Дракула - [29]

Нам посчастливилось, и мы дошли до дому, никого не встретив. У меня все время сердце так сильно билось, что казалось, будто я теряю сознание. Я безумно перепугалась за Люси, не только за ее здоровье, которое могло пострадать после этого ночного случая, но также и за ее репутацию, если эта история получит огласку. Добравшись, наконец, домой, мы прежде всего оттерли ноги и вместе помолились Богу в благодарность за спасение, затем я уложила Люси в постель. Перед тем как заснуть она просила и заклинала меня никому, даже матери, не говорить ни слова о ее приключении. Сначала я колебалась дать ей это обещание, но вспомнив о состоянии здоровья ее матери и зная, как сильно такая вещь может напугать ее, я решила, что умнее будет умолчать об этом. Надеюсь, что я правильно рассудила. Я заперла дверь на ключ и привязала ключ к своей руке, так что теперь, надеюсь, меня больше не будут беспокоить.

Тот же день. В полдень.

Все идет хорошо. Люси спала, пока я ее не разбудила. Меня очень огорчает, что моя неловкость с английской булавкой ранила ее. Я, должно быть, ранила ее очень сильно, так как кожа у нее на шее оказалась проколотой. Вероятно, я захватила булавкой немного кожи и, застегивая, проколола ее насквозь, так как на горле два маленьких отверстия, точно от укола иглой; кроме того, на ночной рубашке виднелась капля крови. Когда я, напуганная этим, извинялась перед нею, она рассмеялась и приласкала меня, сказав, что даже не чувствует ничего. К счастью, ранки эти не могут оставить шрама, так как они очень незначительны.

12 августа.

Мои предположения о спокойной ночи не оправдались, так как я ночью была дважды разбужена тем, что Люси старалась уйти. Даже во сне она казалась возмущенной тем, что дверь оказалась запертой, и очень недовольная легла обратно в постель. Я проснулась на рассвете и услышала чирикание птичек под окном. Люси тоже проснулась, и мне было приятно, что она чувствовала себя лучше, чем в предыдущее утро. К ней опять вернулась вся ее прежняя беззаботная веселость, она подошла ко мне и, прижавшись ко мне, рассказала все об Артуре. Я же поведала ей все свои опасения относительно Джонатана, и она старалась меня успокоить.

13 августа.

Снова спокойный день и снова сон с ключом на руке. Ночью я опять проснулась и застала Люси сидящей на постели, уставившейся в окно, но в глубоком сне. Я сошла с постели и, раздвинув штору, выглянула в окно. Луна ярко светила; под лучами луны небо и море, как будто слившиеся в одну глубокую, тихую тайну, были полны невыразимой красоты. Перед окном, беспрестанно кружась, носилась большая летучая мышь; озаренная лунным светом, она то появлялась, то снова исчезала; порою она очень быстро подлетала к окну, но затем, должно быть, испугавшись меня, полетела через гавань к аббатству. Когда я отошла от окна, Люси уже спокойно лежала и спала. Больше она ни разу не поднималась за всю ночь.

14 августа.

Сидела на Восточном утесе и писала целый день. Люси, кажется, так же влюбилась в это местечко, как и я. Ее трудно отозвать отсюда домой к завтраку, или к чаю, или к обеду. Сегодня днем она сделала очень странное замечание: мы возвращались домой к обеду и, когда были наверху лестницы, то остановились, чтобы как всегда полюбоваться видом. Красные лучи заходящего солнца озаряли Восточный утес и старое аббатство; казалось, будто все окружающее купалось в великолепном розовом свете. Мы молча стояли и любовались, как вдруг Люси прошептала как бы про себя:

— Опять его красные глаза, они всегда такие.

Это странное выражение, сорвавшееся ни с того ни с сего с ее уст, положительно испугало меня. Я осторожно оглянулась, чтобы хорошенько рассмотреть Люси, но так, чтобы она не заметила этого, и увидела, что она была в полусонном состоянии с очень странным, непонятным мне выражением лица; я ничего не сказала, но проследила за направлением ее взгляда. Она смотрела на нашу любимую скамейку, на которой одиноко сидела какая-то темная фигура. Я сама немного испугалась, ибо мне показалось, что у незнакомца были большие глаза, которые пылали как факелы; но когда я посмотрела вторично, иллюзия пропала. Это просто красный свет солнца отражался в окнах церкви Святой Марии. Я обратила внимание Люси на это явление, она вздрогнула и пришла в себя, но все-таки была печальна; возможно, она вспомнила приключение той ужасной ночи. Мы никогда не вспоминаем об этом, так что и теперь я ничего не сказала, и мы пошли домой обедать. У Люси заболела голова, и она рано пошла спать. Я же прошлась немного по утесам и была полна сладкой грусти, поскольку думала о Джонатане. Когда я возвращалась домой, то луна так ярко светила, что за исключением передней части начинающегося около нас квартала Кресшенд, можно было ясно видеть все. Я взглянула на наше окно и увидела высунувшуюся из него голову Люси. Я подумала, что она, вероятно, смотрит на меня, тогда я вынула носовой платок и начала махать. Она не обратила на это никакого внимания и совсем не двигалась. Тут по углу дома как раз пополз свет луны и упал на окно, тогда я ясно увидела, что Люси сидит на подоконнике с откинутой назад головой и закрытыми глазами, а около нее сидит что-то вроде большой птицы. Боясь, как бы она не простудилась, я быстро побежала наверх по лестнице, но когда я вошла в спальню, Люси была уже в кровати и крепко спала, тяжело дыша. Она держала руку у горла, как бы охраняя его от холода. Я не будила ее, но только закутала ее потеплее и позаботилась о том, чтобы окна и двери были хорошо заперты.