Дракула. Последняя исповедь - [33]

— Подождите! — приказал им Мурад, подняв руку.

Стрелы, положенные на тетиву, остались на месте. Пускать их пока не было необходимости. Влад был приземистый, крепкий, напоминал молодого бычка, но так и не смог справиться с полудюжиной охранников, которые накинулись на него со всех сторон и повалили на землю, когда до Мехмета оставалось рукой подать.

Наследник престола отступил назад, подготовившись к нападению. Он все еще держал Раду, но, наверное, ослабил хватку. Мальчишка схватился за рукоять кинжала, украшенную драгоценными каменьями, и выхватил его из ножен, висевших на поясе у Мехмета.

— Оставь его мне! — пронзительно крикнул он и ударил коротким клинком по вытянутой руке турка.

Мехмет взвизгнул. Еще несколько охранников метнулись вперед, набросились на Раду, отобрали у него кинжал, бросили на пол и прижали к нему.

— Тебя сильно поранили, сын мой? — озабоченно спросил Мурад.

— Не слабо, — всхлипнул тот, показывая надрез от кинжала, который красовался у него на ладони.

Султан наклонился, взял руку сына и рассмотрел ее.

— Ничего, жить будешь, — заключил он. — Однако мы получили урок. Даже у молодых дьяволят имеются зубы.

Он улыбнулся и спросил:

— Ты по-прежнему жаждешь его?

— Да. — Мехмет кивнул, глаза его блеснули. — Даже больше, чем прежде.

— Тогда ты его получишь.

Мурад повысил голос:

— Отведите младшего в покои моего сына, а старшего — в повозку. Пусть его отправят немедленно. Все могут быть свободны. Только Мехмет останется.

— Влад! — отчаянно крикнул Раду.

Старший брат лежал на полу. Крик младшего пробился к нему сквозь туман бессознательности, который окутывал избитого. Он попытался собрать силы, чтобы бороться снова, но толку из этого не вышло. Исполняя волю владыки, слуги подняли обоих заложников и вытащили их из помещения.

Уже через мгновение все было кончено. Все ушли, кроме султана, его сына и телохранителей. Они стояли в полутьме, отпустив наконец тетиву на луках. За дверью по-прежнему прятался Ион, потрясенный и неподвижный.

Некоторое время в кузнице царила тишина. Тремблак был уверен в том, что если кто-то хорошенько прислушается, то сможет различить, как он дышит, как слезы скатываются у него по щекам.

Потом послышались приглушенные шаги по земляному полу. В кузницу вошел человек. На руке он держал ястреба.

— Хамза-ага, как мой отважный Зеки? — поинтересовался султан.

— Он готов летать и убивать по твоему приказу, эниште.

«Он называет его эниште, то есть дядей», — мелькнуло в голове у Иона.

Потом он вспомнил, что Хамза-ага только недавно был назначен султанским сокольничим. До этого привлекательный лицом сын дубильщика кожи из города Лаца служил у Мурада виночерпием, и не только, надо полагать.

Султан вытащил кусочек сырого мяса из мешочка, висящего на поясе у Хамзы, и поманил птицу, чтобы она пересела с руки сокольничего к нему. Это получилось легко.

Когда Зеки уселся, Мурад поднял голову.

— Теперь о другом ястребе. Я имею в виду валаха. Можно ли сделать его послушным? Будет ли и он когда-нибудь убивать по моему приказу?

— Я думаю, да, эниште. У меня есть кое-какие соображения на этот счет.

— Не сомневаюсь в этом. — Мурад усмехнулся. — Ты всегда был умнейшим мальчиком, племянник. — Он взглянул в сторону, и приветливое выражение сползло с его лица. — Я часто говорю своему сыну, чтобы он брал с тебя пример.

Мехмет смутился и покраснел.

Султан снова перевел взгляд на Хамзу.

— Так, может быть, ты поделишься этими мыслями?

— Все так, как ты сказал, мой господин. Дракула — хищный дикий сокол. Существует много способов приручить такую птицу. Иногда надо действовать с жесткостью, даже грубостью, когда-то с лаской, потом — чередуя одно и другое. Как в этом случае. — Хамза вздохнул. — Надеюсь, что учителя из Токата справятся со старшим братом.

— Хотел бы я посмотреть на это, — пробубнил Мехмет.

— Тебя волнует его судьба, Хамза? — Мурад слегка сдвинул брови, ему не понравилось, что Мехмет вмешался в разговор. — Ты сожалеешь по поводу уроков, которые этому заложнику придется выучить?

— Если ты имеешь дело с по-настоящему гордой, неукротимой птицей, то есть только один способ подчинить такую. Надо окатить ее водой, а потом выставить на всю ночь на морозный воздух. — Хамза пожал плечами. — Это тоже вызывает у меня сожаление, но порой я вынужден бываю признать, что иначе нельзя.

Мурад наклонился, поднял руку Хамзы, на которой была надета перчатка, и поднес ее к огню.

— «Я в западне, — прочитал он громко. — Я заключен в темницу тела. Но я хотел бы быть ястребом, который свободно парит». — Султан поднял голову. — Это та перчатка, которую он сшил для тебя?

— Да.

Мурад прочел двустишие еще раз, уже про себя.

— Это Джалаладдин. Но мальчишка позволил себе некоторые вольности в стихе.

— Я указал ему на это, эниште.

Мурад отпустил руку аги.

— Он, наверное, привязан к тебе?

— Возможно. — Хамза опять пожал плечами.

— А ты к нему?

Сокольничий ничего не ответил.

— Хорошо. — Мурад улыбнулся. — Ты говорил, что некоторым птицам требуется ласка и забота после сурового обращения.

Мужчины повернулись к огню. Мехмет подошел поближе к ним, стараясь ничего не пропустить.