Древний Египет. Подъем и упадок - [36]

Полигамия египетских царей была причиной того, что сыновья от разных жен, как и их матери, соперничали между собой за власть и влияние. Внутридинастические распри не нашли отражения в письменных источниках, так как они плохо соответствовали столь желанному для фараонов представлению о непререкаемой силе их авторитета. О них мы можем только догадываться на основании обрывочных и туманных признаков — таких как ряд непродолжительных царствований в середине IV династии (например, безымянный наследник Хафры) или внезапные перемены в политике двора, каким был перенос кладбища из Гизы в Саккару в конце этой династии.

Правление Шепсескафа, наследника Менкаура, отметилось лишь тем, что он отступил от господствующей моды на пирамиды и построил гробницу, напоминающую гигантский саркофаг. После него власть перешла к V династии (2450–2325), основателем которой стал Усеркаф. Новый царь видел себя не иначе как великим реформатором. Начал он с выбора гробницы — как видимого отражения его замыслов. Усеркаф отказался от причудливого нововведения предшественника и вернулся к традиционной пирамиде. Весьма примечательно, что свою пирамиду царь возвел за углом ограды, окружающей пирамиду Джосера, которая уже к этому времени насчитывала два века. Тем самым он открыто ассоциировал себя с одним из великих правителей прошлого: его правление должно было открыть новую страницу в истории Египта — так же, как это сделал в свое время Джосер.

Но если пирамиды Джосера и царей IV династии олицетворяли незыблемость царской власти, то Усеркаф хотел выдвинуть на первый план ее божественный характер. Его пирамида сравнительно невысока — всего 161 фут; таким образом, она стала самой низкой из известных нам пирамид. Куда большая доля ресурсов была выделена на строительство памятника, не связанного с заупокойным культом. Этим памятником был «солнечный храм» в Абусире, расположенном между Саккарой и Гизой.

Строительство «солнечного храма» было эпохальным событием и по своему значению не уступало сооружению пирамиды Джосера. Храм получил название Нехенра («крепость Ра»). В центре его открытого двора располагался символический постамент-курган, обнесенный по периметру каменной стеной. Главное назначение храма — подчеркнуть существование особой связи между царем и богом солнца. Жертвенные дары Ра возлагались на освещенном солнцем алтаре перед постаментом. Если верить иероглифическим изображениям, то верх постамента венчал деревянный насест, на котором в облике сокола должен был восседать бог солнца.

Как и подобало культовому сооружению верховного божества, храм владел собственной землей и людьми и по значимости не уступал царской пирамиде. Так, например, предназначенные для погребального храма фараона пожертвования нередко проходили священный контроль в солнечном храме, где получали знак «божественного» качества.

Солнечные храмы, которые строили цари V династии, были отчаянной попыткой вдохнуть жизнь в ослабевшую монархию. Гигантские пирамиды оказались непосильной ношей для экономики страны, поэтому фараонам пришлось искать другие способы подтвердить значимость царской власти для жизни общества. С этой целью образ фараона как никогда прежде сблизили с миром богов, сделав его недосягаемым для простых смертных. При первых трех династиях царь почитался как земное воплощение Гора. При IV династии Джедефра отступил от господствующего представления, объявив себя «сыном Ра» и добавив к царским титулам имя бога солнца. Опираясь на опыт предшественников, Усеркаф наполнил конкретным содержанием свои отношения с богом солнца, и память о нем в поздней народной традиции сохранилась не иначе как о сыне Ра. Официальная идеология теперь опиралась не на открытую демонстрацию власти, а на утонченную теологию, использовала психологические приемы вместо права силы.

Намеренное отдаление царя от подданных принимало и другие формы. Если гробницы чиновников тесно примыкали к пирамидам времен IV династии — близость к царскому монументу отражала статус умершего при дворе, — то при V династии между богоравным фараоном и простыми смертными пролегла отчетливая граница. При жизни и по смерти простолюдины и члены царской семьи будут тщательно разделены. Менее знатные лица довольствовались могилами в Гизе, которая утратила значение центра царского строительства и была заброшена, высших сановников хоронили в Саккаре, а фараоны сторонились их и строили пирамиды в Абусире.

Прежняя близость чиновников к царскому дому ушла в прошлое. С самого древнего времени и до конца IV династии все высшие посты в правительственном аппарате занимали царские родственники. От Снофру и до Менкаура все визири без исключения и большинство «распорядителей работ» были царевичами. Усеркаф неожиданно покончил с этой традицией и открыл доступ в высшую администрацию для людей нецарского происхождения, что имело очень важные последствия. По всей видимости, подобная перемена в кадровой политике была продиктована как идеологическими, так и практическими соображениями. Она позволяла царю и его семье подняться над бюрократическим аппаратом правительства. Не менее важным было и то, что, лишив склонных к мятежам царевичей источника политического влияния, Усеркаф надеялся положить конец внутренним распрям, угрожавшим стабильности монархии.