Дредноут - [4]
Он больше не сражался, он не носил форму, но манера речи выдавала в нем северянина — настоящего северянина, не жителя приграничных районов вроде мужа Виниты. Однако четко выраженного акцента, который указал бы на конкретный штат: Кентукки или Теннесси, Вирджинию или Вашингтон (округ Колумбия), Техас или Канзас, — у него не было.
— Мистер Этватер, — начала Мерси куда резче, чем намеревалась. Слова звучали отрывисто, а ногти так впились в руку начальницы, что на коже у той наверняка останутся глубокие кровоточащие полумесяцы. — Это, должно быть, было… тяжело.
Глупое слово, она понимала это. Естественно, в лагере было тяжело; но где не тяжело? Выйти замуж за приграничного янки, когда твой дом в Вирджинии едва не испепелили дотла, — тяжело. Расстаться с мужем больше двух лет назад, проводив его на войну, — тяжело; снова и снова разворачивать его письма — тяжело; перечитывать их в сотый раз и в двухсотый раз — тяжело. Ухаживать за ранеными тяжело, и тяжело при виде каждой новой раны думать, что ее, быть может, нанес твой собственный супруг или что твой собственный супруг в этот миг где-то там, может всего в сотне миль отсюда, в Вашингтоне, и о нем заботится другая медсестра, похожая на тебя, с сознанием долга выхаживающая мальчишек, ставших пушечным мясом.
Но он не в Вашингтоне.
Она знала это. Знала, потому что Клара Бартон и Доренс Этватер сидели перед ней на низкой каменной скамье с серьезными глазами и горькими вестями на устах — ибо, черт побери их обоих, от таких типов никогда не жди ничего хорошего.
Прежде чем кто-либо из незваных гостей успел сказать что-либо еще, Мерси поспешно затараторила снова:
— Я слышала о вас, о вас обоих. Мисс Бартон, ваша работа на поле боя чудесна — нам всем становится легче, и проще выхаживать раненых, и латать их… — Последние слова она почти выплевывала, но в носу уже хлюпало, а глаза моргали сами собой. — И, мистер Этватер, вы…
В ее мозгу лихорадочно метались две вещи: имя мужчины, сидящего в паре шагов от нее, и тот факт, что она уже слышала это имя еще до того, как нога его ступила на землю Робертсоновского госпиталя. Но она никак не могла заставить себя соединить эти мысли — напротив, изо всех сил старалась держать порознь, только бы не дать слиться воедино.
Тщетно.
Она знала.
И выдавила из себя, и от каждой дрожащей буквы в каждом слове саднило губы:
— Вы составляли список.
— Да, мэм.
Тут вступила Клара Бартон:
— Дорогая моя, нам так жаль. — Прозвучало это не как привычно вежливое, отрепетированное соболезнование. Не гладкое и отполированное, при всей своей избитости оно прозвучало искренне. — Но ваш муж, Филипп Варнава Линч… Его имя в этом списке. Он умер в лагере для военнопленных Андерсонвилль девять месяцев назад. Я страшно, страшно скорблю о вашей потере.
— Значит, это правда, — пробормотала она, еще не плача. Но давление на глаза нарастало. — От него так давно не было весточек. О Иисусе, капитан Салли! — всуе помянула она Господа. — Это правда.
Она все еще стискивала ладонь Салли Томпкинс, и та прекратила успокаивающе похлопывать ее и тоже сжала напряженную руку.
— Мне так жаль, дорогая. — Свободной рукой она погладила Мерси по щеке.
— Это правда, — повторила девушка. — Я думаю… думаю, так и есть. Так давно, так долго… Почти столько же, сколько мы были женаты, — вот сколько времени я не получала писем от него. Иногда я понимала, что это случилось. Я знала, что мальчикам — всем мальчикам — трудно писать с фронта и что письма часто не доходят. Наверное, я догадывалась. Но была достаточно глупа, чтобы надеяться.
— Вы были молодоженами? — мягко и грустно спросила Клара Бартон. Скорбь была ей слишком хорошо знакома и, возможно, уже не разъедала душу.
— Нашему браку исполнилось восемь месяцев, — ответила Мерси, — когда он ушел сражаться, ушел на два с половиной года. А я осталась здесь и ждала. У него же тут дом, к западу от города. Он родился в Кентукки, мы собирались вернуться туда, когда все закончится, и зажить счастливой семьей.
Внезапно она отпустила руку Салли и метнулась вперед — чтобы вцепиться в Доренса Этватера.
Девушка стиснула его запястья и притянула мужчину к себе, требуя ответа:
— Вы знали его? Разговаривали с ним? Он передал вам что-нибудь для меня? Что-нибудь? Хоть что-то?
— Мэм, я видел его лишь мельком. Его привезли уже тяжелораненого, и он долго не протянул. Может, это послужит вам хоть каким-то утешением. Лагерь — ужасное место, но он там не задержался, уйдя в лучший из миров.
