Дракула, любовь моя - [37]

— Но, Джонатан, это дело будущего! А я говорю о настоящем.

— А в настоящем ты замужняя женщина. Замужние женщины не работают вне дома. Это просто не принято.

— Я понимаю твои чувства, дорогой. Я всего лишь прошу разрешения преподавать несколько часов в неделю в доме. Это сделает меня очень счастливой.

Он швырнул бумаги на столик, сердито уставился на меня и заявил:

— Я веду крайне респектабельный образ жизни, Мина. Что подумают люди, если ты станешь преподавать? Я не в состоянии содержать семью? Мне нужна твоя помощь, чтобы свести концы с концами? Это так унизительно… особенно учитывая, что мы задаром живем в чужом доме!

— Джонатан, тебе правда есть дело до того, что подумают люди?

Едва эти слова сорвались с моих губ, как я вспомнила, где их слышала. Мистер Вагнер спросил меня о том же однажды утром, на нашей лодочной прогулке.

— Да, и еще какое! — крикнул Джонатан. — Я теперь партнер в «Хокинс и Харкер». Каждый день встречаюсь с новыми клиентами. Мне нужно доказать, что я достоин ответственности, которой меня наделили. Если я, нет, мы совершим хоть один ложный шаг, пойдут разговоры, и это повлияет на бизнес!

Я испугалась. Джонатан привел себя в такое взвинченное состояние, что его болезнь могла вернуться в любое мгновение.

— Прости, — быстро сказала я. — Я не подумала, как это повлияет на твой бизнес. Конечно, тебе виднее, как поступить.

Той ночью мне привиделся странный сон о Люси.

Я уже давно волновалась о ней. Я писала подруге из Будапешта, а также известила ее о том, что мы скоро отправимся домой. Люси обещала вести переписку, но я не получила от нее ни слова с тех пор, как покинула Уитби… а она была в то время нездорова. Я убеждала себя не тревожиться, в конце концов, за ней должны были приглядывать мать и Артур. Меня не было в стране много недель, и Люси сама не раз поминала, что почта часто теряется, особенно международная. Все же я не могла избавиться от смутного предчувствия неминуемой беды.

Сон только усилил мои волнения. Во сне я подняла взор с кровати и увидела, что шторы на наших застекленных дверях раздернуты, а из темноты на меня пристально глядит призрачная фигура. Это была Люси! Она стояла на балконе, одетая лишь в белую ночную рубашку. Ее иссиня-черные волосы развевались. Люси улыбнулась и поманила меня пальцем. Я встала, открыла двери и вышла на улицу.

Внезапно сцена переменилась. Я снова оказалась в Уитби, у подножия лестницы, ведущей на Восточный утес. Люси весело засмеялась, повернулась и побежала по лестнице. Откуда-то я знала, что она бежит к опасности, что ужасная темная фигура с красными глазами ждет ее на вершине утеса.

— Стой, Люси! Стой! — кричала я вслед, но она не обращала на меня внимания.

Я побежала за Люси, но она оставалась далеко впереди. Чем быстрее я бежала, тем длиннее становилась лестница. Она простиралась вверх до бесконечности, и я решила, что мне никогда ее не одолеть. Внезапно рядом со мной появилась другая фигура. Это был высокий, красивый, кудрявый жених Люси, Артур Холмвуд.

— Люси! — крикнул он. — Куда ты?

— Артур? Что ты здесь делаешь? — откликнулась Люси, на мгновение остановившись, чтобы взглянуть на него через плечо с распутной и высокомерной улыбкой. — Иди домой, Артур. Слишком поздно. Ты мне больше не нужен. — Она повернулась и побежала дальше.

Лицо мистера Холмвуда омрачилось, и он воскликнул с горечью в голосе:

— Люси! Дорогая! Вернись!

— Она не понимает, что говорит, мистер Холмвуд, ходит во сне. Мы должны остановить ее!

Мы с мистером Холмвудом вместе бросились по лестнице, наконец достигли вершины и увидели, что Люси стоит к нам спиной не далее как в двадцати футах. Мы поспешили к ней. Она засмеялась… странным, жутким смехом, похожим на звон стекла, отчего у меня по спине пробежал холодок. Я коснулась рукой плеча подруги. К моему ужасу, когда Люси обернулась, ее лицо превратилось в демоническую маску, полную ярости. Глаза стали пылающими красными шарами, которые словно метали искры адского огня, а лоб покрылся морщинами, подобными извивам змей Медузы. Терзая когтями воздух, она издала свирепое, дьявольское шипение, словно готовая наброситься пантера или кобра.

Я очнулась в холодном поту, вцепившись в простыни и задушив крик. Ах! Ужасный сон! Почему подсознание наградило меня таким абсурдным и страшным видением? Что могло его породить?

Еще долго после пробуждения я не могла изгнать кошмар из мыслей. Мне не давало покоя подозрение, что с Люси случилась беда. Полная решимости возобновить общение с подругой, я в то же утро села и написала длинное письмо, извещая ее о нашем возвращении в Эксетер и последних новостях. Как только я его отправила, пришло письмо от Люси.

Я с облегчением схватила конверт, улыбнувшись при виде знакомых каракулей. Моя радость, однако, ослабла, когда я заметила, что письмо было отправлено месяц назад, через несколько дней после моего отъезда из Уитби. Сначала оно пришло в Будапешт, откуда было переслано сюда. Я достала два сложенных листка и жадно прочла их. Люси писала, что вновь отлично себя чувствует, ест как баклан — большая прожорливая морская птица, — крепко спит и почти перестала ходить во сне. Артур наконец приехал, они катались на лодке, ездили верхом и играли в теннис. Даже ее матери стало лучше. Письмо ободрило меня, но ненадолго, пока я не заметила постскриптум.