Древнейшие Боги планеты - [56]

В такие периоды обе Божественные ФУНКЦИИ Миро Творения и Миро Очищения делаются, как бы, составными частями, ВСТРОЕННЫМИ ПРОЦЕССАМИ высшей Божественной Функции ГАРМОНИЧНОЙ Миро Стабилизации. Лишь в отдельных, частных процессах продолжается Миро Творение. И в отдельных же процессах наш мир очищается от скверны. Но все эти ЧАСТНЫЕ, встроенные процессы работают, по сути, на ОБЕЗПЕЧЕНИЕ всеобщей ГАРМОНИИ Мироздания.

— И высшим Божественным КООРДИНАТОРОМ этой всеобщей Гармонии Мира является «Батяня», — Бог Гармонии Мироздания «ТОР ХОР»?

— «Батяня». И на обезпечение этой же Мировой Гармонии «работает» и супруга «Тор-Хора», — Богиня Перво-Матерь славян, — «Тара-Хара», Богиня ХРАНИТЕЛЬНИЦА ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ «Хары».

— Назавтра до Её Святилища дойдём?

— Завтра, — едва ли, Дима. Послезавтра, — должны, если погода не помешает. Всё! Спокойной ночи, господа.

— Кто, кстати, дежурит?

— Никто. Если что, «местные ребята» разбудят.

Ретроспектива № 6

Встречи автора с муллой в Бухаре и с настоятелем православного храма на мысе Херсонес в Севастополе.

Материализм религиозный и печальные его последствия.

Спалось в ту ночь под перевалом своеобразно. Вначале долго, больше часа не давал уснуть добавленный в чай «Золотой корень». А после — провал в бездну сна без намёка на сновидения. Калейдоскоп коротких снов промелькнул в сознании лишь под самое утро.

Вначале приснился «старый город» в Бухаре и пронзительный взгляд дервиша на площади перед древней крепостью. После — Севастополь. Сверкающее под солнцем море, желтовато-белые прибрежные скалы и полуразрушенный храм на широком каменном мысу.

Сон прервал голос Жени. Встав затемно и распалив костёр, Евгений пригласил нас присоединиться к нему. Неспешное пробуждение и выгребание из палаток, короткая разминка, умывание, лёгкий завтрак и сборы заняли около часа. А вот подъём на перевал растянулся на целых полдня.

Шли по скользким камням, по мокрому снегу, покрывающему луговины между скалами, и по длинным языкам вечных, никогда не тающих тут снежников. Шли в густом тумане, мало, чем отличающимся от очень мелкого дождя. Один раз на скале в полусотне метров от нас помаячили архары. Дважды на пути попались горные куропатки.

В начале второго вышли на гребень перевала и после короткого отдыха начали спуск в верховья обрамлённой скалами долины, пронизанной множеством ручьёв. Шли не спеша, размеренным ритмом, на автомате отслеживая, куда ставишь ногу, и созерцательно контролируя «сверху» энергетику места. С последней сложностей не возникало никаких, и по окраинам восприятия всё чаще стали мелькать посторонние мысли.

День оставался по-прежнему пасмурным, пронзительно сырым и ветреным. Наверное, ещё и от того память «подняла на гора» солнечные виды из предутренних снов, включившие «жвачку» воспоминаний, с теми видами связанных.

В Бухаре я оказался тогда, в середине 90-х, проездом по дороге в Туркмению. Ехал в командировку на своей машине и на выходные задержался в Бухаре. Город того стоил. В отличие от не менее древнего Самарканда, в Бухаре сохранились поныне очень старые ЖИЛЫЕ дома, стены которых буквально пропитаны древностью. Сам воздух их комнат сохранил неповторимый аромат веков, незримо пробивающийся сквозь запахи современного жилья. Старый город Бухары лишь отчасти, — музей. В домах тех и сегодня просто живут люди.

После экскурсии по древней Цитадели Бухары и прогулки по Старому городу, приятно посидеть в чайхане за чашей мастерски приготовленного узбекского плова. Особенно, когда день по-весеннему тёплый и ярко солнечный, а столики стоят прямо на открытом воздухе, возле небольшого квадратного водоёма, окружённого очень старыми, более чем пяти вековыми деревьями, возраст которых прописан на табличках, торчащих из земли возле каждого ствола. К месту здесь красовался и памятник мулле Насреддину, восседавшему на своём легендарном осле.

Покончив с пловом и уже пригубив из пиалы золотисто зелёный чай, я вдруг обнаружил рядом с собой дедка, возникшего на соседнем стуле. Сухощаво стройный, седобородый и густо морщинистый, он будто материализовался из воздуха, наполненного ароматами цветущих абрикосов и вишен. Точно так же, как-то сама собой завязалась наша беседа. Неспешно обстоятельная. Но, в общем-то, — и не очень долгая. На вид мой сосед выглядел хорошо за семьдесят. Но взгляд у него был очень ясным и спокойным, а глаза — не по-старчески живыми. Собеседником он оказался приятным и интересным.

Не помню, произнесено ли было тогда хотя бы раз слово «Суфизм». Но годы спустя, увидев данное слово на обложке, я без малейших колебаний карманы выскреб, но книгу с таким названием купил. И не зря, как потом выяснилось.

Впрочем, это было значительно после того, пятилетку спустя. А тогда в Бухаре, в конце первой половины 90-х, я был ещё слишком густо напичкан «библейскими истинами». Свято веруя в то, что Иудо-Христианское Православие и есть «исконная вера предков», к которой нам надлежит вернуться, я и за тем столиком в Бухаре, вовсю развёл перед (как теперь понимаю) серьёзным суфием активную иудо-библейскую пропаганду. К огромному сожалению и к теперешнему своему стыду, миссионер хренов.