Древние города - [15]

– Песок лежит уже! Все! Я хочу пойти, ма!

Вышло у нее это немного картаво, быстро и смешно. Гимья тут же подскочила, оставила леку, около которого сидела, и заявила, что тоже желает на «песок».

– Надо глянуть, – предупредила их мать, отстегнула металлические скрепки, удерживающие кожаное покрывало на месте, и вышла.

После вернулась, открыла вход и сказала:

– Светило померкло. Пришло Великое Затмение, и начался новый цикл. Время для новых песен. Мы собираемся и выезжаем. К вечеру нам надо быть у Костровой Башни.

– Это там, где будет праздник? – уточнил отец.

– Да.

– Как вы повезете младших девочек? На драконе?

– Нет, что ты, Городской воин, – мягко улыбнулась женщина. – Мы поедем на мьёках. У меня есть свой мьёк, мальчики устроятся рядом с Нгакой. Так и доберемся. Старшую девочку привезет вечером Люк. Ты сможешь сесть вместе с мальчиками, животное выдержит четверых. А Мэй я возьму к себе. – Женщина хлопнула в ладоши и громко велела: – Стол убрать, посуду помыть. И собираемся. Жак, тебе надо будет вымыть руки, лицо и живот. Нгака помоет голову себе и сестрам. Я готовлю одежду для всех.

– За дело. – Нгака пихнула Мэй в бок локтем. – Давай вместе, тогда будет быстрее. Сейчас вдвоем отмоем малых, после ты польешь мне. У тебя голова чистая, ты же вчера купалась, да?

– Мэй тоже сполоснет голову, и я умащу ее волосы и переплету по нашему обычаю, – вмешалась мать семейства. – Она сегодня должна быть особенно красивой. Мы первый раз представляем ее на празднике.

Еника подошла к Мэй, подняла кончиками пальцев ее лицо вверх, посмотрела с мягкой улыбкой в глазах и добавила:

– У тебя удивительные глаза, зеленые – как вода в реке. Мы подберем тебе зеленые бусины и зеленые ленты. А тунику твою я уже расшила зелеными нитками. Твоя дочь, Городской воин, необыкновенно красива. Потому мой сын и выбрал ее.

– Это все не всерьез, разве не так? – уточнил отец. – Это все ради драконьего яйца? Никакой взаправдашней свадьбы не будет.

Мать семейства кивнула ему со спокойным и уверенным видом и прошла в соседнюю палатку, на женскую половину – как называли ее все девочки.

А за стенами палатки царил странный сумрак, в котором все было видно с удивительной четкостью. Барханы, поднимающиеся на горизонте, стали более темного и более насыщенного цвета. Небо налилось сочным розовым и пылало над головой, предвещая что-то грозное и страшное.

Сколько раз уже Мэй видела ежегодное Затмение, когда между Светилом и Эльси вставал Буймиш и закрывал часть света, но все равно никак не могла привыкнуть к резко меняющимся краскам. Мир будто скидывал с себя светлую и яркую одежду и представал перед людьми совсем в другом виде. Более яростный, более суровый, более тревожный. В такие минуты казалось, что планета меняет свой лик, скидывает добродушие и становится злой и грозной.

Пришла прохлада. Не холод, не промозглая сырость, какие бывали в Городах во время Затмения. А сухая, приятная свежесть, когда легкий ветерок разгоняет жар и заставляет кровь двигаться по венам быстрее. Стало легче дышать, и Мэй почувствовала, что сейчас самое время малость потрудиться.

Нгака уже наливала воду в высокие глиняные кувшины.

Младших девчонок отмывали за углом женской палатки, в удобном, отгороженном месте. Мэй поливала, Нгака намыливала.

Малые пищали, брызгались, топали ногами и то и дело порывались сбежать. Как только Нгака умудрялась удерживать скользкую, намыленную малышню, оставалось загадкой.

– Да не дергайся, кому говорю! Ничего там тебе в глаза не попало, я же вижу, куда Мэй льет! Перестань, убери руки! – ругалась она.

С совсем маленькой удалось справиться быстро. Мэй подхватила ее, чистую, мокрую, бойкую, и усадила на скамью, на широкую ткань. Взялась вытирать волосы, но девочка отпихнула ее со словами:

– Уходи! Меня будет Нгака вытирать!

– Прям! Что у нас, время есть всех вытирать по отдельности? – разъярилась та. – Мы уезжаем, нам надо на праздник! Ты хочешь увидеть праздник?

И Нгака с шумом выплеснула воду из пластикового контейнера. Пришла очередь второй малышки.

Мэй присела рядом Ейкой и принялась рассказывать, какие у нее маленькие коричневые пальчики на ногах и какие она наденет красивые льёсы, когда станет совсем сухой. Ейка перестала кричать и вытаращилась на Мэй – глаза большие, блестящие. Щеки круглые, носик тоже круглый.

А Нгака тем временем уже поливала Гимью. Та тоже пищала, плескалась и топала ногами. Мэй после таких трудов сама вымокла до нитки. Теперь ей вовсе не было жарко, наоборот, пробирал озноб. Туника ее оказалась мокрой, руки от локтя и ниже – в налипших песчинках.

– Теперь свою голову мой, а я отведу этих двоих к ма, пусть она их одевает, – распорядилась ловкая Нгака и, подхватив на руки Ейку, подтолкнула вперед Гимью. Волосы обеих малышек все еще были влажными, но уже лежали ровненькими прядками, спускаясь до плеч.

Мэй с мытьем головы управилась быстро и, когда Нгака вернулась, уже расчесывала волосы своим гребнем. Та еще возня, попробуй приведи в порядок эти кудри. Но когда волосы легли до самых лопаток, завиваясь на концах колечками, младшая сестренка Люка восторженно воскликнула: