Дракон восточного моря. Книга 1. Волк в ночи - [10]

– Да, я – конунг фьяллей! – внятно подтвердил Торвард. – Не похож? Ну, если кто-нибудь другой объявит себя конунгом фьяллей, я ему голову оторву, и все дела.

Это заявление можно было понять по-разному. Но именно эти грубовато сказанные слова вдруг убедили Йору, что конунги бывают и такие. Потому что они тоже живые люди, а не выходцы из сказаний.

– Не везет мне! – Торвард вдруг вздохнул и откинулся на спинку сиденья. – Когда я хочу драться, противник от меня бежит, а когда я хочу мирно напроситься в гости, меня встречают мечами! Тролли бы их всех подрали!

Вдруг стало видно, как он устал. Устал не от битвы во дворе и даже не от бури и последнего перехода по зимнему морю. Его сжигал какой-то внутренний огонь, какой-то тяжелый душевный груз не давал ему покоя. И даже сейчас, когда его буйная дружина отдыхала и веселилась, ему одному еда и отдых не приносили облегчения.

В гридницу вошла фру Лив и стала медленно пробираться между сидящими. Йора подалась ей навстречу, желая задать вопрос, и не решаясь, и все-таки в душе надеясь, что случилось чудо и Арнвид все-таки жив. Но по лицу матери она видела, что надежда напрасна. Как истинно знатная женщина, фру Лив хранила внешнее спокойствие, но ее лицо разом посерело и осунулось, и даже на висках под покрывалом заблестела седина, серебряная при свете факелов. Йора изумилась, не в силах сообразить: то ли мать ее начала седеть раньше, а она не замечала, то ли это случилось только теперь. Могли ли они еще сегодня утром подумать, что Арнвид, совсем молодой, здоровый, наследник отца, обрученный жених, полный самых лучших ожиданий, уже к вечеру будет мертв…

Встретив ее взгляд, фру Лив тут же перевела глаза на Торварда.

– Он мертв, да? – Йора прижала руки ко рту, стараясь не расплакаться на глазах у них.

– Да уж это точно, – вместо хозяйки подтвердил Торвард, открыв глаза. – Но ваш отец знает, кому должен мстить за сына. Он может найти меня… а тролль знает, где меня можно будет найти! Но это уже не моя забота.

– У меня есть еще один сын, – с угрозой ответила фру Лив. Голос ее был полон слез, но лицо застыло, как каменное.

– И где же он?

– Уехал с мужем к Рамвальду конунгу.

– А дома, значит, никого из мужчин больше не осталось?

Йора хотела сказать «остался», но опомнилась и промолчала. Она вовремя сообразила, что не стоит выдавать Бьярни, раз уж фьялли о нем не знают. Вдруг Торвард конунг предпочтет не оставлять за спиной еще одного мстителя?

Она не могла знать, что Торварду к тому времени уже было совершенно все равно: одним врагом больше, одним меньше…

– Будь ты проклят, убийца! – Едва сдерживая рыдания, фру Лив с ненавистью смотрела на незваного гостя. – Пока в нашей семье останется хоть кто-то, тебе не удастся об этом забыть!

– Оставь, фру! – Торвард равнодушно махнул рукой, как будто проклятие было всего лишь надоедливой мошкой. – Не трудись понапрасну. Меня уже прокляла фрия Эрхина, и теперь вся брань на свете для меня что щекотка. Хуже уже некуда.

– Фрия Эрхина? – Йора широко раскрыла глаза от изумления. Это заявление поразило ее и в то же время многое прояснило. – Прокляла тебя? И ты еще жив?

Это были странные вопросы, но Торвард только усмехнулся. Йора внезапно заметила, что его люди вокруг молчат, не гомонят и не смеются.

– Она меня так прокляла, чтобы я не сразу умер, а помучился подольше. – Торвард дернул углом рта, но несмотря на усмешку Йора ясно видела усталость и тоску в его карих глазах, которые при свете огня казались совсем черными. – Ни одно мое желание не исполняется, а все выходит наоборот. Если я хочу мирно поговорить, меня встречают копьями. Ну, приходится отвечать тем же. Вражда плодит новую вражду, кровь влечет за собой новую кровь. Выхода нет.

Йора крепче прижалась спиной к родовому столбу, будто искала у него защиты. Перед ней сидел все равно что живой мертвец. Фрия Эрхина, властительница священного острова Туаль, земное воплощение Великой Богини, без благословения которой ни один конунг не может занять свое место… Ее проклятье – удар в самое сердце, и ни один человек не сумеет выжить под грузом такого несчастья. Удача навсегда отвернется от него. Он захлебнется первым же глотком воды, когда захочет пить, споткнется о первый же камень на пути и сломает себе шею. И если этот несчастный поживет еще какое-то время, то и впрямь для того, чтобы подольше помучиться. Он сам был почти мертв, этот смуглый здоровяк, красивый, ловкий, мощный настолько, что в жилах его под кожей словно бы переливался живой огонь. Мертв почти как Арнвид, навек закрывший глаза. Но только его, Торварда, смерть наверняка будет не такой легкой и славной. Он одерживает победы, но ни одна не приносит ему пользы или радости. И судя по всему, он это понимает.

Фьялли угомонились за полночь. Мясо было съедено, пиво выпито, а завтра им предстоял новый переход по суровому зимнему морю, и вскоре Халльмунд стал разгонять людей и гасить лишние огни. Торвард конунг сидел, вертя в пальцах опустевший кубок, слегка помятый от удара об очажный камень, и неподвижным взором глядя в огонь. Кто-то окликнул его; он вздрогнул, словно проснулся, сошел с почетного сиденья и тяжело, будто весь день рубил дрова, опустился на скамью, где оруженосец уже уложил для него тюфяк и подушку с хозяйского ложа.