Драма на Лубянке - [69]
— В вашем ручательстве никто и не нуждается.
— Из любви к вам я предупреждаю, что Москва, наверное, будет разорена. В общем бедствии можете пострадать и вы.
— А вы?
— Вы знаете, кто я. Я безопасен.
— Безопасна и я.
— Как знаете, так и делайте, — проговорил Лубенецкий. — Но с этой минуты всякие отношения между нами прекращены. Грустно, что так случилось. Можно сказать, что я отогрел у своей груди змею. Змея эта — вы. Я покидаю вас, но запамятуйте, что я обид не забываю. Может быть, обида моя дорого вам будет стоить. Я не желал бы этого, но…
— Довольно! — перебила его, сверкая глазами, панна. — Я угроз не боюсь и прошу вас оставить меня. Я с жидами дела не имею.
С горечью в сердце Лубенецкий оставил Грудзинскую и не на шутку задумал отплатить ей той же монетой. Яковлев застал Лубенецкого в кофейне.
— Убежал! — проговорил он лаконично.
— Кто такой? — спросил Лубенецкий.
— Да мешок-то мой золотой, Метивье.
— Ну, и черт с ним!
— Нет, совсем не черт. Он мне пригодился бы очень кстати. Некого теперь и представить графу. Все-таки чин, награда…
Лубенецкий мотал головой.
— Что, сомневаешься, чтобы я выпустил Метивье из рук? — подмигнул Яковлев.
— Есть тот грех.
— Ну, конечно, обобрал как липку! — захохотал сыщик.
— Я так и знал.
— Посоветуй, однако ж, Федюша, что мне теперь делать? Ведь во что бы то ни стало, а мне надо представить графу какую-нибудь сволочь.
— Тащи Грудзинскую.
— Грудзинскую? Гм! Мало толку будет — баба. Не люблю, я возиться с такой дрянью. Да и что с нее возьмешь! Впрочем, пришпилить бы ее не мешало. Бой-девка. Да только пришпилить бы ее не мешало другим путем.
— В таком случае у меня есть другой болван на примете.
— Кто такой?
— Верещагин.
— Ну?
— Ведь он прокламации Наполеона переводит.
— Неужто? — обрадовался Яковлев.
— Верно тебе говорю.
— Вот прекрасная-то статья! Ну, теперь дело кончено: он в моих руках. Русачка-то мне и надобно.
— Ты погоди, не торопись. Я сначала наведу тебя на путь, а потом уж ты и действуй.
— Превосходно, братец мой, превосходно! Федюша, слушай, хочешь, я тебя осчастливлю, друг мой!
— Ну?
— Поступай в полицейские драгуны. Теперь у меня большая сила в руках: я тебе и чин, и все такое выхлопочу. Брось эту дрянь — кофейню! Что за охота заниматься кипячением кофе, когда у тебя в голове гениальные мысли бродят. Ты отличный будешь полицейский. Ты для полицейского только и рожден.
— Что ж, пожалуй… — произнес, подумав, Лубенецкий. — Твоя мысль мне нравится. Ново и занимательно. Все равно я теперь скучаю и жизнь моя, можно сказать, разбита.
— Вот и превосходно! Я на днях же к делу и приступлю. Вот поживем-то — любо-дорого, Федюша!
— В свою очередь, и я могу сказать тебе такую новость, которая тебе пригодится.
— Говори скорей.
— В первых числах сентября Наполеон непременно будет в Москве.
Сыщик вытаращил глаза.
— Ты почему же знаешь?
— Это вопрос другой.
— Гм… новость-то в самом деле нешуточная!.. Ведь это, братец мой, черт знает чем пахнет!
— Да, уж именно, черт знает чем пахнет!
— Об этом надо донести главнокомандующему.
Через час-другой наши приятели были уже у Растопчина в Сокольниках, где в то время на своей даче проживал граф.
Лубенецкому поездка эта не особенно нравилась.
Скрепя сердце он ехал к Растопчину и обдумывал план объяснения.
Граф их принял немедленно.
В это время Растопчин находился в беспрерывной деятельности, то и дело его посещали разные лица, и он сейчас же удовлетворял каждого.
Граф вышел к посетителям в полном ратническом костюме. Яковлев быстро сообщил ему новость, переданную Лубенецким. Граф пытливо взглянул на сыщика.
— Откуда вы знаете?
Яковлев указал на Лубенецкого.
