Древний Кавказ - [4]

Не только местные условия – источники питьевой воды, почва, растительность, фауна и климат – влияли на зарождение и развитие деревень и городов. Также нельзя забывать о часто не ощутимом в уцелевших записях влиянии контактов с другими поселениями, расположенными по соседству и далекими. Такие контакты зависели от естественных путей, проходивших через горные хребты, долины и равнины Анатолийского плато, а также от бассейна Урмии, Закавказья и других естественных преград. Неудивительно, что многие современные шоссе находятся там, где когда-то пролегали доисторические пути. Перевалы через Тавр, к примеру, вероятно, всегда находились на определенных местах – как Киликийские Ворота, которыми пользовался еще Александр Великий. Восточнее располагается дорога Малатья-Мараш, соединяющая восточные нагорья с Киликией и Амуком. Кавказ в центре пересекает Дарьяльское ущелье. Перевал Зигана через менее значительный Понтийский хребет также очень важен, хотя нет доказательств, что этим путем пользовались до Ксенофонта[9]. Однако речные долины в высокогорной зоне являлись скорее барьерами, чем водными путями, из-за опасных по рогов и быстрин, препятствовавших навигации, а также сезонных колебаний уровня воды. Такие реки, как Кызыл-Ирмак (Кызылырмак, античный Галис, Красная река) и Сейхан (Пирамос), текущие в Черное и Средиземное моря соответственно, никоим образом не способствовали общению между людьми. В верховьях Евфрата, на северной образующей его реке – Карасу, и после слияния с южной – рекой Мурат, много порогов. Кура и Аракс тоже слишком опасны для навигации, хотя по их долинам были проложены сухопутные пути. Существовали пешие маршруты и по долине Мурата – их использовали некоторые ассирийские цари во время походов к центру Урарту[10]. Если не считать крупных озер, горные районы не предоставляют больших возможностей для развития навигации[11], да и на побережьях Турции мало естественных гаваней. Передвижение по горному плато во многих направлениях долгое время оставалось сравнительно удобным, хотя ему, вероятно, препятствовали леса и кустарники.

К востоку от Северного Евфрата (Карасу) общая высота увеличивается с запада на восток и горные хребты сближаются, сохраняя преимущественно направление восток – запад, так что такое передвижение было легче, чем с севера на юг. Есть только два естественных маршрута через Восточную Анатолию: северный – от Догубаязита через Кара-кёсе (Агры) в Эрзурум, а оттуда через горную цепь в Сушехри и через еще один высокогорный проход в Сивас и на центральное плато, и южный – от северной оконечности озера Урмия через долину Котура до озера Ван, оттуда через или вокруг него и далее через Муш и долину нижнего Мурата к переправе через Евфрат и в Малатью. Из этого города есть путь на юго-запад – в Мараш и к Средиземному морю, еще один – на запад в Кайсери, и третий – на северо-запад в Сивас. Еще более важное место в истории миграций с востока и северо-востока занимает северный путь, с которым в Хорасане, в 35 милях (56,3 км) к востоку от Эрзурума на верхнем Араксе, соединяется маршрут с северо-востока через Карс, идущий из Грузии. Из Аскале (Ашкале), что в 25 милях (40,2 км) от Эрзурума, идет путь через Байбурт, главную в Средние века сельджукскую крепость в Гюмюшхане, и оттуда через перевал Зигана к Черному морю (Трабзон). Самый легкий путь к южному берегу Черного моря – с центрального плато через Чорум к берегу в Самсуне. Есть несколько других маршрутов, например через Шебинкарахисар, но они по большей части тяжелые. До бассейна Урмии относительно просто добраться из Закавказья. Он находится наискось от пути последовательных миграций, в том числе тех, по которым двигались иранские племена с конца 2-го тыс. до н. э. Тот факт, что его географическое положение между юго-западным берегом Каспийского моря и горами, теперь обеспечивающими естественную границу между Турцией и Ираном, сделало его «трубой», через которую проходили все захватчики с Кавказа на юг в Иран, может объяснить этническое и культурное своеобразие, очевидное к началу 1-го тыс. до н. э.[12] Более того, до настоящего времени бок о бок существуют оседлое земледелие и кочевой образ жизни, хотя и не без трения.

Контакты и связи между соседними регионами, равно как и между поселениями, расположенными на значительном расстоянии друг от друга, были возможны с ранних времен по естественным путям, в основном перечисленным выше. Горы являлись препятствием для политического объединения, но торговля – другое дело. Предметы материальной культуры, которые, как известно, изготавливались в других местах и являлись легкотранспортируемыми, а также вещества, которых, в силу естественных условий, не могло быть на территории исследуемого поселения, являются доказательством существования торговли. До начала обработки меди основной частью импортируемых материалов являлись разные типы камня. Однако размышлять о механике этой ранней торговли, даже если она действительно была организована (и если да, то кем?), бессмыс-ленно[13]. Однако один аспект следует подчеркнуть: путешествия на большие расстояния были возможны даже в период неолита. Здесь уместна аналогия с периодом, предшествовавшим появлению парового двигателя. Известно, что кочевники в XIX в. перемещались вместе с отарами овец из Алеппо весной в Сивас, что в центральной части Анатолии, а осенью – обратно, при этом дальность кругового перехода составляла 700 миль (1100–1200 км). Путешествовать без овец намного проще и приятнее. Археологи зачастую преувеличивают сдерживающий эффект географических препятствий для миграций и торговли. Также многие ошибочно считают, что для распространения доисторических культур требуется долгое время – возможно, даже века. Но ведь древние люди ходили с той же скоростью, что и мы, а что касается дальности – было бы желание.