. Поэтому гораздо более вероятно, что челобитье — это общеславянский обычай воздания почестей князю (и вообще старшему), имеющий достаточно древнее происхождение.

397

И.Я. Фроянов видит в этих грабежах «не акты простого разбоя, а своеобразный способ перераспределения богатств на коллективных началах» (Фроянов И.Я. Киевская Русь. С. 144—146).

398

Сын муромо-рязанского князя Ростислава Ярославича (ум. ок. 1155) из рода черниговских князей.

399

Решение веча гласило: «И реша се ся: уже тако створило [так случилось, что] князь наш убьен, а детей у него нету, сынок его [Юрий] в Новегороде, а братья его в Руси. По кого хочем послати в своих князех? Нам суть князи Муромьскые и Рязаньскыи близ в суседех [в соседях], боимся льсти [вар.: мьсти] их, еда пойду изнезапа [когда пойдут внезапно] ратью на нас, князю не сущю у нас [а мы без князя]. Пошлем к Глебу рекуще: князя нашего Бог поял, а хочем Ростиславичю Мьстислава и Ярополка, твоею шюрину» (Лаврентьевская летопись, под 1175 г.).

400

Владимирцы названы каменщиками, вероятно, потому, что со времен каменного строительства Андрея Боголюбского город изобиловал мастерами этой профессии. В Никоновской летописи речи ростовцев и Суздальцев переданы следующим образом: «Несть бо свое княжение град Владимир, но пригород есть наш, а наши смерды в нем живут и холопы, каменосечцы, и древоделы, и орачи [пахари]».

401

Новгородцы, в свою очередь, выгнали Юрия Андреевича и пригласили к себе сына Мстислава Ростиславича, Святослава. Ярополк позволил Юрию вернуться во Владимир. Но никакой волости сын Боголюбского не получил и должен был жить в своей отчине изгоем.

402

Как полагал А.Н. Насонов, для летописца владимирцы являлись «новыми людьми» в их самостоятельном историческом бытии (см.: Насонов А.Н. Князь и город в Ростово-Суздальской земле // Века. Вып. 1. Пг., 1924. С. 14—15).

403

Поэтому Ростово-Суздальскую волость мы будем далее называть Владимирской.

404

Святослав действовал по просьбе смоленского князя Мстислава Ростиславича Храброго и Глебовой жены.

405

Новгородский летописец сообщает любопытную подробность: когда Ростиславичей «со слепыми и гниющими очами» доставили на Смядынь (в Смоленской волости), они помолились в тамошней церкви Святых Бориса и Глеба, «и ту прозреста». Но, по всей видимости, это — не исторический факт, а только местная церковная легенда, текст которой сохранился в сборнике Мгарского монастыря (см.: Милютенко Н.И. Рассказ о про зрении Ростиславичей на Смядыни (к истории смоленской литературы XII в.) // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 48. СПб., 1993. С. 123). В перечне новгородских князей, помещенном в той же Новгородской Первой летописи, Мстислав Ростиславич упоминается с прозвищем Безокый. Впрочем, нельзя исключить, что его брату повезло больше (дальнейшие известия о Ярополке ничего не говорят о его слепоте). История знает случаи, когда ослепленные люди частично восстанавливали зрение. Например, по французским источникам известна история некоего Жана Бона, которому Людовик XI приказал выколоть оба глаза. По прошествии некоторого времени, говорит современник, королю «было донесено, что поименованный Жан Бон еще видит одним глазом. Вследствие чего Гино де Лазьяр, чрезвычайный судья при королевском дворе, по приказанию вышеупомянутого государя, отрядил комиссию из двух лучников, дабы, если он видит еще, сделать ему прокол глаза до полной слепоты».

406

По известию грузинской летописи «Картлис Цховреба» («История Картли»), он нашел пристанище у половцев, а в 1185 г. был избран грузинскими вельможами в мужья царице Тамаре. Оказавшись заложником в борьбе придворных группировок, Юрий процарствовал всего три года, после чего поссорился с супругой и получил развод. Высланный в Византию, он пытался вернуться на грузинский престол при помощи половцев и своих сторонников при дворе, но потерпел неудачу. Сведения о нем обрываются на рубеже XII—XIII вв.

