Драконы Войны душ - [70]

Манифью рассказал, что его сородичи не любят взрывчатых веществ. У них были очень чувствительные уши, и взрывы вызывали слишком болезненные ощущения. Именно поэтому они никогда не могли ужиться с остальными.

Родственники Манифью также были искусны в изготовлении всевозможных ящиков и бочонков. Этому ремеслу они научились во время странствий — для транспортировки наиболее деликатных изделий по неровным дорогам. В трудные времена гномы могли бы зарабатывать и изготовлением тары, спрос на которую в портовом городе никогда не падал.

Но вопрос решили музыкальные инструменты. Прекрасные шкатулки никогда не выходили из моды, и Эджер абсолютно правильно предположил, что эти устройства реагируют на посторонние звуки, Манифью сказал что-то насчет эмбиентного резонанса и конвергенции гармонии, но, по мнению Нанса, все это относилось к гномьим сказкам.

За то время, пока Эджер пробирался по бюрократическому лабиринту, он убедился, что и действующие модели больших инструментов, имеющиеся в кофрах гнома, не менее интересны. Среди диковинок имелась и традиционная арфа со струнами из обвитых бронзовой проволокой китовых кишок, но гномы по-своему переделали каркас инструмента и поставили ряды клавишей из змеиных клыков. При нажатии одной из клавиш мягко затрагивалась определенная струна. Инструмент, производящий легкие, игривые звуки, назвали клавесином. В следующей за ним версии вместо пощипывания по струнам наносились легкие удары, и этому инструменту гномы дали название клавикорды. И, наконец, Манифью лично усовершенствовал, приспособление, обернув молоточки мягким фетром и добавив обернутые фетром блоки для прекращения вибрации струн, отчего получались короткие пронзительные звуки. По своим гномьим обычаям он дал новому инструменту название «Громко-Тихо», что для человеческого уха звучало как «фортепьяно».

Именно музыку фортепьяно Эджер и продемонстрировал Лорду Тоэду (в присутствии Раэджи Пурпурного Паруса). Казалось, сморщенному хобгоблину понравились негромкие звуки, производимые устройством, похожим на обычный ящик. Манифью стал объяснять, что тональность фортепьяно определяется пружиной, навитой определенным образом и вставленной в стенку корпуса, но Лорд Тоэд жестом заставил его замолчать.

Мелодия, поначалу тихая и спокойная, быстро достигла крещендо, а затем снова замедлилась. Тоэд одобрительно захлопал своими чешуйчатыми лапами, и фортепьяно, подхватив ритм аплодисментов, ускорило темп мелодии. Лорд-Правитель Устричного рассмеялся, и инструмент ответил россыпью звенящих коротких нот верхнего регистра. Минотавр недовольно рыкнул, и фортепьяно перешло на минорный лад. Следующие пять минут Лорд Тоэд издавал сиплые вопли, в которых Эджер только гораздо позже распознал пение, а инструмент сопровождал их мелодией, полностью поддерживая ритм и тональность.

Тощий, жердеподобный казначей, как заметил Нанс, одобрительно притоптывал ногой в такт музыке, но достаточно тихо, чтобы не привлекать к себе внимания. Минотавр в кроваво-красных доспехах молча хмурился и старался не производить никаких звуков, явно опасаясь, что музыкальный ящик начнет его передразнивать.

Эджер прислушался к музыке и снова поддался ее очарованию. Инструмент мог реагировать на любой шум, но основная мелодия оставалась неизменной. Позже он часто пытался воспроизвести ее по памяти, но каждый раз его постигала неудача.

Когда мелодия закончилась, сморщенное существо на троне еще немного похлопало в знак одобрения, а затем произнесло цепочку приглушенных невнятных слов — это был какой-то хриплый бессмысленный шепот. Казначей наклонился, чтобы не пропустить ни звука, кивнул и обернулся к человеку и гному-механику.

— Его Светлость, — провозгласил он очевидный факт, — очень доволен.

Минотавр насмешливо фыркнул, но Лорд Тоэд продолжал издавать непонятные для Эджера хриплые звуки. Казначей без промедления переводил:

— Он изъявил желание наградить вас за доставленное удовольствие и удовлетворить просьбу гномов о предоставлении убежища.

Минотавр громко зарычал и мгновенно вскочил на ноги, притопнув копытами.

— Гномы-механики?! Здесь?! — ревел громила с бычьей головой. — Ты допустишь сюда гномов-механиков?! Ты что, лишился разума?! Годы окончательно стерли остатки мыслей?!

Казначей явно был испуган подобными выпадами, но на Его Светлость крики не произвели особого впечатления. Он снова разразился чередой неразборчивых фраз.

— Его Светлость заявляет, — сдерживая волнение, перевел казначей, — что Устричный является свободным портом, и здесь достаточно много места, чтобы отдать гномам руины вокруг рынка.

— Зато во всем городе не останется безопасного места! — огрызнулся минотавр. — Вместе с механиками приходит безумие! Там, где механики, всегда царит шум! Где механики, там хаос! Где механики, там и взрывы!

— На самом деле, — негромко произнес Манифью, — мы не любим взрывов. У нас очень чувствительные уши.

Эджер предпочел попридержать язык. Хоть в душе он и был согласен с опасениями минотавра, тон пирата ему не понравился. Кроме того, что еще более важно, минотавр вставал между Эджером и его наградой, поэтому он, пусть и против своей воли, все же подал голос: