Драма, жанр - [7]

Далее Стагирит пишет: ''Достоинство речи ? быть ясным и не быть низким''. Честно говоря, этим он должен был начать и кончить свою ''Поэтику'' и, наверное, так бы и поступил, если бы придумал эту фразу заранее, составляя план трактата. Вместо этого он начал с классификаций, представлявшихся ему естественными, позволил сочинению эволюционизировать по мере написания и набрел на кульминацию случайно, слишком поздно, когда жаль было выбрасывать сделанное и одновременно невозможно следовать плану. Так он бросил задуманную им теорию катарсиса (быть может, сохранил ее для иного сочинения, а может быть, не захотел говорить о катарсисе, породив его) и то ли не написал, то ли не сохранил для нас главы о комедии, которую я, в отличие от героя Эко, не взялся бы восстановить ? настолько неконсистентна, прогрессируя, сохранившаяся часть опуса, настолько она противоречива, настолько не тавтология.

Итак: ''Достоинство речи ? быть ясным и не быть низким'' ? так пишет Стагирит, опережая мир на две с лишним тысячи лет. Примерно так же нам лет сто или даже семьдесят назад определяли задачу поэзии ? соединять звучание слов и их значение, или, что то же самое, быть самой лучшей, самой чистой прозой, оставаясь в рамках метрической или любой другой формальной игры. Я поневоле вспоминаю Хейзингу и свои разногласия с ним: теория Игры взывает к упрощению. Сегодня мы с неизбежностью должны расширить это определение, разрешая поэзии не быть прозой, вообще не быть чем угодно, лишь бы быть чем-то (например, самое простое, чтобы все слова начинались с одной буквы, складывались в занятный узор, четыре черненьких чумазеньких чертенка) только непременно оговоренным заранее, иными словами, обязать ее выполнять условия какого-нибудь внешнего формализма (активный формализм ''содержания''), одновременно удовлетворяя формализму внутреннему (пассивному формализму ''формы''), то есть быть своего рода алгеброй, правила которой стоило бы доработать. Стоит иметь в виду, что в числе пассивных формализмов есть немало невидимых, таковы, например, естественные ритмы и сечения, привитые формы-цитаты-цикады, сходства и подобия, геометрии физические и социальные. А поскольку само понятие поэзии здесь вовсе не использовано, я рискну понять Стагирита так: эстетический эффект, клик в душе человеческой возникает, когда (отдельный вопрос - случайно или осознанно в любом жанре) происходит нечто ''ясное и не низкое'', то есть достаточно хорошо отвечающее требованиям двух различных формализмов. Поэтический метр и высокая трагедия как исчерпывающий пример эстетического процесса, находящего свое завершение в ''Черном квадрате'' Малевича ? чистейший катарсис.

Из множества приведенных Аристотелем примеров ''ясного и не низкого'' напомню один:

Что же? меня малорослый урод, человечишка хилый...

Он отмечает, что если в эту строчку подставить общеупотребительные слова, в стихе пропадет вся прелесть:

Что же? меня ничтожный урод, человек незаметный...

Он продолжает: ''Арифрад высмеивает трагиков еще и за то, что они пользуются такими оборотами, которых никто не употребил бы в разговоре, например domaton apo вместо apo domaton или sethen, или ego de nin, или Achilleos peri вместо peri Achilleos и тому подобное; но ведь все это [как раз своей необщеупотребительностью] и создает необыденную речь, а [насмешнику] это невдомек''. Понимая это как пример (исполнения формализма), а не эстетический призыв, мы избежим бессмысленной полемики. Шекспир, создатель бездонного, безграничного, отчасти искусственного, выдуманного словаря, решал поставленную Стагиритом проблему чуть иным способом, но, безусловно, оставаясь в рамках изобретенной им теории; тем более Ибсен или Бомарше.

Оставив побоку попытку обобщить эту идею и построить на ней теорию культуры вообще, замечу со вздохом, что вся конструкция подозрительно напоминает аристотелевую в понимании Аверроэса. Но это только на первый взгляд! Ведь если в теории ни разу не упоминается романтический элемент очищения, это не значит, что его там вовсе нет. Впрочем, тот, кому угодно его не находить, смело может утверждать, что героическая драма или лирическая комедия рождаются сами себой, из опыта или переживания, оплодотворенные величием момента, и удивляться, когда из-под пера выходят Грюнвальдская битва, явление волхвов, Хашмонай-старший или ''Любовь Яровая (Озимая)''.

=

12

Эстетика никогда не была асоциальной и аполитичной; политика никогда, со свое стороны, не оставляла эстетику своей заботой. Приведем радикальный пример, правда, несколько, навязший в зубах. Он, даже не будучи исключением, сделает прозрачным правило.

Великий Бальзак счел нужным включить в ''Утраченные иллюзии'' следующий фрагмент:

? Вы классик или романтик? ? спросил Лусто.

Удивленное лицо Люсьена изобличило столь полное неведение о положении вещей в республике изящной литературы, что Лусто счел нужным его просветить.

? Дорогой мой, вы вступаете в литературу в самый разгар ожесточенной борьбы, вам надобно пристать к той или иной стороне. В сущности, литература представлена несколькими направлениями, но наши знаменитости раскололись на два враждующих стана. Роялисты ? романтики; либералы ? классики. Различие литературных мнений сопутствует различию во мнениях политических, и отсюда следует война, в ход пускаются все виды оружия ? потоки чернил, отточенные остроты, колкая клевета, сокрушительные прозвища ? война между славой рождающейся и славой угасающей. По странной случайности роялисты-романтики проповедуют свободу изящной словесности и отмену канонов, замыкающих нашу литературу в условные формы, между тем как либералы отстаивают три единства, строй александрийского стиха и классическую тему. Таким образом, литературные мнения в обоих лагерях противоречат мнениям политическим. Если вы эклектик, вы обречены на одиночество. К какой же стороне вы примкнете?