Драконы ночи - [22]

Половец снова услышал тот же странный звук: плеск, свист, едва слышный уху перелив губной гармоники. И ощутил тяжесть внизу живота. Он открыл глаза и…

Нечто сидело на нем верхом. Оседлав его. И это нечто было ребенком. Мальчиком лет восьми-десяти. Половец увидел тощую шею, белевшую в сумерках, мокрые волосы, разделенные пробором. Голова ребенка как-то судорожно подергивалась, он словно принюхивался, как принюхивается животное, учуяв что-то. Потом он алчно потянулся руками к Половцу. Вместо левой кисти у него была культя – гнилая мертвая кость с неровными краями торчала наружу. Половец увидел это, увидел его глаза, изъеденные червями, и закричал, как не кричал никогда прежде.

Он проснулся от своего крика. Он лежал в лодке. Вода плескала в борт. Вдали виднелись берега в сумерках.

Глава 10 СОКРОВИЩЕ

В «Колокольчике» заняли столик у окна. Анфиса взяла у официантки меню. Ида, увидев на скатерти пепельницу, достала из сумки сигареты с ментолом.

– Вот как оно бывает в жизни, – сказала она. – Был ребенок, и нет ребенка. Исчез.

– Принесите, пожалуйста, минеральной воды, – попросила Катя официантку.

У нее пересохло в горле. Она вспомнила, что с самого утра у нее не было во рту ни глотка. С чего это так кружится голова? От жажды, что ли? И висок ноет. Катя ощутила боль в виске, как только взяла там, в магазине, ксерокс с отпечатанной фотографией мальчика. Под снимком была надпись: «Ушел из дома и не вернулся Миша Уткин, восьми с половиной лет, был одет в синие спортивные брюки, синюю ветровку и клетчатую рубашку. Всем, кто располагает какими-либо сведениями, огромная просьба позвонить по телефону…» Номер телефона был явно местным. А лицо мальчика… Катя запомнила его сразу, сработал чисто профессиональный инстинкт. Темные глаза, темные волосы, темные брови, стрижка с челкой, улыбка… На снимке Миша Уткин беззаботно улыбался, демонстрируя щербинку в верхнем ряду зубов: молочные братья уступали место коренным.

Что же стало причиной этой вонзившейся в висок иглы – боли? Эта расплывчатая фотография или улыбка на ней – такая детская, щербатая и беззащитная?

– Когда он пропал? При каких обстоятельствах? – спросила Катя там, в магазине. Хотя кого было спрашивать? Продавщицу или этих девчонок-школьниц?

– Вчера утром. Они с отцом собрались в гости к бабушке, она в Елманове живет, это за охотничьей базой. Пока автобус ждали до Елманова, отец – он завуч у нас в школе, а скоро и вообще директором станет – на рынок отошел продуктов купить, вчера же воскресенье было, рынок большой. Мишу оставил на остановке, а вернулся через несколько минут, его уже там не было, – затараторила одна из школьниц.

– Может быть, один уехал на автобусе к бабушке? – предположила Анфиса, разглядывая вместе с Идой снимок.

– Звонили, ездили уже в Елманово, нет его там, не появлялся. Мы в школе объявления делаем, чтобы расклеить везде. И в Интернете тоже, может, кто откликнется.

– Для Уткина-то беда, – покачала головой продавщица. – Сын ведь ему, не кто-нибудь. Вот беда-то, откуда и не ждали…

Беда… От этого коротенького слова уже нельзя было отмахнуться.

Даже в гостеприимном простецком «Колокольчике Валдая» нельзя было отгородиться от этого слова, невозможно было заслониться меню, заесть все это пожарскими котлетами, салатом «Валдай» и запить медовухой и белым вином.

– Вам, Катя, дым не мешает? – спросила Ида.

– Нет, ничего.

– Да, каково-то сейчас его родителям. – Ида тронула ярко накрашенные красной помадой губы мизинцем. – Пропал теперь мальчишечка.

– Найдется, – возразила Анфиса. – Он мог просто удрать из дома. Мало ли… Они ужасно озорные и самостоятельные в этом возрасте.

– Мал он еще для озорства. – Ида курила. – Значит, вот почему все тут на уши встали.

– Катя, ну скажи ей, что… Скажи, что так бывает – дети теряются. Их ищут. – Анфиса отложила меню. – С ними все нормально, они живые, просто… Ну так бывает, случается. Потом они находятся. Скажи же ей!

– А что, вы, Катя, работаете в бюро находок? – усмехнулась невесело Ида.

– Я в милиции работаю, – ответила Катя. – А насчет того, что ты говоришь, Анфис, к сожалению, бывает по-разному.

– И тут, в городе, это самое «разное», кажется, уже имеют в виду, – заметила Ида, – судя по тому, сколько солдат нагнали и ментов… Уж простите, Катя, но так ваших коллег все сейчас называют. Вот я и говорю, сто раз еще подумаешь, прежде чем решишься ребенка родить. Сто, тысячу раз. Даже если найдешь, от кого рожать, если все у этого донора-производителя в порядке будет и с мозгами, и с наследственностью, и со счетом в банке. Я не права, Катя?

Катя лишь пожала плечами. Висок ныл, не утихал. Она вспомнила, что до сих пор еще не звонила «Драгоценному». «Ладно, позже, вечером, ему позвоню, слава богу, что с Анфисой все в порядке, остальное же…»

За окном ресторана пронеслась на всех парах сине-белая милицейская «Волга». Никто и не думал загораживать ей путь, препятствуя проезду, движение на центральной улице Двуреченска, носившей название Валдайский проспект, было тихое, размеренное, но тем не менее «Волга» полыхала «мигалкой» и оглушала сиреной.

Вой сирены стал как бы сигналом и одновременно высшим градусом разлившегося в воздухе над Двуреченском напряжения.