Древний Ливан - [22]

Должность «областеначальника» предъявляла к занимавшему ее высокие требования. «Рабицу» должен был хорошо разбираться в разнообразных военных и экономических вопросах и держать в повиновении своих многочисленных подчиненных — правителей городов. Дополнительные административные сложности рождала двойственность управления. Как свидетельствуют амарнские письма, наряду с обращением «по служебной инстанции» через «областеначальника» местный правитель мог свободно обращаться и непосредственно ко двору. Само собой разумеется, и египетские власти имели прямую связь с правителями городов. Последние обычно не упускали случая для подкрепления своей просьбы посылать с гонцом рабынь и другие «подарки для царя».

Можно себе представить, что подобные «почтовые сношения» со двором фараона были небезопасны, так как большей частью дело касалось обвинений против других правителей и высших египетских чиновников. Те, на кого жаловались, естественно, старались, чтобы жалобы на них не достигали двора или в крайнем случае где-нибудь там «терялись». Рибадди из Библа сетовал, например, на следующее: «Моего человека к моему господину я послал, но двух лошадей его отняли. У другого человека был похищен его человек (видимо, сопровождавший писец?), и табличка царя в руки моему человеку отдана не была»^{11}.

Не менее опасной была и служба гонцов при обмене письмами между местными правителями. В этих случаях уже египетская администрация проявляла интерес к содержанию подобных писем. Показательно, что часть найденных в Эль-Амарне текстов представляет собой переписку правителей городов между собой, которая могла попасть в «канцелярию» фараона только в результате перехвата ее в пути.

В период Нового царства приморские города Ливана находились в заметно более благоприятных условиях, чем города-государства в глубине страны. Давняя привязанность к Египту делала хозяев гаваней более достойными доверия в глазах египетских властей, чем их «коллег» в городах, удаленных от моря. Определенную роль в этом играл тот факт, что приморские города в азиатских владениях Египта были не только местами снабжения египетских войск и пунктами, через которые доставляли дань, но и, как в былые времена, торговыми центрами, в процветании которых страна на Ниле была заинтересована. Библ — этот древний центр египетской торговли — находился на особом положении. Область, подчиненная библскому правителю, охватывала северный прибрежный район до территории, лежащей близ позднее возникшего Триполи. К ее гаваням помимо самого Библа и Батруна относились еще Шигата и Амбия. Название «Шигата», вероятно, сохранилось до сих пор в имени деревни Шекка, хотя существование здесь древнего городища не доказано. Амбия отождествляется с современным Энфе, который благодаря своему выгодному положению на узком полустрове был важной крепостью в период крестовых походов. Маловероятно, что пробитая здесь в скале гигантская траншея, отделившая мыс от материка, или небольшой слип[28], которым еще и сегодня пользуются рыбаки, восходят к древневосточным временам. В ту пору Амбия, скорее всего, была гаванью меньшего размера.

В отличие от приморских города-государства долины Бекаа чаще подвергались нападениям, связанным с военными операциями фараонов, поскольку были расположены непосредственно на пути следования войска. Это особенно касалось местности на севере Бекаа, служащей воротами для вылазок на равнину Хомса. Египетские тексты называют эту область между Баальбеком и Кадешем «страной Техси (Техес)». Именно здесь чаще всего дело доходило до отчаянных восстаний против египетского господства, до массового бегства населения в ближайшие ущелья и дебри Ливана и Антиливана. Это говорит о тяжком бремени, которое приходилось нести жителям Техси в результате хотя и преходящего, но часто повторяющегося присутствия египетских войск. Представить, как проходили операции фараонов в этом важном тыловом районе, дает надпись о сирийском походе в 7-м году царствования Аменхотепа II, сохранившаяся в мемфисской и карнакской редакциях^{12}.

Рассказ начинается с описания похода в Северную Сирию, в результате которого египетское войско достигло Угарита. На обратном пути некоторые правители городов дали клятвы на верность фараону, последним из них был правитель Кадеша. Вступив в Бекаа, на свою исходную базу, и закончив поход, войско несколько дней отдыхало. Аменхотеп II упражнялся в метании диска и посвящал досуг охоте в лесу возле Рабиу, который, пожалуй, тождествен уже упоминавшейся лесной области поблизости от нынешнего Хермеля. Были добыты газели, красные олени (антилопы?), зайцы и онагры. Охота сочеталась с «умиротворением» непокорного правителя г. Хаашабу, который находился где-то южнее хермельского леса. По карнакской версии, правитель со своим сыном был захвачен в плен и из города, который, очевидно, с поспешностью сдался, победители увезли богатые трофеи.

Мемфисская версия, склонная к высокопарным преувеличениям, изображает это событие как единоличное предприятие фараона: «Был он один, никого не было с ним. Спустя короткое время прибыл он оттуда, привел он 16 живых колесничих (марьянну), которые шли позади его боевой колесницы, 20 отрубленных кистей рук (убитых врагов) на челках своих коней, 60 быков — вот то, что перед собой гнал он».