Дракон из Трокадеро - [17]

– Такой вариант меня устраивает.

– При условии, что этот компромисс останется между нами, – добавил Феликс Жодье.

– А как же мой багаж?

– Мы заберем его сами, с квитанцией или без нее, – решительно отрубил дежурный администратор и злобно оскалился. – Ну что, договорились?

– Да. Из-за поломки водопровода я не могу даже умыться.

– Не вы один от этого страдаете. С учетом непомерного потребления горожанами воды в этот жаркий период, сегодня ночью мэрия Парижа отключила ее. Ставлю вас в известность, что гидравлический лифт не работает.

– Знаю. Вчера вечером я заметил, что двери в лифт приоткрыты, попытался их закрыть, но не смог. Что бы вы ни говорили, но на лифтера можно было раскошелиться!

– Подача воды будет возобновлена через полчаса. – ответил Ламбер Дутремон, не вступая в полемику. – И хотя она немного мутновата, инженеры заверили нас, что качество ее остается на высоте благодаря фильтрации в хранилищах Сен-Мора и Иври. На этом разрешите откланяться, сначала вам принесут завтрак, затем придет портной.

Вежливо обмениваясь прощальными фразами, они увидели, что в коридоре торчит человек.

– Здравствуйте, господин Уолтер. Все идет в полном соответствии с вашими желаниями?

– О’кей, о’кей.

Молчаливого американца Фредерик Даглан узнал по широким бакенбардам, мельком виденным в обеденном зале. Тот выстрелил в него взглядом, столь же неприветливым, как и накануне вечером, и тяжелой поступью удалился.

У Филаминты Демелан были два предмета особой ненависти: Великая французская революция и гидравлические лифты. Первая отняла у ее предков состояние, лишила частицы «де», указывавшей на знатное происхождение, и низвела до состояния простолюдинов, грозившего затянуться на несколько столетий. Вторые, недавнее появление которых было призвано облегчить ее страдания, вызванные хроническим флебитом, оказались лжедрузьями, склонными постоянно ломаться.

– Бедные мои ноги, как же им приходится страдать в такую невыносимую жару! Это не вены, это веревки какие-то, все дергают и дергают! Чтобы они не воспалялись еще больше, я за обедом лишь чуток поклюю, как какая-нибудь колибри, но все без толку! Ерунда все это. Вся беда в том, что лифт опять не работает, потому как нет воды.

Служанка, которую коллеги прозвали Черепахой из-за вынужденного голодания и апатичного вида, вот уже битый час изливала на кухне свои жалобы и стенания.

– Если хотите, я могу вместо вас взять подносы, подняться на третий этаж и разнести заказы клиентам в номера, – услужливо предложил Эмабль Курсон, рабочий кухни, нанятый временно в разгар сезона.

– Вы хотите сделать это за меня? Нет-нет, я не отказываюсь. Китайский чай и бутерброды с апельсиновым мармеладом господину Финчу в двадцать четвертый и чай с молоком, яйца, сваренные в кипящей воде без скорлупы, бекон и тосты господину Форестеру в двадцать шестой.

– Два подноса?

– По одному в каждой руке, наивный вы человек! Затем спуститесь за другими, а подносы из номеров 24 и 26 заберете. Уяснили своей головой?

Эмабль Курсон, в обязанности которого обычно входило лишь наполнять водой чайники и кофейники, а также раскладывать по блюдцам масло и конфитюр, тут же проклял Черепаху вплоть до седьмого колена.

– Постойте-ка, наденьте что-нибудь почище, а то ваша тужурка вся в пятнах.

Эмабль Курсон забаррикадировался в раздевалке, чтобы сменить одежду. Он принадлежал к категории людей, которые слишком рано взрослеют, но потом бросают вызов времени, больше не властвующему над их внешностью. И поскольку все считали его мужчиной лет сорока, он решил признавать за собой этот возраст до тех пор, пока новые морщины не заставят прибавить к этой цифре еще десяток годков.

В то же время его скелет всячески противился грузу этой лжи, а суставы похрустывали, свидетельствуя о том, что двигаются навстречу своей погибели.

Постоялец из двадцать четвертого номера встретил его в странном наряде – рубашка, жилет и банное полотенце, обмотанное вокруг бедер.

– Знаете, что-то этот ваш портной опаздывает.

Избавившись от подноса и пробормотав невнятный ответ, Эмабль Курсон поторопился в двадцать шестой.

Возобновление подачи воды полчаса спустя было встречено бурными аплодисментами.

– Филаминта, у нас нехватка персонала. Поскольку лифт вновь заработал, вы поможете горничной произвести в номерах уборку, – заявил Ламбер Дутремон, обходя с инспекцией помещения отеля. – Займетесь номером 26, в котором проживает Энтони Форестер. Полетта, скажете Филаминте, где взять простыни.

Юная Полетта, в восторге от того, что ее освободили от нелегкой работенки, адресовала милую улыбку старой Филаминте, которая решила спустя рукава убрать в номере, где проживал извечный враг Франции.

Вооружившись универсальным ключом, она вошла в номер, пропахший сигарами и фиалковой водой. Затем взяла поднос, переставила его на соломенный коврик, подошла к окну и открыла жалюзи. По дороге подняла подвязку и скривилась от отвращения. Вот оно что, значит, этот «бифштекс»[35] принимает у себя женщин! А раз так, то и вся постель перепачкана, в этом нет никаких сомнений. Какие же они все-таки грязнули, эти мужчины, она поступила мудро, что осталась в девицах! Филаминта пару раз махнула веником, смела пыль под ковер, вытащила из-под вазы кружевную салфетку, протерла ею, как тряпкой, плинтуса и спинки стульев, вытряхнула в окно и направилась в ванную.