Дракула, любовь моя - [41]
Прежде чем мы отправились спать, я отослала мистеру Холмвуду свои глубочайшие соболезнования, надеясь узнать подробности трагедий, унесших моих подруг.
Казалось, нашему горю и бедам несть конца, поскольку в ту же ночь Джонатана вновь одолели дурные сны.
— Нет! Руки прочь! Вон отсюда, нечестивые гарпии! — воскликнул он во сне, прижимая руки к горлу, будто пытаясь защититься от незримой опасности.
Я осторожно разбудила его, как поступала каждую ночь после свадьбы.
— Джонатан, это тянется уже очень долго, — тихо произнесла я, когда он лежал рядом со мной и дрожал. — Я знаю, что обещала не спрашивать…
— Так не спрашивай, — огрызнулся он, закрыл глаза и отвернулся.
Я не спала до рассвета, размышляя над тем, как странно повернулись наши жизни за последний месяц. Люси, миссис Вестенра и мистер Хокинс умерли. Мы с Джонатаном поженились и обзавелись собственным домом; мой муж — солиситор, новоиспеченный богач и владелец собственного дела, осаждаемый психическими приступами и частыми ужасными кошмарами. Так много внезапных трагедий, перемен… Просто невозможно поверить.
Наутро Джонатан отправился на службу в весьма решительном настроении, как будто радуясь возможности отвлечься от ужасных вещей, но я беспокоилась о нем. Очевидно, он нездоров. Неужели ночные кошмары предвещают возвращение недуга? Если так, то чем я могу помочь мужу? Ведь он отказывается об этом говорить!
Тогда я вспомнила предложение, которое сделал Джонатан утром перед свадьбой. Он сказал, что я могу прочесть дневник, который он вел в Трансильвании, если не стану о нем заговаривать.
Я решила, что время настало.
Как только дверь за мужем закрылась, я взбежала по лестнице в нашу спальню, заперлась, достала из шкафа сверток, который запечатала сургучом в Будапеште, и вскрыла его. Пододвинув стул к окну, я уселась и принялась читать заграничный дневник Джонатана.
ГЛАВА 8
Поначалу дело подвигалось медленно, поскольку мои не употребляемые в дело знания стенографии несколько заржавели, но вскоре я легко разбирала страницы, покрытые каракулями Джонатана. Ничто не могло подготовить меня к их поразительному и поистине ужасному содержимому.
Дневник начинался вполне безобидно — длинными и подробными путевыми заметками Джонатана об Австрии и Венгрии, живописным описанием сельской местности Трансильвании. По прибытии в гостиницу в Бистрице его ожидало весьма сердечное письмо.
Добро пожаловать в Карпатские горы. Жду Вас с нетерпением. Желаю спокойной ночи. Завтра в три часа выходит дилижанс[10] в Буковину. Для Вас заказано место. На перевале Борго будет ждать мой экипаж. Хотелось бы верить, что Ваше путешествие из Лондона было приятным и что Вам понравится пребывание в моей прекрасной стране.
Искренне Ваш,
Дракула.
Джонатан удивился, когда хозяин гостиницы попытался убедить клиента не продолжать путешествие. К его вящему смятению, жена этого человека довольно истерично упала на колени и взмолилась, чтобы он остался, восклицая: «Знаете ли вы, куда едете?»
Когда Джонатан объявил, что у него неотложное дело в замке Дракулы и он никак не может уехать, не выполнив его, женщина вытерла слезы и повесила на шею моего жениха свои четки и крест, заклиная не снимать их ради родной матери.
Джонатан считал их поведение крайне странным, пока не сел в дилижанс следующим утром и не обнаружил, что местные крестьяне глядят на него с жалостью и произносят странные слова, означающие «оборотень» и «вампир». Карета все больше углублялась в Карпатские горы, и Джонатану становилось не по себе. Его соседи, бросая полные страха взгляды, но ничего не объясняя, одарили его крестами и другими амулетами против зла — чесноком, побегами шиповника и рябины.
«Что за человек меня ждет? — задумался Джонатан. — Отчего все так боятся его?»
Позже в тот же вечер на пустынном повороте перевала Борго общественную карету встретил обещанный calèche,[11] запряженный четверкой вороных коней. При виде экипажа, присланного из замка Дракулы за Джонатаном, крестьяне дружно завопили и перекрестились. Один из спутников Джонатана шепнул другому: «Denn die Todten reiten schnell», то есть «Гладка дорога мертвецам».[12]
Я прервала чтение. По коже побежали мурашки — я узнала цитату! То была строка из баллады Готфрида Бюргера «Ленора», мрачной и страшной истории о молодой женщине, которую мертвый жених увлекает в дикой скачке на кладбище, к себе в гроб, на верную погибель!
Я, равно завороженная и испуганная, продолжила читать дневник Джонатана.
Каретой управлял странный высокий человек с железной хваткой, длинной каштановой бородой, в огромной черной шляпе, скрывавшей лицо. На превосходном немецком он велел Джонатану садиться в экипаж. Тот повиновался, хотя и был напуган. Ничего другого ему не оставалось. Calèche помчался невероятно быстро. Путь к замку становился все более мучительным, поскольку лошади начали натягивать поводья и вставать на дыбы, напуганные воем волков. Кучер остановился и успокоил их, поглаживая и что-то шепча на ухо. К изумлению Джонатана, позже, когда экипаж был окружен огромной стаей злобных волков, кучер вышел на дорогу, широко взмахнул рукой и повелительно прикрикнул, отчего дикие твари попятились и исчезли! Все это было так странно и жутко, что Джонатан боялся пошевелиться или вымолвить хоть слово.
