Drang nach Osten. Натиск на Восток - [36]

На дворе стоял ноябрь. В Москве собирались отмечать 26-ю годовщину Октября, а нам на передовой предстояло готовить подарок. Накануне 7 ноября перед батальоном поставили задачу: выбить фрицев с хутора. Два раза пытались его взять — потери понесли большие и вынуждены были отступить. Не успели прийти в себя, а тут снова приказ: «Ознаменовать 26-ю годовщину Великого Октября освобождением советской территории от немецко-фашистских захватчиков — выбить из хутора.

Командир батальона стал материться. А что ему еще оставалось? За невыполнение приказа — трибунал. Про нас — рядовых — и говорить нечего. Кому охота идти на убой, большинству не исполнилось и 26. Слава Богу, отменили приказ — особист помог! То ли от пленного фрица, то ли от кого другого узнал: немцы подтянули к хутору артиллерийскую батарею. Так что 7 ноября в батальоне, действительно, выдался праздник — Иван Ильич отвоевал нам еще один день жизни. Из наших был, из пехоты»[83].

Подобных примеров на памяти А. Дроздова и других ветеранов тех суровых военных лет, когда информация органов Смерш, их прямое участие в подготовке операций способствовали успеху, а в конечном итоге сохраняла жизни десятков тысяч людей, имеется множество.

Миф 5. Сотрудники контрразведки отсиживались в тылах, отъедались на продскладах и дубасили невинных красноармейцев

К сожалению, подобная линия просматривается в ряде литературных произведений и художественных фильмов. В них сотрудники контрразведки выглядят не иначе как омерзительно-гадкими и патологически подозрительными типами. Достаточно вспомнить телефильм «Штрафбат».

Да, попадались и такие: как говорится, в семье не без урода. К счастью, не они определяли лицо контрразведки, а бывшие боевые командиры рот и экипажей, призванные в органы безопасности самой войной. Они были плотью от плоти, кровью от крови в армии и не понаслышке знали цену жизни и смерти.

Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны полковника Орлова Евгения Ивановича:

«…За время войны мне пришлось служить с 7 сотрудниками особых отделов, с 1943 г. — Смерша. По привычке мы их долго называли «особистами». Службы наши, как бы разные, а, по сути, мы делали одно общее дело — защищали Родину. И еще нас роднило то, что все мы были как бы из одного окопа. Трое «особистов» перешли на службу в контрразведку из пехоты, один являлся артиллеристом, другой, кажется, был танкистом и только двое начали войну как кадровые.

Все они были людьми разными. Кто-то жестче, кто— то мягче, но захребетников и тех, про кого, как сейчас некоторые, не нюхавшие порох, берутся утверждать: только тем и занимались, что в тылу на продскладах отъедались, а по ночам нашего брата мордовали, — мне среди них не попадалось. Обстановку в подразделениях контрразведчики знали не хуже, а то и лучше меня. Порой это задевало, когда подчиненные докладывали не мне, а им: кто из бойцов фашистскую листовку читает, кто на ту сторону косится, а кто советскую власть ругает»[84].

Разведка и контрразведка только тогда эффективна, когда ее действия остаются втайне. Все это требовало от сотрудников Смерш колоссального напряжения сил и высочайшего профессионализма. С учетом того, что на одного оперативного работника приходилось до полусотни негласных помощников, он вынужден был спать по нескольку часов в сутки и большую часть времени проводить на передовой в постоянном общении с военнослужащими. Одновременно ему надо было решать массу других вопросов: проводить опросы военнопленных, расследовать факты нарушений в секретном управлении войсками, разбираться со случаями разгильдяйства отдельных должностных лиц, по вине которых в боевые подразделения несвоевременно поставлялись боеприпасы, пища, медикаменты и т. д.

«…Все это надо было решать не в кабинетных условиях, а в боевой обстановке, в окопах, землянках, в лесных и прочих укрытиях; разрабатывать хорошо продуманные соответствующие легенды, сохраняя конспирацию, и, в то же время, неся равный с армейским командованием груз ответственности за решение конкретных боевых задач», — вспоминал о своей службе контрразведчика Иван Лаврентьвич Устинов.[85]

О том, что контрразведчики не отсиживались в тылах, а бок о бок воевали с красноармейцами, убедительно говорят сухие цифры. За время войны Особые отделы — Смерш — потеряли свыше 11 000 сотрудников, что составляло 37 % от штатного состава.

В трудные минуты боя, когда из строя выбывал командир, контрразведчики нередко брали на себя командование подразделением.

14 января 1945 г. оперуполномоченный Смерш 374-й отдельной армейской штрафной роты лейтенант Г. Кравцов после ранения командира роты принял на себя командование. Восстановив порядок, он повел бойцов в атаку. В ходе штурма позиций противника Григорий получил два ранения, но не вышел из боя и продолжал им руководить, пока не погиб. Ранее, 9 октября 1944 г. Г. Кравцов в составе передовой группы ворвался во вражескую траншею и в рукопашной уничтожил 6 фашистов. 6 апреля 1945 г. Григорию Михайловичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

13 августа 1945 г. оперуполномоченный Смерш морского оборонительного района лейтенант М. Крыгин в составе группы автоматчиков высадился в Сейсинском порту и вступил в бой с японцами. После гибели командира десантников он принял командование на себя. Силы оказались неравны. Михаил приказал десантникам возвращаться к катерам, а сам с небольшой группой остался прикрывать отход. Горстка советских бойцов выдержала 12 атак. Все они погибли. 15 августа после разгрома японцев было обнаружено исколотое штыками тело контрразведчика. 14 сентября 1945 г. Михаилу Петровичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.