Дремучие двери. Том II - [11]

Рабочий класс в целом — это революционный, передовой класс, но и в рабочем классе есть отдельные люди… Вы думаете, каждый рабочий на вес золота? Вы ошибаетесь… Среди рабочих передовых есть один слой, который пользуется своим рабочим происхождением и выбирает всё соответствующее для того, чтобы устраивать свои дела и потом повыгоднее для себя предать интересы рабочего класса. Это закон жизни». /И. Сталин о фильме Авдеенко «Закон жизни»/

«Столь же жёстко отзывается оратор о партийной принадлежности Авдеенко — по сути тот-де никогда не был членом партии и проник в неё с заднего хода. «Разве может коммунист, — возмущается Сталин, — рисовать одного из своих героев этаким Дон Жуаном и проповедовать «трактирную любовь», ультранатуральную любовь — «Я вас люблю, а ну, ложитесь». Это называется поэзия! Погибла бы тогда литература, если бы так писали люди». Патриархальные чувства вождя были задеты «вольными» разговорами да и поступками некоторых персонажей, хотя многое тут вполне соответствовало действительности. Но искусство, как полагал Сталин, призвано улучшать, преобразовывать жизнь, воспитывая людей в духе коммунистического идеала». /Свидетельствует Е. Громов/

«Я бы предпочёл, чтобы наша литература показывала врагов не как извергов, а как людей, враждебных нашему обществу, но не лишённых некоторых человеческих черт. У самого последнего подлеца есть какие-то человеческие черты, он кого-то любит, кого-то уважает, ради кого-то хочет жертвовать»… «Троцкий — враг, но он был способный человек, бесспорно, изобразить его надо как врага, но имеющего не только отрицательные черты». /И. Сталин/

«Помнится, в четвёртом часу пополудни раздался длительный телефонный звонок. Вызывали «товарища Пастернака». Какой-то молодой мужской голос, не поздоровавшись, произнёс:

— С вами будет говорить товарищ Сталин.

— Что за чепуха! Не может быть! Не говорите вздору!

Молодой человек: — Даю телефонный номер. Набирайте! — Пастернак, побледнев, стал набирать номер.

Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом будет всё в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если б мой друг поэт попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле.

«Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?» — «Писательские организации не занимаются этим с 1927 года». — «Но ведь он ваш друг?» Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил вопрос: «Но ведь он же мастер, мастер?» Пастернак ответил: «Это не имеет значения»…

Б. Л. думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы…

«Почему мы всё говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить». — «О чём?» — «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку». /Свидетельствует Анна Ахматова/ Пастернак назвал Сталина «гигантом дохристианской эры», имея в виду его ветхозаветное мышление.

СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Революция для Иосифа — принудительное спасение. Он скорее всего интуитивно сознавал, что насильственное религиозное спасение противоречит СВОБОДЕ во Христе, Который не может спасать насильно, ибо Его надо избрать СЕРДЦЕМ, родиться свыше, ПОЛЮБИТЬ итогом всей земной жизни. Поэтому Иосиф использовал идеологию коммунизма, наиболее близкую христианству идею государственного устройства. Виновен ли он в своём выборе — решит Суд. Во всяком случае я утверждаю, что было бы куда хуже, если бы Иосиф употребил для насильственного коллективного спасения православие. Или бы постепенно «обуржуазился» или соблазнился «мировой революцией»…

Недозволенное священнику позволялось кесарю. Без воли Неба нет начальников и «кому много дано, с того больше спросится». Кесарь обязан ограждать вверенный ему народ «от Лукавого», от соблазнов враждебного Богу царства Мамоны. Большинство народа, если взглянуть правде в глаза, дети неразумные, а большинство верующих плохо себе представляют, во что верят. Каждым отдельным «человеко-ребёнком» никто не занимается, за церковной оградой он оказывается порой полностью во власти армии тьмы. «Имя им легион».

Спасение народа — прямой долг кесаря, которого Творец будет судить «по плодам» — по жатве Господней. Если человеко-ребёнок верит сердцем, воцерковлён — прекрасно, остальных же надо провести, подобно Моисею, по пустыне, оградить от хищников, расчистить, как закопчённую икону, до «образа Божия»! Предоставить каждому богоугодную работу, «хлеб насущный», по возможности «избавить от Лукавого». Христос — Путь, Истина и Жизнь, и там, где человек стоит «на Пути», приносит добрые плоды — Спаситель обязательно приходит. «Без Меня не можете творить ничесоже», то есть лишь на Божьем дереве добрый плод. «По плодам их узнаете их»…

Задача кесаря — привести свой народ не к пропасти, а к Дому Отца, а там уж пусть решает Отец… Или Сын, про Которого сказано: Я — Дверь.

Hо тут уже вопрос о методах. Имеет ли право кесарь защитить свой народ «железным занавесом», стрельбой, репрессиями? Когда часто гибнут и невинные под горячую руку… Помимо «воцерковлённых» в ведении Иосифа, в его винограднике были и «привитые» и просто «дикие» сорта. Если считать не по количеству посещающих храмы /истинно верующих определить невозможно, да и не в вере дело, ибо если веришь, но не слушаешься Учения — сугубый грех/ — если отталкиваться от количества тёмных, задавленных унизительным бытом и нуждой народных масс царской России, а также «эксплуататорских классов» /выражаясь языком Иосифа/, вампиров /выражаясь нашим языком/, или пирующих среди нищих Лазарей /на языке Евангелия/, - в ком за годы правления Иосифа был расчищен Образ Божий и осуществлён Замысел? Таких найдётся немало, овец, сбережённых от расхитителей. Может быть, даже в сравнении с царской Россией, не говоря уже о России Эсэнговской, хотя Союз и считался официально атеистическим государством. Причём здесь мы имеем дело не с религиозностью внешней, фарисейской, а с исповеданием Пути, с глубоким внутренним, хоть и чаще всего неосознанным служением Истине, отличающим советского человека в двадцатые, тридцатые, сороковые, пятидесятые… Да и потом, пока номенклатурные оборотни не распахнули ворота крепости Иосифа и не ринулась во внутренность храма всякая нечисть.