Драмокл - [49]

Она вдруг умолкла и потупилась. Она стояла совсем близко к Драмоклу, касаясь его плечом. Он неожиданно заметил ее пленительные черты и черные пушистые ресницы, обрамляющие глаза необычайной голубизны. Ее тело, стройное, но женственно округлое, источало неповторимо нежный аромат – обонятельную квинтэссенцию ее самой. Когда она подняла на него глаза, Драмокл вздрогнул, словно его ударили под дых. Он распознал первые признаки любви. А любовь, пока она длится, прекрасней всех сокровищ мира – такая же свежая и удивительная в десятый или в сотый раз, как и в первый. Любовь – это пища, которой невозможно насытиться, подумал Драмокл. И привлек прекрасную землянку к своей груди.

Его счастье омрачала лишь мысль о том, как расстроится Лира, получив от гофмейстера уведомление об отставке. Конечно, она устроит сцену, ну да ему не привыкать. Кстати говоря, куда она запропастилась? Что-то ее совсем не видно в последнее время.

– Ах, Драм, – сказала Сорочка, прильнув к его груди, – как только я увидела тебя впервые… Но я не смела и мечтать… Ох, я в полном смятении.

– Ну-ну, мой милый орлихтунчик[7], – проговорил Драмокл нежным воркующим басом. – Все будет хорошо. Давай-ка пойдем и посмотрим, что там решил граф Джон.

Рука об руку они вернулись в Военную палату.

Глава 46

Едва они спустились в Военную палату, как зазвонил видеофон экстренной связи. Драмокл ответил и увидел на экране Анну. Она переоделась из мундира в прозрачную блузку и узкую юбку. В волосах, уложенных в прическу, поблескивали желтовато-красные светлячки. Она выглядела королевой-победительницей.

– Драмокл, – сказала Анна, – я не стану томить вас ожиданием. Мы все взвесили и решили оставить вам глормийский трон, поскольку ваш сын, принц Чач, на него не претендует.

– Вот как? С каких это пор?

– Когда он гостил у нас, Джон подарил ему девушку-рабыню для пыток. Чач по глупости разговорился с ней. И теперь они вместе бежали. Как мне только что сообщили, он собирается вступить в коммуну и питаться натуральными продуктами в какой-то другой звездной системе.

– С ума сошел, – сказал Драмокл.

– Он, конечно, вернется, когда исчезнет прелесть новизны. Но, с вашего позволения, я продолжу. Мы с графом решили не применять к вам карательных мер, хотя имеем на них полное право. Однако вы обязаны будете компенсировать все издержки этой войны. За одно только топливо для двух флотов нам предъявили такой жуткий счет! Кроме того, за вами зарплата войскам, стоимость леккианской кампании и компенсация за ущерб, нанесенный берсерками Хальдемара курортному городку. А еще вы должны дать отступного Хальдемару за несостоявшееся разграбление Глорма. Только на таком условии он согласится убраться домой. Все это влетит вам в копеечку, Драмокл, но вы должны признать, что мы обошлись с вами довольно справедливо – по крайней мере, справедливее, чем поступили вы с нами, когда заварили всю эту кашу.

– Я только исполнял веления судьбы, – сказал Драмокл.

– Знаю. Поэтому все вас прощают. Кстати, а что сталось с вашей судьбой?

– Сейчас она в ваших с Джоном руках: как вы скажете, так и будет.

– Приступ самоуничижения у вас скоро пройдет, – сказала Анна. – Это абсолютно не ваш стиль. Надеюсь только, что вы не ввергнете нас опять в пучину войны, получив очередное указание судьбы. Что касается прочих соглашений, то мы подпишем новый мирный договор, на сей раз на Карминосоле. Все наши прежние привилегии и прерогативы будут восстановлены; не исключено, что мы добавим к ним новые. И, как прежде, станем друзьями.

– Я буду только рад, – сказал Драмокл. – Зла я никогда ни к кому не питал. Но Джон…

– У графа и впрямь были другие идеи, – сказала Анна, – но он переменил свое мнение, когда я указала ему на некоторые факты.

– А именно?

– Вы – единственная подходящая кандидатура на глормийский престол. Глормийцы никогда не примут Джона, а править ими насильно – это и разорительно, и малоэффективно. Хальдемару мы тоже не можем позволить завладеть вашей планетой. Он будет представлять угрозу для всех нас. С чисто эгоистической точки зрения, лучшее, что мы можем сделать, – это восстановить статус-кво.

– А как к вашему решению отнесся Хальдемар?

– С ним было нелегко, как вы, наверное, догадались. Он всерьез настроился на разграбление Глорма. Он бушевал и изрыгал проклятия, пока я не напомнила ему о его положении.

– И какое же у него положение?

– Весьма щекотливое. Флоты Карминосола, Друта и Глорма находятся в полной боевой готовности и горят желанием сразиться со своим давним врагом. У нас значительный перевес в силах. Хальдемар это понял наконец и отбыл на Ванир. Ужасно неприятный человек – надеюсь, мне больше не придется с ним встречаться. Между прочим, Драмокл, до нас дошли странные слухи о том, что в дело был замешан ваш батюшка, Отто Странный. Но ведь этого не может быть?

– Я расскажу вам при встрече на Карминосоле, – пообещал Драмокл. – А с Руфусом вы говорили? Он принял ваши условия?

– Руфус очень сердит на вас, Драмокл, и на Друзиллу тоже. Но я думаю, это пройдет. Да, условия он принял.

– А Снинт? И бедняга Адальберт?

– Снинт давно уже вернулся на Лекк и взял с собой Адальберта.