Древний Рим. События. Люди. Идеи - [47]

Итак, мы склонны рассматривать движение Клодия как последнее движение, проходившее под лозунгами и в традициях римской демократии. Мы говорили о Клодии (и в какой–то мере о Цезаре) как о вожде демократических элементов. Мы вообще не раз оперировали понятием «римская демократия». Не обязывает ли это нас дать, наконец, более или менее развернутое определение самого понятия?

Сравнительно недавно в современной историографии господствовала точка зрения, согласно которой в Риме — во всяком случае, в эпоху поздней республики — существовала «двухпартийная система». Считалось, что примерно со времен Гракхов сложились партии так называемых оптиматов и популяров. Оптиматы — партия римского нобилитета, или сенатская партия, популяры — партия демократическая. Политическая борьба стала сводиться почти целиком к борьбе и соперничеству этих двух партий; так, сулланцы рассматривались как оптиматы, а марианцы как популяры, или, скажем, заговор Катилины трактовался как выступление популяров (т. е. «демократов»), да еще радикальных.

В западноевропейской историографии эта точка зрения шла от Моммзена и Друмана, у нас она одно время была общепринятой (даже в общих курсах и учебных пособиях), но, пожалуй, наиболее ярко проявилась в работах В. Н. Дьякова. Тем не менее подобная трактовка вопроса есть не что иное, как перенесение современных терминов и представлений на историю Рима, т. е., говоря иными словами, модернизация этой истории.

Если попытаться посмотреть на интересующие нас понятия глазами самих древних — а сделать это возможно, ибо у нас есть развернутое определение Цицерона, — то мы легко убедимся в том, что нет никаких оснований считать оптиматов и популяров политическими партиями. Цицерон говорит: «В нашем государстве всегда было два рода людей, которые стремились к государственной деятельности и к выдающейся роли в государстве: одни из них хотели считаться и быть популярами, другие — оптиматами. Те, действия и высказывания которых приятны толпе, — популяры, те же, чьи действия и намерения встречали одобрение у каждого достойного человека, — оптиматы».

Определение этим не исчерпывается. Цицерон здесь же очень подробно перечисляет, кого именно следует относить к оптиматам. «Число оптиматов, — говорит он, — неизмеримо: это руководители государственного совета, это те, кто следует их образу действий, это люди из важнейших сословий, которым открыт доступ в курию, это жители муниципиев и сельское население, это дельцы, это также и вольноотпущенники». Короче говоря, это все те, «кто не наносит вреда, не бесчестен по натуре, не необуздан и обладает нерасстроенным состоянием».

Из этого определения, на наш взгляд, с полной ясностью вытекает, что оптиматы никоим образом не являются «партией» нобилитета, да и вообще не должны рассматриваться в качестве какой–либо партии или определенной политической группировки. Более того, оптиматы — понятие межсословное. Говоря об оптиматах, Цицерон, как мы только что могли убедиться, имеет в виду достаточно широкие социальные слои: от нобиля до отпущенника. Оптиматы — это благонамеренные и зажиточные граждане, независимо от того, к какому сословию они принадлежат.

Что касается определения понятия «популяры», то, как показывает анализ употребления этого термина в древности, у нас нет и в данном случае никаких оснований говорить о политической партии, да еще оппозиционной по отношению к «партии» оптиматов. Популяры это — отдельные политические деятели, выступающие в «интересах народа», считающие, что управлять государством должен не сенат, но народное собрание, что следует проводить земельные и хлебные законы, основывать колонии и т. п.

Таким образом, ни оптиматы, ни популяры не могут рассматриваться как политические партии (особенно в современном смысле слова). Но это отнюдь не означает, что в Риме не существовало демократических деятелей и демократического движения. Широкие слои сельского, а затем и городского плебса были тем огромным резервуаром, той питательной средой, откуда римская демократия черпала свои силы. Правда, состав римских демократических слоев, особенно в эпоху поздней республики, был весьма пестрым и даже внутренне противоречивым, но это уже другой, совершенно особый вопрос. Популярами же следует считать тех политических деятелей (кстати, они часто были выходцами из самых высших слоев римского общества), которые в своей борьбе против сенатской олигархии пытались опереться на эти широкие, но, как показал опыт, малоорганизованные слои населения.

Поэтому, говоря о Клодии и его движении, мы имеем, как нам кажется, достаточные основания считать это движение демократическим, а самого Клодия — одним из вождей римской демократии, одним из видных популяров. Рассмотрим в заключение деятельность Клодия по истечении срока его трибунских полномочий, поскольку возглавленное им движение, безусловно, выходило за хронологические рамки самого трибуната.

Борьба Клодия с сенатом и просенатскими кругами продолжалась и в последующие годы. В 57 г. она развертывалась главным образом вокруг вопроса об изгнании Цицерона. Клодию был противопоставлен народный трибун Тит Анний Милон. Он, по примеру Клодия, стал создавать вооруженные отряды, используя их в дальнейшем для столкновений и борьбы с отрядами Клодия.