Драконий ад - [22]

«Сколько можно издеваться над организмом? — обеспокоено спросил меня Хрон

, когда я светящийся на приборах, как цель, достойная уничтожения, появился перед вертолетом. — Ты нужен нам в добром здравии и уме. Что ты

гусарствуешь

?! Тут на расстоянии в тысячу километров не встретишь барышни, достойной подвига».

«Ох, обманываешь ты меня! — сказал я, самостоятельно залезая в кабину вертолета. — А как же Александра?!»

Никита надел респиратор и погнал вертолет сквозь ночь в одном только ему известном направлении, петляя среди каньонов, выныривая из-за отрогов горных вершин, чуть видных на фоне темного неба. Ущербный диск луны залил призрачным светом осыпи камней, скалы и снежники, покрывшие бледной тенью ледники.

Все молчали. Я не посмел спросить Никиту об Александре. Видимо случилось что-то ужасное. Сгорбленный силуэт пилота и его неразговорчивость, погруженность в переживания, которыми он не хотел делиться, показались мне немного странными. Либо меня втягивают в какую-то игру, либо все на самом деле ужаснее, чем я думал.

Вертолет, перевалив через горную гряду, опустился на поляне, выходящей одним краем на берег узкого горного озера.

«Идеальная ВПП, — сказал я, рассматривая неприступные обрывы и конусы лавин, спускающиеся со склонов гор на лед озера. — Только толщина льда не позволит взлететь. Утонешь».

Никита накрыл вертолет маскировочной сеткой, привязанной к высоким шестам, превратившей машину в несуразное сооружение с нелепыми обводами. Затем взял фонарь и повел нас в глубь низкорослого ельника, где стояла по крышу занесенная снегом избушка. Я оклемался настолько, что довольно-таки бодро шагал за пилотом. Еще раз пришлось вываляться в снегу, чтобы избавится хотя бы ненамного от остатков радиоактивной пыли на одежде. Хрон

отстал и болтался где-то сзади, чертыхаясь из-за глубокого снега. Еле заметная тропка привела нас к крыше занесенной пургой хибары, и через слуховое окно мы забрались внутрь, спустившись в избушку по безбожно скрипящей лесенке.

Запах внутри стоял нежилой. По стенам были развешаны остроги и истлевшие, спутанные сети. Избушка в прошлом, наверное, служила пристанищем браконьеров. Никита зажег бензиновую горелку и поставил растапливаться снег для чая. Почему-то эти простые действия меня очень взволновали. Я так давно не встречал людей, так долго моим собеседником был только дракон и бездушный истребитель, что я растерялся и не знал о чем говорить. Хрон

откопал в углу ящик с тушенкой, и чавканье божества было громче, чем ровное гудение примуса.

Никита сел на широкую скамью, откинулся на бревенчатую стену из неошкуренных

бревен и закрыл глаза. Через минуту он заговорил. Я слушал его неторопливый рассказ, и в душе от этой безыскусной истории закипало негодование.

***

Когда беда, эта гнусная старуха, приходит к другим, то кажется, что это касается только их. Что несчастье бродит рядом, гнет и ломает людей, словно хворост. Но с тобой, таким удачливым и хитрым никогда ничего плохого просто не может произойти. Блаженны и слепы люди, уверовавшие в свою счастливую звезду. Ведь имя ей — Полынь...

***

В то время как ущелье с нашими истребителями утюжили крылатые ракеты, Никита возвращался, раздобыв для меня и сестры лекарства в разоренном поселке.

Я спросил, где находится поселок. Никита долго молчал, сжимая и разжимая кулаки. Потом глухим голосом сказал, что поселка уже нет. Меня испугал безумный в свете фонаря блеск его глаз, и больше я ни о чем не спрашивал.

Как только они перешли реку, сразу же забыли о моем существовании. Я ожидал, что так и будет, но все равно это признание меня покоробило. Никитин дракон куда-то исчез, и пилот чувствовал себя превосходно. Я слышал, что среди драконов есть вампиры, но передо мной сидел человек, который испытал это на своей шкуре. Безумие его вроде бы прошло, но мысли не стали связными. Он перескакивал с пятого на десятое, и иногда его бормотанье было трудно разобрать. Но я терпеливо слушал.

Нелепая авиакатастрофа, выкатившийся за пределы полосы лайнер, рано сделала их сиротами. В момент крушения к ним и подселились раругги

. Птахи, как презрительно назвал их Никита. Мой дракон аж закряхтел от этого прозвища, но я быстро заткнул ему пасть.

Александра была старше Никиты на три года, поэтому так сложилось, что она заменила ему родителей. Меня эта история совсем не тронула. Я тоже рано потерял близких, но это был не несчастный случай, а теракт. Дракон спас меня тогда в первый раз. Я не люблю вспоминать тот год. Год змеи.

Мне было тоскливо слушать пересказ чужой жизни, наполненной бедами и горечью, поэтому я мягко вернул нить разговора к недавним событиям.

Никита отсиживался на перевале, наблюдая, как нас бомбят. Он видел, что от самолета, в котором находился его раругг

, остался один пылающий остов, и порадовался, представив, что дракон перед смертью хоть немного согрелся. Я возразил: драконы не умирают, их души переселяются в камни. Никита хмыкнул, не поверив мне, и продолжил.

Удостоверившись, что с сестрой все в порядке, что она не получила ни царапины, он пошел разыскивать меня. Как я выжил, засыпанный обломками и частями неразорвавшейся ракеты, он до сих пор не понимает. Но, остановив кровь и оказав мне первую помощь, он вернулся к сестре, которая на удивленье быстро выздоровела. Я заметил: еще бы, ведь на нее действовали драконьи чары. Никита горестно вздохнул, и сказал, что лучше бы она умерла. Затем окрысился на меня: это ты не дал ей умереть! Черт, кажется, его безумие опять возвращалось. Я уже начал подыскивать взглядом веревку, чтобы связать неуемного психа, но он успокоился и, тяжело дыша, продолжил.