Древний Рим. События. Люди. Идеи - [22]

Далее С. И. Ковалев указывает на то, что длительность периода, на который растянулась революция рабов, объясняется общим характером рабовладельческого общества и самой революции. Если, например, буржуазная революция во Франции продолжалась чуть ли не сто лет, то нет ничего удивительного в том, что революция рабов растянулась на несколько столетий.

Указанные две фазы «революции рабов» различаются между собою. Во время первой фазы еще не было достигнуто объединение рабов и свободной бедноты, тогда как ко времени второй фазы образовался «единый фронт» революционных сил римского общества — некий блок рабов, колонов и «варваров». Попутно с этим С. И. Ковалев намечает три линии социальных противоречий: между рабами и рабовладельцами, внутри класса рабовладельцев и между гражданами и негражданами. Три линии противоречий соответствуют, по его мнению, трем линиям развития революции.

В дальнейшем С. И. Ковалев отошел от своей концепции двухэтапной революции. В более поздних работах он уже утверждает, что гражданские войны в Риме во II—I вв. до н. э. не могут считаться революцией, ибо истинное, марксистско–ленинское понимание этого термина включает в себя следующие моменты: вооруженное восстание, захват политической власти, смена способа производства. Кроме того, революция, подчеркивает С. И. Ковалев, не может происходить в том случае, если общественный строй, против которого она направлена, переживает период роста, расцвета.

Именно из–за отсутствия этого последнего признака все движения II—I вв. до н. э. не могут считаться революцией. Это были революционные выступления — и восстания рабов, и движение италиков, но в подлинную революцию они не переросли и перерасти не могли. Подобное перерастание осуществилось лишь в эпоху поздней империи, когда, наконец, и произошла революция рабов и колонов, которая вместе с варварским завоеванием положила конец античному обществу.

Поиски несуществующей революции рабов приводили не только к искусственным схемам и натяжкам, но и к явной модернизации. Так, А. В. Мишулин, специально занимавшийся изучением восстания Спартака, тоже фактически признавал две фазы революции рабов. Он писал: «Спартаковская революция как первая фаза революции рабов потерпела поражение, но огромные последствия ее сказались решающим образом на дальнейшем развитии Римской республики. Спартаковская революция вызвала контрреволюцию Цезаря, которая определила переход от республиканского строя к монархии. Рабовладельческий класс, господство которого было надломлено революцией, был вынужден для сохранения власти перейти к военной диктатуре. Это привело позднее к новому обострению классовой борьбы, к новой революции рабов и крестьянства, которая в IV—V вв. окончательно ликвидирует рабовладельческую систему хозяйства».

А. В. Мишулин вообще чрезвычайно модернизировал и переоценивал задачи, цели и сознательно–революционные моменты восстания Спартака. Например, он считал, что «выступление Спартака за освобождение рабов означало борьбу за разрушение рабства и, следовательно, рабовладельческой собственности». А несколько ниже он утверждал: «По разрешении этой задачи рабы становились пролетариями, и создавались предпосылки для более высокой стадии классовой борьбы, ставящей своей задачей уничтожение всякой частной собственности, ликвидацию капиталистического строя. Революция рабов была необходимым историческим звеном в борьбе за окончательную ликвидацию эксплуатации человека человеком».

Исходя из этих своих общих воззрений на революцию рабов, А. В. Мишулин невольно «подкрашивал» римских рабов под современный пролетариат. Он неоднократно говорит о рабах как о классе–гегемоне, выдвигает проблему «союза» между рабами и беднейшим крестьянством.

Эта проблема в построении А. В. Мишулина играет немалую роль — при ее помощи объясняются причины поражения революции. Спартаковская революция, по мнению А. В. Мишулина, должна была удовлетворить интересы и восставших рабов, и крестьянства. Однако эти интересы не совпадали: рабы стремились освободиться от рабства, а по утверждению, высказанному выше, даже от рабовладельческой системы как таковой; крестьяне же были заинтересованы лишь в возвращении экспроприированной у них земельной собственности, в переделе земли. Различие двух задач движения, непонимание крестьянством того факта, что «разрешение всех вопросов крестьянской революции неотделимо от задачи ликвидации рабовладельческой системы хозяйства, ликвидации рабства», предопределило разногласия и раскол в движении Спартака, а в конечном счете и неудачу самого движения. «Именно это обстоятельство и не обеспечивало надлежащих условий для надежных и крепких форм смычки восстания рабов с аграрной революцией крестьянства». Или в другом месте: «Движению стала угрожать гибель именно потому, что не было смычки этих двух эксплуатируемых классов древнего Рима».

Таковы были попытки марксистской (как считалось в то время!) интерпретации римской истории с позиций «революции рабов». Наиболее парадоксальным в этих рассуждениях оказывалось то, что они находились в явном противоречии с высказываниями классиков марксизма–ленинизма относительно роли рабов. Мы имеем в виду известное указание К. Маркса о том, что классовая борьба в Риме происходила внутри привилегированного меньшинства, а рабы были лишь «пассивным пьедесталом» этой борьбы, и развитие данной мысли В. И. Лениным в его лекции «О государстве».