407

Безземельного изгоя Ярослава Владимировича, внука Мстислава Великого. Этот князь, однако, не полюбился новгородцам по той причине, что «много творяху пакостей волости Новгородьскей». Тогда Всеволод вывел его из Новгорода, разрешив новгородцам позвать из Смоленска сына Давыда Ростиславича, Мстислава.

408

Автор «Слова о полку Игореве» обращается к Ярославу с такими словами: «Галичкы Осмомысле [прозвище, означающее буквально «думающий восемь дум, за восьмерых», то есть мудрец] Ярославе! Высоко седиши на своем златокованнем столе, подпер горы Угорскыи своими железными полкы, заступив королеви [венгерскому королю] путь, затворив Дунаю ворота…» Летописец говорит, что галицкий князь был «славен полкы». Активная внешняя политика Ярослава Владимировича нашла отражение в русских и византийских источниках. В 50-х гг. XII в. он оказал поддержку сопернику императора Мануила I Андронику Комнину, который, однако, потерпел поражение, после чего укрылся во владениях Ярослава: «Прибеже ис Царягорода братан царев… Андроник к Ярославу в Галич, и прия и Ярослав с великою любовью» (Киевская летопись под 1164 г.). Получив от галицкого князя «неколико городов на утешение», Андроник тесно сошелся с Ярославом, участвовал в его пирах и «ловах», даже заседал в княжеской думе, пока Мануил, наконец, не разрешил ему вернуться в Константинополь. Ярослав также был постоянным участником походов против половцев.

409

Венгры, по сообщению летописи, насиловали галицких женщин и обращали в конюшни дома обывателей и даже церкви.

410

Прямое указание на достаточно тесные дипломатические отношения Всеволода с германским двором.

411

Летописную Цевцу обычно отождествляют с Цивилью или с Кирелкой (см.: Шпилевский С.М. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877. С. 134—136).

412

Отцом его был хан Атерак, а дедом — Шарукан.

413

«А поганаго Кобяка из луку моря от железных великых полков половецкых, яко вихр выторже: и падеся Кобяк во граде Киеве, в гриднице Святославли».

414

Мнения по поводу локализации этого летописного гидронима расходятся. В разное время исследователи искали его среди притоков Дона, Северского Донца, Самары или Оскола.

415

Позже Игорь совершил побег из половецкой неволи и в 1187 г. по мирился с Кончаком, женив своего сына Владимира на дочери хана. Любопытно, что помолвка молодых людей состоялась до похода 1185 г. Таким образом, получается, что Игорь воевал против своего свата. Вероятно, эта странность объясняется тем, что Игорь преследовал цель разгромить другого хана нижнедонской орды половцев-«бурчевичей» («волков») Гзакакоторый, однако, побудил Кончака присоединиться к нему. В «Слове о полку Игореве» эти ханы фигурируют, как правило, в паре друг с другом: «Гзак бежит серым волком, Кончак ему след правит к Дону Великому» и т. д.

416

Как видно из этих слов Всеволода, получение «причастия» в Киев ской волости накладывало на князей обязанность защищать ее от внешних врагов, прежде всего от половцев.

417

После его смерти в 1201 г. Всеволод посадил в Переяславле своего сына Ярослава.

418

Сыновья Владимира умерли раньше его.

419

Роман, в частности, был занят борьбой с сильным галицким боярством. Противников нового князя зарывали живьем в землю, четвертовали, сдирали с живых кожу, расстреливали из луков. Многие знатные Галицкие мужи искали спасения в других русских землях. Роман возвратил беглецов, пообещав сменить гнев на милость, но скоро под разными предлогами казнил и их. «Не передавив пчел, меду не есть», — таково было любимое присловье этого князя. Летописцы называют Романа Мстиславича «самодержцем».

420

После долгих скитаний их приняли у себя жители Берестья на Волыни.

421

Матерью его была дочь галицкого князя Ярослава Осмомысла Ефросинья, известная по «Слову о полку Игореве» знаменитым «плачем Ярославны».

422

Характеризуя отношения Всеволода с населением Владимирской волости, А.Н. Насонов решился даже на такое определение: «Могущенепосредственный и страшный для соседей, у себя дома Всеволод был послушным выполнителем воли владимирцев» (Насонов А.Н. Князь и город в Ростово-Суздальской земле. С. 17).

