Дракон не спит никогда - [16]

– Этот человек может стать проблемой, – заметил Эра Вайда. – Сидит и думает, как нам напакостить. И может быть, придумает.

– Может быть, – признал Хагет. – Может быть, сообразит, насколько ограниченны его возможности. Класс, не теряйте его из виду.

В дверь постучали снова. На этот раз – почтительно.

– Что теперь? – Хагет снова показал на укрытие. Шкипер Тиммербах чуть не извивался в проходе.

– Мне нужно видеть капитан-лейтенанта.

Она шагнула в сторону. Тиммербах прошел мимо, как человек, идущий на казнь. Хагет вышел навстречу:

– В чем дело?

– Проблемы на Паутине, сэр. Возможно, нам придется сменить прядь на следующем якорном пункте. Эта провисает и туманится. И еще – есть признаки распушивания.

– Сущность?

– Пока не ощущается. Но мы идем с распушиванием.

– Вы замедлили корабль?

– Еле ползем.

– Хорошо. Мне не кажется, что я мог бы здесь что-нибудь сделать.

– Здесь никто никогда ничего не может сделать. Я просто хотел, чтобы вы знали, что мы можем выпасть из расписания.

И он исчез.

– На Паутине ежегодно пропадает с десяток кораблей, – заметил Хагет.

Но не Стражи, мысленно возразила Джо. Что бы это ни было, непобедимых оно не трогало.

15

Валерена краем глаза заметила движение в дальнем конце коридора.

– Он решил прийти.

– Бесполезно, – отозвался Блаженный. – Лупо тебе не подкупить. Даже не заставить деда думать, будто ты его подкупила. Лупо – единственный человек, которому он верит. И не зря.

– Что ты можешь знать? Ты все еще ребенок.

– Я знаю, что до Симона Трегессера не добраться в обход Лупо Провика. Купить Лупо нельзя. Если так, то его надо убить. А этого он тебе не даст.

Валерена только фыркнула. Она твердо верила, что у каждого мужчины есть своя слабость. Или цена.

– Какой бы образ действий предложил ты, дитя мое возлюбленное?

– Терпение.

– Терпение? Ничего себе действие!

– Симон Трегессер стар. И болен. Пусть грязную работу сделает время.

– А в его словах больше мудрости, чем я ожидал. – Лупо Провик скосил на Валерену темный лед своих дьявольских глаз. – Ты хотела меня видеть?

Валерена поежилась. Ну и взгляд! Он преследовал ее, как призрак. Иногда казалось, что она уже раньше его видела.

– Какова твоя цена, Лупо?

– Я бесценен, Валерена.

Блаженный хихикнул. Валерена смирила ярость.

– Значит, нет надежды, что ты поможешь мне захватить власть?

– Нет.

– И окажешь мне сопротивление, если я попытаюсь?

– Разумеется. Но тебе и не нужно. Твой отец не бессмертен.

– Что будешь делать ты, если он умрет?

– То же самое. Во вторую очередь я предан Дому.

– Это будет так, даже если он умрет не естественной смертью?

– Тот, кто мертв, – мертв. Я защищаю его, а не его призрак. И я не мститель. Я тактик и стратег.

Губы его растянулись в то, что могло быть улыбкой.

– Понимаю. Возможно, ты прав. Возможно, я должна смирить нетерпение. У меня сейчас вся власть, кроме верховной, верно?

– Верно. Твой отец прощает тебе любой каприз. Иногда он об этом жалеет.

– И меня ты тоже будешь поддерживать столь же преданно, Лупо? – спросил Блаженный.

Валерена бросила на него быстрый, как укус кобры, взгляд.

– Конечно.

– Это все, Лупо, – отрезала Валерена. – Я хотела узнать то, что знаю теперь.

Провик ответил легким поклоном. И на ходу, поворачиваясь к выходу, бросил:

– Валерена, будь терпеливой. Так надежнее всего.

И ушел. Она набросилась на Блаженного:

– А ты держал бы на замке свою язвительную пасть!

– Да, матушка. А что теперь? Не могу себе представить, что ты примешь совет только потому, что он хорош.

В глазах Валерены забился огонь. Она сказала:

– Вопреки тому, во что веришь ты и все, есть все же пути к моему отцу в обход Лупо Провика.

Она уже твердо шагала к выходу и не видела, с какой улыбкой смотрит Блаженный в ее вытянутую струной спину.

16

Первые беженцы достигли развалин вскоре после начала бунта. Неприкосновенные приняли их, хотя это и грозило их запасам. Но после ухода в бункер, вызванного этим яростным звездным взрывом, Панцирь объявил:

– Больше беженцев не принимаем.

– Почему? – возразила Миднайт, у которой нашлось бы милосердие даже для гадюки.

– Потому что нас захлестнет потоп. И среди них будут участники Конкорда. Нам не надо, чтобы они здесь были, когда появится Страж. Там признают принцип коллективной ответственности, и в случае сомнений – стреляют. Мы пришли сюда, чтобы остаться в живых.

Но Миднайт продолжала спорить:

– Да это же люди, которые тебя терроризировали! Янтарная Душа, пойдем со мной.

Беженцы пришли, и Янтарная Душа их обратила в бегство. Но еще до их прибытия небеса разверзлись и осыпали искрами Мерод Скене.

В ночном небе самым ярким объектом после луны раньше была станция на стационарной экваториальной орбите южнее Мерод Скене. Но сейчас был объект и поярче.

– Корабль-Страж, – сказал Панцирь.

Он огромен.

– Он больше, чем любое человеческое сооружение, которое ты можешь вообразить.

Огненные волосы столкнулись с дождем искр. Патетическое зрелище. Почти весь арсенал гарнизона погиб при падении города.

– Ты чувствуешь город? – спросил Панцирь.

Лишь как огромный гнойник страха и боли.

Взрывы затопили горизонт и осветили подбрюшья рассеянных туч.

– Последний вздох Конкорда, – решил Панцирь. – Капкан, который наверняка сработал преждевременно. Эта раса никогда ничему не учится.