Дракон Фануил - [38]

Лайам неотрывно смотрел на сцену. Он был очарован и в то же время шокирован откровенной сексуальностью танца. Он изумленно вздохнул, когда изнемогающая красавица замерла, упав на колени, — раскрасневшаяся и задыхающаяся, — и лишь ее волосы золотым пламенем еще летели куда-то, но уже завершали полет.

— Да, неудивительно, что магистры ремесленных общин жалуются, будто театр разлагающе действует на их подмастерьев, — пробормотал Кессиас. Зрелище впечатлило его не менее, чем Лайама.

Лайам собрался было ответить, но тут его внимание привлекла появившаяся на сцене фигура. Да, это был Лонс, он шел к танцовщице. Лайам с силой втянул воздух сквозь зубы и подался вперед, к бортику ложи.

— Что? — мгновенно отреагировал Кессиас. — Это и есть наш менестрель?

Лайам отмел вопрос взмахом руки. Он смотрел на актера. Тот тем временем пересек сцену и помог танцовщице встать. Пошел очередной эпизод представления. Сначала Лайаму показалось, что Лонс и танцовщица изображают любовников, но логика эпизода помогла ему уяснить, что это брат и сестра. Когда эпизод закончился, свет снова померк. Лайам откинулся на спинку кресла и задумался. Кессиас нетерпеливо ткнул его в бок.

— Ренфорд, что вы молчите? Это наш менестрель или нет?

— Пока не пойму. Мне нужно к нему присмотреться.

Эдил нетерпеливо фыркнул и вновь повернулся к сцене.

Сравнивая Лонса — он играл принца — с актрисой, игравшей принцессу, Лайам окончательно уверился, что они связаны близким родством. Это открытие было почему-то ему неприятно. Лайам почувствовал, что его неприязнь к актеру растет. С другой стороны, его сестра просто обворожила Лайама, впрочем, — он вынужден был это отметить, — как и любого из присутствующих в театре мужчин. Она была потрясающе привлекательна; ее яркая броская красота полностью затмевала скромную прелесть леди Неквер. Лайам мысленно поставил двух женщин рядом, потом так же мысленно поместил между ними Лонса.

Представление тем временем двигалось своим чередом; одна сцена сменялась другой. Сюжет состоял из разнообразных приключений принца и принцессы; а для развлечения публики в него были вплетены комические репризы Плутишки Хорька, играющего придворного шута этой пары. После первого танца принцесса танцевала еще лишь раз, но эффект был тот же — у присутствующих пресекалось дыхание. Свет гас часто, и каждый раз, как он загорался вновь, сцена выглядела уже иначе. На ней появлялись различные диковинные существа, выглядевшие невероятно реально. Лайам списывал это на счет великолепной работы декораторов, гримеров и костюмеров, пока из кулис, угрожая главным героям, не вывалился огромный дракон и не плюнул в зал сгустком огня.

Кессиас довольно осклабился.

— Да, иллюзионист у них просто великолепный, — сказал он таким тоном, словно делился с Лайамом одному ему ведомой тайной.

Лайам улыбнулся. Он успел заметить, как отшатнулся бравый эдил, когда сгусток огня полетел в его сторону. Однако слово «иллюзионист» поставило перед его мысленным взором Тарквина. В конце концов, он пришел сюда искать убийцу старого чародея, а не наслаждаться игрой провинциальных актеров!

Но пока что физический взгляд Лайама был прикован к героям спектакля. Девушка говорила мало, но двигалась так, что зал следил только за ней.

Принц и принцесса по ходу пьесы сражались против злого герцога, который постоянно строил им козни. Сперва они побеждали подручных герцога, затем сошлись лицом к лицу с главным злодеем. Последовал долгий, напряженный поединок между Лонсом и герцогом, превратившийся в эффектную демонстрацию фехтовальных приемов. При каждом удачном выпаде принца зрители ахали и радовались, как дети; когда наступал герцог, они разражались воплями.

Лайама не интересовал поединок: он смотрел на принцессу. Все то время, пока длилась дуэль, девушка стояла на авансцене, прижавшись к камню колонны, и с явной тревогой наблюдала за схваткой. Ее короткое платье пришло в беспорядок, высокая грудь вздымалась при каждом вздохе. Она была самим совершенством — по крайней мере, так казалось Лайаму. Он едва заметил, что Лонс в конце концов одолел своего врага. Кровь ударила фонтаном — еще одна превосходно сработанная иллюзия, — и герой разразился приличествующим случаю монологом. Но Лайам по-прежнему глядел лишь на принцессу.

Зал разразился бурей воплей, но Лайам словно бы онемел. Игра девушки ошеломила его: она была достоверной в мельчайших реакциях. Вот она чуть отвернула голову, чтоб не видеть смертельного сабельного удара, вот с неимоверным усилием вновь повернулась, заставляя себя взглянуть на окровавленный труп. Лицо ее побледнело, во взгляде читался ужас, смешанный с нарастающим торжеством.

Все было правдой. Лайаму не раз приходилось видеть людей, взирающих на мертвых врагов. Зал бушевал, визжал, выл, свистел, а Лайам сидел потрясенный и очарованный. Уровень этой актрисы во много раз превосходил уровень труппы, с которой ей приходилось играть.

Она…

Внезапно все померкло, и со всех сторон на Лайама нахлынула темнота. На долю секунды Лайам подумал, что техник театра допустил какой-нибудь промах. Но потом он осознал, что ослеп. Лайам судорожно стиснул кулаки, яростно комкая ткань штанов. Он попытался закричать, но вместо крика с губ его сорвался лишь стон.