— В отличие от некоторых… от вас, например. — Слова с трудом преодолевали застрявший в горле комок, не выплескивающийся икотой или слезами. Пока что.
— Нет, мэм. Простите меня, но, думаю, вы должны узнать. Даже тело его не вернется домой. Его похоронили в общей могиле близ Плэйнса с дюжиной таких же бедолаг. Но он не страдал долго.
Он ссутулился так, что грудь, казалось, повисла на плечах, как рубаха на вешалке. Словно тяжесть сообщения оказалась слишком велика для столь хрупкого тела. Но если не выдержать ему, не выдержать никому.
— Простите, мэм. Как бы мне хотелось, чтобы новости были добрыми.
Тогда она отпустила его и рухнула на свою скамью, на руки Салли Томпкинс, уже раскрывшей девушке объятия. Зажмурившись и спрятав лицо на груди капитана, Мерси Линч выдохнула:
В первые годы Гражданской войны слухи о золоте, таящемся в мерзлых недрах Клондайка, увлекли на север тихоокеанского побережья полчища старателей. Не желая уступить в этой игре, российское правительство поручило изобретателю Левитикусу Блю соорудить большую машину, способную буравить льды Аляски. Так появился на свет «Невероятный Костотрясный Бурильный Агрегат доктора Блю».Однако в первый же день испытаний Костотряс повел себя непредсказуемо, разгромив несколько кварталов в деловой части Сиэтла и вскрыв подземные залежи губительного газа, который обращал любого человека, вдохнувшего его, в живого мертвеца.Прошло шестнадцать лет.
«Килгор Джонс вылез из своего «Эльдорадо» и пнул дверь, закрывая ее. Дверь отскочила и снова открылась, и ему пришлось толкнуть ее бедром. Старая машина протестующе скрипнула и закачалась, но на этот раз замок защелкнулся – к счастью для него. «Веселый Роджер» был машиной немаленькой, но и водитель у него был такой же.Не будет большой натяжкой сказать, что росту в нем было метра два, а весу, на первый взгляд, – под четверть тонны. Лысый, без фокусов в виде усов и бороды, он носил изрядные бакенбарды, рыжие, отливающие на солнце, и зеркальные очки-пилоты.
Начало XX века, как и его конец, стало временем, когда новые технологии врывались в повседневную жизнь и переворачивали ее. И еще — уже в отличие — это было время общественного кипения. Сектанты, террористы, поэты и безумные изобретатели меняли кровь мира так же, как бензин и электричество. И еще — мир меняла война, в которой, не в пример всем предшествующим войнам, воевали не цари и армии, а народы. Потом ее участник, немецкий генерал Людендорф, назовет такие войны «тотальными». Это фон, на котором в Петрограде развиваются события «ЭМАСа».
Мир, где магия под запретом. Мир, в котором на смену волшебным жезлам и энергетическим кристаллам пришли револьверы и паровые машины. Мир, где боги истребили друг друга, а люди строят новую жизнь на обломках цивилизации. Здесь водятся чудовища и творятся чудеса — обычно противозаконные. В общем, хороший сыщик всегда найдет здесь работу. И кое-что сверх того.
Украсть одного осужденного. Трижды? Не вопрос, если заказчик согласится оплатить любые расходы. Глава преступного клана со всем тщанием исполнит поручение: наймет нужных людей и подстрахуется на случай неудачи. Одна беда — заказчик тот особенный. Слишком многим успел задолжать в изнывающем от нестерпимого жара мире.
Что может обрести современный человек в архаичном городе, переживающем упадок? Оказывается, многое. Оказавшись в другом мире, Винченцо Скартинни на пути к возвращению столкнется с проблемами его жителей. И порой нелепые события и просьбы значат больше, чем кажется...
Bob Shaw. The Fugitive Worlds (1989)Пер. с англ. А. Жикаренцева.Перед вами – один из оригинальнейших миров за всю историю существования жанра научной фантастики.Здесь вокруг друг друга вращаются две планеты, соединенные общей атмосферой…Здесь межпланетные путешествия совершаются на воздушных шарах, а главным оружием в межпланетной войне являются лук и стрелы.Здесь привычные нам вещи используются весьма непривычными способами – и используются удачно!Здесь происходит действие бесконечно увлекательной фантастической трилогии Боба Шоу!
Нет, не будет войне конца. Потому что теперь в войну вступают новые силы. Новые игроки в смертельно опасной битве за власть над миром.. Холодный и умный циник Бьяджио по прозванию «Золотой граф», засевший в почти неприступном замке на острове Кроут, плетет интриги... Посланник и тайный агент Золотого графа Симон, посланный в Люсел-Лор, готов исполнить свою миссию – похитить дочь Нарского шакала... Лихие пираты земли Лис преследуют корабли Нара по всем морям и мечтают о захвате Кроута... Война – ПРОДОЛЖАЕТСЯ!