Окинув Лубенецкого с ног до головы таким же взглядом, граф попросил его в кабинет. Объяснение их было коротко. Лубенецкий подал графу, как доказательство его слов, какое-то письмо. Растопчин быстро пробежал его. Письмо было написано на французском языке на имя Метивье, и в нем сообщалось, что прямое намерение Наполеона побывать в Москве, с потерей под Вильно 20 тысяч войска, под Смоленском 10-ти. Прочитав письмо, граф сделал Лубенецкому несколько неожиданных вопросов. Лубенецкий благоразумно отвечал на них. В заключение граф сказал:
— Это вздор. Французов в Москве не будет. Я приказываю вам не болтать об этом. Я бы мог арестовать вас, но я уважаю умных людей. Вы содержите кофейню. У вас собирается много народу. Без толков о настоящем положении дел, без сомнения, не обходится. Ежели вы услышите что-либо подходящее, приказываю вам сообщать мне. Мещанин?
— Мещанин, ваше сиятельство.
— Я запишу тебя в число полицейских драгун. Ты получишь чин.
Лубёнецкий поблагодарил.
— Теперь иди и помни, что я тебе сказал.
В этот день у Растопчина обедали H. M. Карамзин и С. Н. Глинка, известный патриот, издатель «Русского вестника» и содержатель пансиона, в котором воспитывались дети почти всех тогдашних московских знаменитостей. Этот же Глинка был и первый ополченец. Доверие к нему Растопчина было настолько сильно и настолько он считал его истинным патриотом, что незадолго перед этим он вручил ему триста тысяч рублей, с тем чтобы Глинка употребил их по своему усмотрению с патриотической целью. Действительно, Глинку в Москве знали все, и простои народ любил его. Почтенный историк H. M. Карамзин, отправив свое семейство в Нижний Новгород, ежедневно посещал графа, чтобы узнать о ходе дел. Пообедав, граф отозвал Глинку в сторону. — Слышали, Сергей Николаевич?
Дарья Салтыкова вошла в историю как одна из самых жестоких убийц, ее прозвище – «Салтычиха» – стало синонимом бесчеловечности, символом жестокости и садизма, скрывающихся за фасадом «золотого века» российского дворянства. Роман «Салтычиха» основан на материалах уголовных хроник XVIII века. Героиней романа является помещица Подольского уезда Московской губернии Дарья Николаевна Салтыкова, известная крайне жестоким обращением с крепостными крестьянами. Следствием по ее делу было установлено, что она замучила насмерть более ста человек.
Современное издание одной из лучших книг о Москве, выпущенной в 1893 г. Полностью она называлась: «Седая старина Москвы. Исторический обзор и полный указатель ее достопамятностей: соборов, монастырей, церквей, стен, дворцов, памятников, общественных зданий, мостов, площадей, улиц, слобод, урочищ, кладбищ, и проч., и проч. С подробным историческим описанием основания Москвы и очерком ее замечательных окрестностей». Несколько параграфов оригинала в электронной версии отсутствуют.
Иван Кузьмич Кондратьев (наст. отчество Казимирович; 1849–1904) – поэт, прозаик, драматург. Родился в с. Коловичи Вилейского уезда в крестьянской семье. Свои стихи, рассказы, романы помещал в «Русской газете», «Новостях дня», в журналах «Московское обозрение», «Спутник», «Россия» и многих других. Отдельными изданиями в Москве выходили пьесы-шутки, драмы из народной жизни, исторические повести, поэмы. В песенный фольклор вошли романс «Эти очи – темны ночи» и другие песни и романсы Кондратьева. Предполагается, что ему принадлежит исходный текст русской народной песни «По диким степям Забайкалья».В этом томе представлены два произведения Кондратьева.
Исторический роман в трех частях из жизни древних славян. Автор исходит из современной ему гипотезы, предложенной И. Ю. Венелиным в 1829 г. и впоследствии поддержанной Д. И. Иловайским, что гунны представляли собой славянское племя и, следовательно, «Бич Божий» Аттила, державший в страхе Восточную и Западную Римские империи, — «русский царь».
Историческая повесть с мелодраматическим сюжетом из времен войны 1812 года. Многие предсказания и знамения сулили великие потрясения Европе и России в начале XIX века, и прозорливцы делились этим тайным знанием. Sed quos Deus perdere vult dementat…
Иван Кузьмич Кондратьев (наст. отчество Казимирович; 1849–1904) – поэт, прозаик, драматург. Родился в с. Коловичи Вилейского уезда в крестьянской семье. Свои стихи, рассказы, романы помещал в «Русской газете», «Новостях дня», в журналах «Московское обозрение», «Спутник», «Россия» и многих других. Отдельными изданиями в Москве выходили пьесы-шутки, драмы из народной жизни, исторические повести, поэмы. В песенный фольклор вошли романс «Эти очи – темны ночи» и другие его песни и романсы. Предполагается, что ему принадлежит исходный текст русской народной песни «По диким степям Забайкалья». Героиней романа «Салтычиха», публикуемого в этом томе, является помещица Подольского уезда Московской губернии Дарья Николаевна Салтыкова, известная крайне жестоким обращением с крепостными крестьянами.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.