Драконы моря - [104]

Фелимид задумчиво улыбнулся самому себе, пока долго и медленно пил из своего кубка. Все гости выпили за него, крикнув, что он прекрасный рассказчик и всем хотелось бы услышать, что за подвиг он совершил вместе со своим братом. Он кивнул и продолжил:

— Король восседал на своём троне, когда мы вошли, и был уже пьян. Я никогда не видел, чтобы человек пребывал в таком согласии с собой и с миром. Когда мы вошли, он провозгласил громким голосом, обращаясь к гостям, что два умельца из Леглина покажут своё искусство потешать людей. Рядом с ним сидела Эмер в свадебных украшениях, и лицо её не было печально, ибо молодые девушки быстро привыкают к другим мужьям и, кроме того, король Колла казался ей даже красивее, чем наш господин, король Домнал. Мы начали с простых шуток, которые мы выговаривали хорошо, и тех проделок, которые мы исполняли в обычных случаях. Король Колла был в столь весёлом расположении духа, что просто ревел от хохота. Все гости в зале смеялись вместе с ним, а когда Фердиад, стоя на голове, принялся играть на дудочке, в то время как я с рычанием танцевал танец медведя вокруг него, король откинулся на спинку трона, широко открыв рот, и забрызгал мёдом из своей чаши подвенечное платье своей госпожи. Он выкрикнул, задыхаясь, что никогда в жизни не видел шутов, равных нам. На это мы навострили уши, подумали и обменялись шёпотом словами. Ибо, раз он не видел шутов, подобных нам, то мы не видели никого, кто смеялся бы, как он, над простыми шутками. Итак, мы стали исполнять более сложные проделки, и король хохотал, подобно сороке в мае, когда солнце проглядывает сквозь ирландский туман. Тогда мы сами развеселились, принялись разыгрывать наши самые редкие шутки и позволили себе самые шумные выходки, от которых сводит живот и ломит скулы даже у людей, которые омрачены скорбью либо страдают от болезни. Всё это время хохот короля становился всё громче, он задыхался, и вскоре его смех сделался подобен девятому валу, разбивающемуся о побережья Донегала, когда усиливается весенний прилив. Затем внезапно его лицо почернело, и он упал со своего трона на пол, ибо у него разорвалось что-то внутри от смеха. Когда это случилось, Фердиад и я переглянулись, вспомнив нашего господина, короля Домнала, и подумали, что хоть как-то отплатили за ту доброту и гостеприимство, которые он выказывал нам. Королева истошно завопила от ужаса, и все, кто находился в зале, поспешили к королю, кроме нас, поскольку мы направились к двери. Но прежде чем мы подошли к ней, мы услышали крик, что король умер. Дальше слушать мы не собирались и обратились в бегство, направившись через степь, на север. Мы бежали как можно быстрее, подобно тому, как епископ Асаф бежал через поля и луга, когда его преследовали красные духи. Мы нашли убежище у короля Сигтрюга в Дублине, полагая, что там мы находимся в безопасности, но королева Эмер послала вооружённых людей за нами, которые сказали королю Сигтрюгу, что мы рабы, полученные ею в наследство от бывшего мужа, короля Домнала. Они ещё сказали, что мы злыми и колдовскими чарами заставили умереть её нового мужа, что нанесло ей большой ущерб и причинило вред её доброму имени. Поэтому она и желает убить нас. Мы спрятались на торговом корабле, попали в Данию и поступили на службу к королю Харальду, где и преуспели. Но никогда, пока он был жив, мы не рассказывали никому о том, как мы поступили с королём Коллой, поскольку мы не желали, чтобы король Харальд знал об этом. Ибо он мог опасаться, что его постигнет такая же участь.

Когда Фелимид закончил свой рассказ, все за столами стали шуметь, ибо многие гости сделались пьяны и кричали, что, хоть ирландец и говорил хорошо, они ожидали услышать другие речи, а не перечисление проделок, которые убили короля Коллу. Сам Орм согласился с этим.

— Ты уже слышал, — сказал он шуту, — что наше любопытство было велико с самого начала, но оно сделалось ещё больше после того, как ты рассказал нам свою историю. Не нужно предупреждать нас, что любой мужчина или женщина могут лопнуть от хохота, ибо если это случится, никто не станет тебе мстить, но это будет достойным завершением моего пира, и он надолго останется в памяти жителей приграничных земель.

— И если всё действительно так, как ты говоришь, — сказала Ильва, — что вы можете потешать остальных лишь в присутствии человека, в чьих жилах течёт королевская кровь, то я считаю себя выше, чем какой-то там мелкий ирландский король.

— Конечно, ты выше, — поспешил ответить Фелимид, — ведь ты, Ильва, обладаешь большими правами говорить о своём королевском происхождении, чем кто-либо другой. Но есть ещё одно препятствие, не позволяющее нам показать своё искусство. И если вы терпеливо меня выслушаете, то я поясню вам, в чём дело. Знайте же, что мой прапрапрапрапрапрадедушка, Фелимид Козлиная Борода, в честь которого я и был назван, был самым известным шутом в те дни, когда всей Ирландией правил король Финехта Чревоугодник, и он первый в нашем роду, кто сделался христианином. Случилось так, что однажды, когда он путешествовал, он повстречал в том месте, где расположился на ночлег, святого Адамнана и проникся уважением и любовью к благочестивому мужу. Итак, желая высказать ему своё восхищение, он потешал его в то время, когда святой сидел за столом вечером, показывая самые сложные и запутанные из своих шуток. Он выделывал их так старательно, что, наконец, сломал себе шею и упал на пол как мёртвый. Когда святой понял, в чём дело, он поднялся из-за стола, прикоснулся к его шее и произнёс над ним столь могущественную молитву, что жизнь вернулась к моему предку, но остаток дней шея его была искривлена. В благодарность за это чудо наш род всегда потешал архиепископа Армага и архиепископа Кэшеля, аббата Йоны и аббата Клонмакнойза, так же как и королей. Кроме того, мы никогда не показываем своё искусство в присутствии мужчин и женщин, которые не крещены. По этой причине мы не можем потешать вас здесь, хотя с радостью бы сделали это.