Дракон и Джордж - [14]

– Додумался?! Как бы не так! Я прижал этого кретина к стенке и пригрозил ему как следует. И тогда он пообещал, что спровоцирует, нет, спроецирует меня и я стану невидим для всех, кроме тебя.

– Но тебя видят все! И, похоже, видят дракона. Правильно, тебя спроецировали, но твою астральную сущность спроецировали в тело дракона.

– Не понимаю… Обожди, – задумался Джим. – Кажется, до сих пор я говорил на драконьем языке. Тогда почему ты понимаешь меня? Ты же должна говорить на английском.

– Не знаю, – Энджи пожала плечами. – Я и остальных драконов понимаю. Может, они все говорят на чистейшем английском?

– Нет. Ты прислушайся как следует. Прислушайся к тем звукам, которые произносишь.

– Но я говорю на обычном разговорном, – Энджи осеклась. Ее лицо приняло какое-то странное выражение. – Нет. Ты прав. Это не английский. Я говорю на том же языке, что и ты. Думаю, что так. Скажи: «Думаю».

– Думаю.

– Хренотень какая-то, – задумчиво произнесла Энджи. – Но звуки абсолютно идентичны. Разве что твой голос октавы на четыре ниже моего, тем не менее мы оба говорим на местном диалекте. И люди, и драконы изъясняются на одном языке. Дикость какая-то…

– Дикость не то слово, – подхватил Джим. – Невероятно! Как мы в одночасье умудрились выучить новый язык?

– Не знаю, – ответила Энджи. – Очевидно, лингвистическое смешение возможно в случае субъективного переноса, благодаря которому мы сюда и попали. Если предположить, что в этом мире царят иные законы мироздания, то вероятно и существование единого лингвистического поля. Иными словами, когда ты разговариваешь в этом проекционном, как я его называю, мире, твои мысли перелагаются прямо на единый универсальный язык.

– Ничего не понимаю, – подытожил Джим и нахмурился.

– Я тоже. Но это не важно. Главное, что мы понимаем друг друга. А как тебя называл… тот, второй дракон?

– Горбаш. Это имя его внучатого племянника, в чьем теле я и застрял. А его самого зовут Смрголом. Ему, похоже, лет двести, и драконы его весьма уважают. Ладно, нечего забивать себе голову всякой ерундой. Сейчас я отправлю тебя назад, значит, прежде всего необходимо тебя загипнотизировать.

– Но ты же сам заставил меня поклясться, что я никому не позволю себя гипнотизировать.

– Это экстренный случай. Подойди к камню и подготовься к сеансу.

Он указал на камень высотой в пол-Энджи. Она послушно подошла к валуну.

– Теперь, – продолжал Джим, – положи на него руку, как на стол. Вот так. Сконцентрируйся на мыслях о лаборатории Гроттволда. Твоя рука становится все легче и легче. Она медленно поднимается, поднимается…

– Зачем тебе это?

– Энджи, сосредоточься, ну пожалуйста! Рука становится невесомой… Она поднимается… Она невесома и поднимается… поднимается. Рука все невесомей и поднимается все выше.

– Нет, – отрезала Энджи, убрав руку с камня. – С меня хватит. Объясни для начала, что происходит. И что будет, когда ты загипнотизируешь меня?

– Как только ты полностью сконцентрируешься на возвращении в лабораторию Гроттволда, ты тотчас окажешься там…

– А ты?

– Мое тело осталось в лаборатории. Как только мне надоест торчать в этом мире, я автоматически окажусь в собственном теле.

– Будь ты бестелесным духом, я бы ни на секунду не усомнилась, что все так и будет. Но сам-то ты уверен, что вот так запросто сможешь выскочить из чужого тела, хотя бы этой драконьей туши?

– Ну… – замялся Джим, – в общем, да!

– В общем, нет! – воскликнула Энджи. Она вдруг помрачнела и севшим голосом сообщила: – Это я во всем виновата!

– Да в чем ты виновата? Не наговаривай на себя! Если кого и винить, так только Гроттволда.

– Нет, – возразила Энджи, – только меня!

– Я тебе говорю, ты тут ни при чем! Может, и Гроттволд ни при чем! Я не сомневаюсь, что все дело в том, что оборудование было неисправно, вот тебя и перебросило сюда вместе с телом, а меня зашвырнуло в тушу Горбаша.

– Оборудование было в полном порядке, – настаивала Энджи. – Просто Гроттволд сначала делает, а потом думает, что из этого может получиться. Потому-то я и виновата. Я ведь знала, что он совсем чокнулся со своими экспериментами, но тебе этого не говорила, ведь лишние деньги нам совсем не мешали, а то, что ты скажешь по этому поводу, я и так знала.

– Знала? – мрачно переспросил Джим. – Так что же?

– Ты бы злился, суетился, беспокоился, что произойдет непоправимое, и был бы абсолютно прав. Гроттволд играется со своим оборудованием, как ребенок с яркой заводной машинкой, и плевать ему на последствия. Но все разрешилось…

– Как нельзя более удачно, – облегченно вздохнув, закончил Джим. – А теперь положи руку на камень и расслабься!

– Да я не о том, – заартачилась Энджи. – Без тебя я и с места не сдвинусь!

– Но ведь я могу вернуться сразу же, как только захочу этого!

– Попробуй. Потом поговорим.

Джим попробовал. Он закрыл глаза и, как заклинание, прошептал, что желает вернуться из драконьего тела в свое. Он сделал все в точности так, как завещал ему великий Гроттволд, и открыл глаза… за ним хитро наблюдал джордж по имени Энджи. Декорации те же – каменные стены пещеры, сломанная клетка.

– Убедился? – поинтересовалась Энджи.

– Ну, а как я могу вернуться в начальную точку, пока ты остаешься здесь? – спросил Джим. – Вернись обратно и спокойно жди меня дома. По крайней мере, ты будешь в безопасности.