Дракула, любовь моя - [108]

Глаза Николае вспыхивали то синим, то алым. Все его тело дрожало от едва сдерживаемой ненависти.

— Брат вспорол себе запястье и заставил меня отведать его крови. Затем он завершил начатое: осушил меня до дна. Через два дня я проснулся в семейном склепе, рядом с телами сестер, и поднялся в полном недоумении. Кем я стал? Мои чувства изменились, внутри подымалась странная злоба. Я вышел из склепа, вернулся в замок, чтобы отыскать свою жену, прошел мимо слуги, который в ужасе отпрянул от меня. Я чуял запах его крови и изнемогал от жажды, взглянул в зеркало и не увидел своего отражения! Моя голова шла кругом от страха. Я превращался в нечто омерзительное и злобное, но не мог себя увидеть. Я нашел Сабину. При виде меня она завопила от страха, прижимая нашего плачущего сына к груди. — Внезапно, к моему ужасу, Николае превратился в то бледное чудовище с красными глазами, которое я видела несколько ночей назад в своей спальне, и жутким голосом произнес: — Она назвала меня призраком, демоном, монстром!

Я завопила, вскочила и отпрянула в страхе. Николае взглянул на меня, как будто не ожидал здесь увидеть. Повисла ужасная пауза. Я вспомнила, как он сказал, что в припадке ярости верх берет его темная сторона. С громадным усилием вампир подавил свою ярость и вновь принял тот облик, который я знала и любила. Вот только его синие глаза оставались холодными и равнодушными. Он ничего не сказал об этой поразительной перемене, только продолжил мертвенно-спокойным голосом:

— И я убил их.

— Ты… убил свою жену и ребенка? — Я недоверчиво уставилась на него.

Он кивнул и продолжил:

— Я сошел с ума, убил не только их, но и все живое в замке, от детей и слуг до стариков и скота, пока не остались только реки крови в каждом коридоре и на всех лестницах… да мы с сестрами. Вскоре я обнаружил, что они изменились, подобно мне. — Я лишилась дара речи, а Дракула в гневе расхаживал рядом и говорил: — Когда я пришел в себя и увидел, что натворил, меня охватили отвращение, сожаление и ужас. Влад нашел меня и засмеялся. Захохотал! Затем он обнял меня и произнес: «Ты превзошел себя, брат. Наконец ты понял, как приятно убивать. Такова страсть, которая двигала мной столько лет». Я взглянул на него. Меч все еще был в моей руке. Полагаю, лишь тогда Влад понял, какой ужасный промах совершил. Ведь я стал таким же сильным, как он. Брат был превосходным фехтовальщиком, но я — новообращенным вампиром, полным ненависти и ярости. Поэтому я бросился на него и отправил прямо в ад, где ему самое место. Позже я обнаружил, что улицы деревни завалены трупами — брат покутил напоследок. Все смерти в деревне и замке были приписаны чуме.

Я содрогнулась и с трудом сглотнула. От потрясения и отвращения слова не шли мне на ум.

— Мне очень-очень жаль, — наконец тихо пробормотала я.

— Мне тоже. — Николае смотрел на меня, его глаза были полны глубокого, мучительного раскаяния. — Четыре века я пытался искупить свои преступления, совершенные той ночью, но так и не смог простить себя. Вина и боль не утихают никогда.

— Ах, Николае!

— Теперь ты меня ненавидишь? — Он посмотрел мне в глаза — открыто, тоскливо, уязвимо.

Выражение его лица разрывало мне душу. Я отогнала свои страхи, сказав себе, что злобное существо, которым он оказался в ту ночь, никогда не вернется. То было помрачение рассудка, порожденное кровью брата, с тех пор прошло четыре сотни лет.

Дрожа, я подошла к Николае, стоявшему у камина, заключила его в объятия и сказала:

— Я не способна тебя ненавидеть.

Он вздохнул с огромным облегчением и крепко сжал меня, как будто черпал утешение в нашей близости. Некоторое время мы стояли молча, затем он пробормотал мне в волосы:

— После этого меня охватили отчаяние и жалость к себе. Я тосковал по жене и сыну с неослабевающей болью, презирал себя за то, что сделал. Меня пугала ненасытная жажда крови. Сестры вели себя самым разнузданным образом, но я поклялся, что никогда больше не стану убивать. Я хотел покончить с жизнью, но не находил способа. Наконец я понял, что есть лишь одно место на свете, где я смогу узнать, что же со мной случилось, и научиться жить с этим. Я отправился на поиски Сколоманс.

— Ты нашел ее? — едва дыша, спросила я.

Он отступил на пару шагов и ответил:

— Да. Это было волшебное, целительное место. Я провел в нем пятьдесят лет.

— Пятьдесят лет!

— Соломон не мог вновь сделать меня смертным, но он был и, полагаю, остается великим учителем. Именно в образовании я нуждался, чтобы жить вечно.

— Так значит, это правда. Не все вампиры столь могущественны, как ты?

— Нет. Я встречал не много себе подобных, только горстку соломонаров. Еще во время своих путешествий видел пару десятков вампиров, которых, по-видимому, инициировали ученики Соломона.

— Каким он был?

— Обаятельным, мудрым и непростым стариком, волшебником со сверхъестественными способностями и добрым сердцем. Под опекой мне стало легче. Я следовал его советам в надежде потратить принадлежащую мне вечность на самосовершенствование.

— Что случилось после того, как ты покинул Сколоманс?

— Я вернулся домой, жил, вернее, существовал в том проклятом замке со своими ненавистными сестрами и смотрел, как столетия текут мимо. Чума положила конец феодализму, но замок Дракулы и его земли оставались моими. Доход я получал с крестьян, которые обрабатывали мою землю. Мы с сестрами старели очень медленно, для каждого очередного поколения принимали новый облик. Я путешествовал по свету, не бывал дома слишком долго. В мое отсутствие сестры становились все сильнее и невыносимее. Благоразумие было им чуждо. Вскоре местные жители стали бояться и сторониться нас.