Дракон и Джордж - [23]

Им опять пришлось поработать крыльями, чтобы попасть в новый термал. Перейдя на планирующий полет, Смргол снова заговорил, но теперь Джиму стало ясно, что пожилой дракон выдохся окончательно.

– Вот, пожалуй, и все… Горбаш, – сказал он. – Рассказал я тебе все. Не горячись, мой мальчик… Пусть естественная… ярость дракона не затмит рассудка и не погубит тебя… Старайся. Пожалуй, я поверну назад.

– Да, – согласился Джим. – Так будет лучше. Спасибо за добрый совет.

– Не стоит благодарности… мой мальчик. Это все, чем я могу помочь… Прощай…

– Прощай.

Джим проследил за прадядюшкой – Смргол, упав в пике и развернувшись на сто восемьдесят градусов, поймал нижний термал и попутный ветер с моря. Он быстро исчез из вида, и Джим полностью переключил внимание на бескрайнее пространство перед ним.

Лес, с пригорками и опушками, в котором жил Каролинус, сменился монотонными пустошами, редкими деревьями да бедняцкими лачугами, сложенными из сухих ветвей и гнилых стволов, связанных чем придется. Крыши хижин были покрыты охапками соломы и травы.

Завидев летящего Джима, обитатели хижин сразу же бросались в убежища. Явно отказавшись от традиционной одежды, они все были закутаны в шкуры и даже с такой высоты выглядели непривлекательными.

Чем дальше летел Джим, тем реже встречались поселения. Наконец они исчезли вовсе. Пустошь заканчивалась, и приближался лес, на который указывал Смргол: не хвойный, как у Звенящей Воды, а лиственный – дубы да ивы.

Листва уже опала: это казалось странным в такое время года. Искореженные, уродливые ветви низкорослых деревьев придавали лесу зловещий оттенок. Складывалось отчетливое впечатление, что любое живое существо, стоит ему забрести сюда, тут же будет перемолото и съедено лесом. Искорка самодовольства вспыхнула в Джиме при мысли, что он может безопасно парить в поднебесье.

Полет опять опьянил Джима, и он почти забыл о всех своих неприятностях. Джим не имел ни малейшего представления о том, что ждало его впереди, но неизвестность ни в коей мере не означала жизнерадостного расположения духа. Он жаждал лететь прямо к Презренной Башне, но крепко держал в памяти, что Каролинус отговаривал его от этого.

Однако сейчас, по настоянию все того же Каролинуса, он летел точно по направлению к башне. Неважно, чем руководствовался волшебник, главное – Джим твердо знал: все, что он делает в данную минуту, – правильно.

Джим подлетел к кромке леса, за которым начиналось зеленое неистовство болот, на горизонте сливающихся с туманной темно-синей линией моря. Куда ни кинь глаз – всюду были болота: девственно-чистые холмики опалесцирующего мха, островки свеже-бурой земли, мелкие, будто разбросанные блестящие стеклышки, озерца. Болота простирались во все стороны до самого моря.

Телескопическим зрением драконьих глаз он обшарил всю поверхность болот, но строения, которое могло называться Презренной Башней, не обнаружил. Встречный бриз резко оборвался, зато попутный ветерок легко подталкивал его в спину, Джим расправил крылья, поймал воздушный поток и медленно, под небольшим углом, начал снижаться, как бы скользя по невидимой волшебной поверхности. Болота приближались: мшистая, с сочной густой травой земля, разрезанная протоками голубой воды на островки, задушенные кольцом мелких заливчиков и запруд, поросших водорослями и камышом.

Стайки водной дичи подымались легкими паутинками дыма с одного озерка, шлейф растянулся на несколько сот футов и медленно оседал. Крики птиц, приглушенные расстоянием, доносились до сверхчувствительных ушей Джима.

А на западе, нависая над прибрежной линией, собирались тяжелые тучи.

Джим, продолжая полет над тихой стоячей водой и мягкой травой, вдыхал принесенные издалека запахи моря. Он с беспокойством поглядывал на заходящее солнце, край которого уже завяз в черных облаках. Скоро стемнеет. Он проголодался и не имел ни малейшего представления о том, что будет делать, когда наступит ночь. Продолжать полет небезопасно. Малоприятная перспектива – врезаться в землю из-за полной потери ориентации. Не более приятно спикировать в озеро или залив. Можно приземлиться и продолжить путь пешком, но в этом случае добавляется вероятность завязнуть в трясине.

Самое разумное решение: после захода солнца – хотя эта идея не слишком радовала Джима – заночевать на сухом островке. Но тогда, если кто-нибудь вознамерится напасть на него, то наверняка застанет Джима врасплох.

Сомнения Джима оборвала очевидная мысль, точнее напоминание. Он же дракон! Но продолжает рассуждать как человек! Кто, будучи в здравом уме, осмелится напасть на дракона?! Исключение, как Джим успел выяснить, составляют только рыцари в латах. Станет ли рыцарь в латах разъезжать в темноте по болотам? Нет. Тогда следует ли Джиму опасаться другого дракона? Если сведения Смргола о водяных драконах верны, то единственно опасным драконом-соперником оставался Брайагх. Но если Брайагх приблизится сейчас к Джиму, пребывающему в откровенно агрессивном расположении духа, то это станет его последней ошибкой.

Джим счел бы за счастье прямо сейчас вцепиться зубами и когтями в этого предателя. Матерая, тяжелая злоба горячим углем разгоралась в груди. Как сладостно было это ощущение! Искра раздулась в настоящий пожар, а гнев Джима обрел действительно драконью ярость. Вероятно, об этом и предупреждал Смргол, советуя не горячиться, не давать волю эмоциям.