Дракон Возрожденный - [28]

Вдруг Перрин заметил Лею, нерешительно шагнувшую из домика Морейн, что стоял на другой стороне низины, и все прочие мысли разом оставили его. Женщина из Туата’ан привалилась спиной к бревенчатой стене, прижав руку к горлу. Свет, отбрасываемый горящими деревьями, позволил ему увидеть лицо Леи, на котором отражались ужас, боль и отвращение к бойне, представшей ее глазам.

– Спрячься! – закричал ей Перрин. – Уходи! Прячься в доме!

Нарастающий рев сражающихся и умирающих поглотил его слова. Юноша бегом бросился к ней:

– Прячься, Лея! Прячься, если тебе дорог Свет!

Над Перрином навис троллок с кровожадно изогнутым клювом на месте носа и рта. Черная кольчуга, усаженная шипами, облегала его от плеч до колен, а под нею виднелись когтистые ястребиные лапы. Взмахнув своим странно изогнутым мечом, чудовище шагнуло вперед. От него пахло по́том, грязью и кровью.

Перрин, уклоняясь от удара сплеча, поднырнул под черный клинок и, крича что-то нечленораздельное, ударил в ответ топором. Он понимал, что вроде бы должен бояться, но страх куда-то подевался, уступив место целеустремленности. Перрина сейчас волновало только одно: необходимо добраться до Леи и увести ее в безопасное место; а троллок стоит у него на пути.

Троллок упал, рыча и брыкаясь; Перрин не знал, куда он его поразил, умирал тот или всего лишь ранен. Он перепрыгнул дергавшуюся в конвульсиях тварь и побежал вверх по неровному склону.

Пылающие деревья отбрасывали зловещие тени на небольшую долину. Колеблющаяся тень возле избушки Морейн вдруг обернулась рогатым троллоком с козлиным рылом. Сжимая обеими руками шипастую секиру, он готов был, похоже, ринуться вниз, в гущу схватки, но тут его взгляд пал на Лею.

– Нет! – закричал Перрин. – Свет, нет!

Камни осыпались из-под его босых ступней, но он не замечал ссадин и ушибов. Троллок замахнулся секирой.

– Лея-а-а-а-а-а-а-а!

В последний момент троллок развернулся, секира метнулась к Перрину. Он бросился наземь, завопив от боли, – сталь рассекла ему спину. В отчаянном броске Перрин ухватился за козлиное копыто и рванул изо всех сил. Троллок потерял равновесие и с шумом упал, но, съезжая по склону, успел схватить юношу ручищами, что были вдвое толще Перриновых. Сцепившись, они кубарем катились под гору. Тошнотворная вонь от троллока ударила Перрину в ноздри – мешанина козлиного смрада и кислого человеческого пота. Могучие вражьи лапищи обвились вокруг груди, выдавив оттуда воздух, ребра заскрипели, угрожая сломаться. Падая, троллок упустил секиру, но тупые козлиные зубы впились Перрину в плечо, задвигались мощные челюсти. От боли, захлестнувшей левую руку сверху донизу, он застонал. Перрин силился вдохнуть воздух, перед глазами плыли черные круги, но краешком сознания он сообразил, что другая его рука свободна и в ней он сжимает чудом не оброненный топор. Юноша держал его за верхнюю часть рукояти, как молот, шипом вперед. С ревом, на последнем дыхании Перрин вбил шип в висок троллоку. Тот беззвучно содрогнулся и раскинул руки, выпустив и отбросив юношу. Повинуясь одному лишь инстинкту, рука Перрина крепче сжала топорище, оружие рывком высвободилось, а троллок, все еще подергиваясь, заскользил вниз по склону.

Секунду Перрин лежал, пытаясь отдышаться. Глубокая рана, проходящая через спину, будто горела, и он чувствовал влагу текущей крови. Плечо протестующе отозвалось болью, когда он заставил себя приподняться на локте.

– Лея?

Та все еще оставалась там, съежившись перед хижиной, не более чем в десяти шагах выше по склону. И смотрела на него с таким выражением на лице, что он с трудом смог встретить ее взгляд.

– Не надо меня жалеть! – прорычал ей Перрин. – Не…

Мурддраал прыгнул с крыши хижины, прыжок его длился, казалось, неестественно долго, и все то время, которое заняло это его затянувшееся падение, черный плащ саваном стекал с его плеч, будто Получеловек уже стоял на земле. Безглазый взор был прикован к Перрину. Пахло от чудовища как от самой смерти.

Мурддраал не сводил взгляда с Перрина, и руки и ноги юноши сковал растекшийся по ним холод, грудь превратилась в ледяную глыбу.

– Лея, – шептал он. Больше он ничего не мог сделать, и лишь одно это удерживало его от бегства. – Лея, прошу тебя, спрячься. Прошу тебя.

Получеловек направился к Перрину – медленно, преисполненный уверенности, что страх удержит жертву в силке. Он двигался подобно змее, держа наготове меч, черный настолько, что клинок виден был лишь в отблесках пламени от горящих деревьев.

– Отруби треноге одну ножку, – произнес тихо мурддраал, – и она упадет.

Шелест его голоса напоминал звук, с которым осыпается пораженная сухой гнилью кожа.

Лея вдруг шевельнулась и бросилась вперед, пытаясь руками обхватить ноги мурддраала. Тварь отмахнулась темным мечом за спину, почти что мимоходом, даже не оглянувшись, и женщина осела.

Слезы выступили в уголках глаз Перрина. «Я должен был помочь ей… спасти ее. Я должен был сделать… хоть что-то!» Но под гнетом безглазого взора мурддраала не то что двинуться – даже думать было неимоверно тяжко.

Мы идем, брат. Мы идем, Юный Бык.

Слова в глубине разума наполнили голову Перрина звоном, как от удара колокола; отзвуки дрожью прошлись по телу. Вместе со словами пришли волки, десятки волков наводнили его сознание, и в тот же миг Перрин увидел, что и сами они хлынули в чашу-низину. Горные волки, ростом почти по пояс человеку, белесо-серые с ног до головы, выбегали из ночи, к удивлению заметивших их двуногих, – потому что устремились волки на бой с Испорченными. Волки заполнили Перрина изнутри так, что он едва сознавал себя человеком. Глаза его собрали свет, засияв золотисто-желтым. И Получеловек прекратил свое наступление, словно вдруг усомнившись.