423

Ипатьевская летопись (под 1182 г.) называет «ясыней» сестру Всеволодовой супруги. В Новгородской Первой летописи жена Всеволода именуется Марией Шварновной, дочерью князя Чешского. В 1209 г. Всеволод женился вторично на Любови — дочери князя Витебского Василька Брячиславича, но детей от нее не имел. См. также: Кишкин Л.С. Мария Всеволожая — ясыня или чехиня? // Исследования по истории славянских и балканских народов. Эпоха Средневековья. Киевская Русь и ее славянские соседи. М., 1972.

Еще от автора Сергей Эдуардович Цветков

Сергей Цветков

Самая страшная книга 2020

Ужасное… оно повсюду. Выглядывает из темного леса, караулит под дверью, едет с тобой в одном вагоне. Ужасное… оно всегда. В эпоху царей и во время Первой мировой, в «лихие» девяностые и в наши дни. В прошлом, настоящем, будущем. Ужасное… оно во всем. Пялит безумные зенки сектанта, проливается с небес кровавым дождем, шепчет из жерла старой стиральной машины, звонит по домофону, доставляется курьером на дом. Ужасное уже здесь. В твоих руках! На страницах антологии «Самая страшная книга 2020».

Сергей Цветков

Эпизоды истории в привычках, слабостях и пороках великих и знаменитых

Марк Аврелий, Ричард Львиное Сердце, Никколо Паганини… Эти имена рождают в воображении картины минувших эпох: Античности, Средневековья, Нового времени. В сборник исторических миниатюр вошли наиболее яркие факты биографий знаменитых правителей, злодеев, художников и философов прошлого, а также выразительные, но малоизвестные исторические эпизоды, относящиеся к разным странам и эпохам. Главная особенность автора в том, что он нащупывает детали, которые ускользнули от официальных летописцев, показывает характерные особенности великих, их привычки, слабости и пороки.

Сергей Цветков

Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Известный писатель, автор многочисленных научно-популярных книг и статей, историк С.Э. Цветков подробно рассматривает один из самых драматических периодов древней русской истории — со второй половины 70-х годов X века до 1054 года. Это время кровавых династических распрей, коренного преображения духовных основ древнерусской жизни, блестящего взлета древнерусской государственности и культуры, напряженного поиска Русью своего места в мировом историческом процессе, время великих людей, великих событий, великих идей.

Сергей Цветков

Царевич Дмитрий. Тайна жизни и смерти последнего Рюриковича. Марина Мнишек: исторический очерк

15 мая 1591 года в Угличе произошло событие, во многом предопределившее дальнейший ход русской истории. При загадочных обстоятельствах погиб восьмилетний царевич Дмитрий – последний отпрыск Ивана Грозного. А может, и не погиб – на этот счет у историков существуют различные мнения. От ответа на этот вопрос во многом зависит наше восприятие событий Великой русской смуты 1605–1613 годов. Кому присягнули русские люди в мае 1605 года – Самозванцу, или же все-таки истинному царевичу Дмитрию? Кто был убит годом спустя и чьим прахом москвичи зарядили пушку и выстрелили в сторону Литвы – Лжедмитрия или же законного царя, последнего Рюриковича? И наконец, кто же был канонизирован под именем царевича Дмитрия – настоящий сын грозного царя или какой-то другой, неизвестный отрок? На все эти вопросы читатель получит ответ в книге историка Сергея Цветкова «Царевич Дмитрий».

Сергей Цветков

Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега

Известный писатель, автор многочисленных научно-популярных книг и статей, историк С.Э. Цветков предпринимает попытку дать целостную картину хода русской истории, которая отвечала бы современному уровню исторического знания. В книге рассматриваются вопросы древнеславянской истории и возникновения Русской земли. Большое место в книге уделено связям славянства со многими народами Евразии, выдвинут ряд новых идей и оригинальных взглядов на происхождение нашего государства и русского народа.

Сергей Цветков

Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

Известный писатель, автор многочисленных научно-популярных книг и статей, историк С.Э. Цветков детально воссоздает картину основания династии великих киевских князей Рюриковичей, зарождения русской ментальности, культуры, социального строя и судопроизводства. Автор предлагает по-новому взглянуть на происхождение киевской династии, на историю крещения княгини Ольги и ее противоборство с сыном, на взаимоотношения русов и славян, особое внимание уделяется международным связям Древней Руси.