Драконы в рюкзаке - [5]
Сперва я убеждаюсь, что трости у Ма в руках нет, а затем делаю несколько шагов в столовую. Ма улыбается, а трость спокойно висит себе, зацепленная ручкой за спинку одного из окружающих стол стульев. Но самый большой сюрприз заключается в том, что коробка со штампами теперь открыта! Четыре створки подняты, и внутри я вижу ворох бумажных макаронин. То, что было в коробке, аккуратно упаковали. Надеюсь, это означает, что с существами оттуда все хорошо.
Когда Ма видит, что я пожираю взглядом коробку, она ставит перед ней свою пустую сумочку старой дамы, чтобы заслонить мне обзор. Потом улыбается еще шире и спрашивает:
– Хочешь мятную конфетку?
После того жуткого бутерброда с арахисовой пастой мятная конфетка мне, может, и не помешала бы. Но я киваю исключительно для того, чтобы получить повод зайти в столовую и подобраться поближе к коробке. Одной рукой прижимая к груди книгу, я протягиваю другую Ма. Та выуживает из кучи предметов на столе маленькую красную жестянку, встряхивает, открывает крышку и высыпает все конфетки мне на ладонь.
– Э-э, мне только одну, – говорю я.
– Сунь остальные в карман, – говорит Ма. – Мне нужна эта коробочка.
Потом она выдувает из пустой жестянки мятную пыль и велит мне отвернуться.
– Зачем? – спрашиваю я, высыпая двадцать с лишним конфеток в карман штанов.
– Просто делай, как я говорю, парень, – огрызается Ма. – И глаза закрой!
Прежде чем послушаться, я бросаю быстрый взгляд на раскрытую коробку. Если я хочу завоевать доверие Ма, придется следовать ее правилам – по крайней мере до поры до времени.
– И не подглядывай, – предупреждает она, чувствительно тыча меня в плечо.
Я зажмуриваюсь и слушаю, как Ма ворошит что-то в коробке, а потом захлопывает крышку жестяной баночки. Спрашиваю:
– Теперь мне можно повернуться?
В ответ Ма подталкивает меня в сторону гостиной:
– Иди почитай свою книгу.
Вместо этого я оборачиваюсь и пытаюсь заглянуть в коробку. Она теперь стоит на полу, а ворох бумажных макаронин венчает всю ту кучу предметов, которые Ма вытряхнула из сумочки. Жестянка из-под мятных конфеток достаточно мала, чтобы уместиться у Ма на ладони. Что она могла положить внутрь? Я ищу предлог, чтобы задержаться в столовой, и спрашиваю:
– Так… вы читали эту книгу?
Ма даже не глядит на том у меня в руках. Просто начинает складывать все обратно в сумочку, причем красную жестянку из-под мятных конфеток убирает первой. Я понимаю: ей хочется, чтобы я просто ушел и посидел тихо, но решаю сделать еще одну попытку:
– На вид интересная. Написал какой-то Эл Рой Дженкинс. Вы его знаете?
– Нет.
– Точно? Книга о Мадагаскаре…
Ма раздраженно вздыхает:
– Слушай, парень. Я в жизни не читала ни одной из этих книг. На деле большинство из них даже не мои. Я просто держу их на тех здоровущих старых полках, потому что это проще, чем все выкинуть и оклеить стену обоями.
Я хмурюсь:
– Неправда.
Ма прекращает набивать сумочку и бросает на меня тяжелый взгляд:
– Парень, да ты не распозна́ешь правду, даже если она подскочит и укусит тебя за зад.
От этих слов у меня снова вспыхивают щеки. Что за выражение такое? Эта безумная старушенция говорит, что я вру? Или думает, что я тупой? Между прочим, это не я здесь секретничаю и занимаюсь темными делишками.
– Может, я о Мадагаскаре еще побольше вашего знаю! – выпаливаю я.
Но Ма уже нет до меня дела. Она рассматривает золотые часы на цепочке, которым лет на вид еще больше, чем телефону на столе. Перехватив мой взгляд, Ма с резким клацаньем защелкивает крышку часов и бросает их в сумочку. Несмотря на скромные размеры, в эту сумочку помещается удивительно много барахла.
Я приглядываюсь к кучке бумажных макаронин, которые лежали внутри картонной коробки. Ленточки бумаги перемешаны с перламутровыми фиолетовыми кусочками чего-то разбитого. Ма пытается заслонить мне обзор своим телом, но я успеваю сообразить, что ворох бумажек – это не просто упаковочный материал, это гнездо! А фиолетовые куски – разбитая яичная скорлупа. Внутри коробки кто-то вылупился! И загадочные создания, должно быть, сильны, если так раскачивали коробку, пока появлялись на свет. Хотя и достаточно маленькие, чтобы поместиться в пустой жестянке из-под мятных конфеток Ма.
Я решаю, что хватит ходить вокруг да около. Собираю всю свою смелость и спрашиваю:
– Что вы положили в эту жестянку?
Если бы у Ма имелись брови, сейчас они стукнулись бы о потолок. Ее глаза едва не выскакивают из орбит.
– Содержимое этой жестянки тебя никак не касается! – выпаливает она в приступе раздражения. – Ты здесь не для того, чтобы лезть в мои дела, парень. Я сказала твоей маме, что ты можешь побыть тут какое-то время, но это не означает, что тебе позволено меня допрашивать.
Я хочу, чтобы Ма мне доверяла, но в данный момент лишь бешу ее:
– Я не допрашиваю, Ма. Просто хочу понять, что происходит. В смысле – давайте смотреть правде в глаза: вы ведете себя… ну, как минимум немного странно!
Ма упирает кулаки в бока:
– Это я себя странно веду? А кто белку в дом пустил?
Крыть нечем. Глядя на пустую картонную коробку на полу, я пытаюсь придумать, что еще сказать.
Ма говорит первой:
– Парень, ты лучше поди и почитай эту книгу, пока я не потеряла терпение. Думаешь, можно вот так ввалиться к взрослым и сунуть нос в их дела? Нетушки. Ты – упрямец, в точности как твоя мама. Она не послушала меня, когда у нее была возможность, и где она теперь? В суде, умоляет какого-то крючкотвора сохранить крышу над вашими чугунными головами…
