Дракон должен умереть - [16]

Он долго сидел один, продолжая любоваться видом, впрочем, уже без особого удовольствия. Генри никогда бы не заметил приближения Джоан — но, взбегая по лестнице, она спугнула двух голубей, и он обернулся на звук. Джоан подбежала к скамейке и замерла в двух шагах. В ней была странная, почти нечеловеческая грация, особенно неожиданная в тринадцатилетней девочке, потому что в этом возрасте все дети, наоборот, становятся особенно неуклюжими. Генри хорошо помнил себя — когда казалась, что он не способен пройти по комнате, не задев по дороге абсолютно все стоявшие на пути предметы. Это ужасно расстраивало Генри, особенно потому, что всегда раздражало отца. Именно тогда Генри поклялся самому себе, что непременно станет ловким — и стал. По правде говоря, он стал слишком ловким, — в том смысле, что если раньше характер его передвижения в пространстве расстраивал отца, то теперь он сильно расстраивал леди Теннесси. Неудивительно — редко какая мать обрадуется, глядя, как ее единственное дитя спокойной разгуливает по крыше или по краю пропасти. Да и вряд ли у нее вызовет бурный восторг демонстрация акробатического прыжка с означенной крыши на каменные плиты двора.

Пока Генри вспоминал свою интересную молодость, Джоан внезапно запрыгнула на парапет и стала с интересом рассматривать пропасть внизу.

— Джоан, слезь, пожалуйста.

Она удивленно повернулась к нему.

— Почему?

— Слишком опасно. Даже для тебя.

Она рассмеялась.

— Ты серьезно?

— Да. Спустись вниз, будь так добра.

— Ты правда боишься, что я упаду? — спросила она с легкой насмешкой.

— Я не боюсь. Я просто не хочу, чтобы ты упала.

Джоан прищурилась.

— А что ты будешь делать, если я упаду?

— Джоан! Спустись. Немедленно.

Он видел, как она напряглась от металла в его голосе.

— Никто не может мне приказывать, — прошипела Джоан.

Он почувствовал, что вскипает, и потому не ответил.

— Смотри, — сказала она тихо, глядя ему в глаза.

Он не успел ничего сделать. Он не мог бы успеть. Она вдруг раскинула руки в сторону, сделала шаг назад — и упала спиной вперед. Вниз. В пропасть.

— Джо!

Он подскочил к краю и заглянул вниз, — чтобы увидеть, как Джоан, сделав последний оборот в воздухе, аккуратно приземляется на полусогнутые ноги на край скалы у самого основания стены. Она на секунду замерла, по-прежнему держа руки в стороны и проверяя равновесие. Быстро выпрямилась, посмотрела наверх и помахала ему рукой. Генри замер, не в силах пошевелиться. Она некоторое время смотрела на него, после чего как будто пожала плечами и стала осторожно продвигаться по узкому неровному уступу вдоль стены в сторону ворот.

Генри стоял, опираясь руками о карниз и опустив голову. Сначала он сосредоточился целиком на дыхании. Практика, выученная у Сагра — в любой непонятной ситуации прежде всего начать правильно дышать. Это немного помогло. Он заставил себя выпрямиться, потом оторвать руки от парапета. Развернулся и пошел вниз распорядиться открыть ворота — правда, все еще несколько заторможено.

* * *

Джоан протиснулась, как только между откидным мостом и стеной образовалась достаточно широкая щель. Она весело подскочила к Генри, который стоял в арке ворот, срестив руки.

— Видишь? Ничего страшного, — улыбнулась Джоан — и резко осеклась, потому что в этот момент она наконец обратила внимание на его лицо.

Генри молча развернулся, Джоан медленно побрела за ним. Ей было сильно не по себе. Внезапно до Джоан дошло, что Генри мог очень сильно на нее рассердиться — и так же внезапно она поняла, что не знает, что будет делать, если он ее не простит.

Генри дернул входную дверь дома так резко, что та чуть не сбила их обоих с ног. Внутри было темно — свечи еще не зажгли.

— Генри! — тихо позвала Джоан. Он на мгновение помедлил, после чего быстро взбежал по ступеням, ни разу не обернувшись.

Джоан опустила голову. Мир детей каждый раз рушится абсолютно и невосстановимо — пока наконец они не становятся совсем взрослыми, то есть людьми, придерживающимися практичной мысли, что жить можно и на обломках. К счастью, Джоан еще этого не умела. Поэтому она села на нижней ступеньке широкой лестницы и заплакала.

Отворилась одна из дверей за лестницей. Джоан подумала о том, чтобы куда-нибудь убежать, но было уже поздно, шаги приблизились, и из-за массивной балюстрады вышел Ленни. Заметив принцессу, одиноко сидящую на ступенях, он остановился.

— У вас что-то случилось с глазами, ваше высочество, — заметил Ленни.

Джоан шмыгнула носом и зло вытерла слезы.

— С моими глазами все в порядке, — проворчала она, еще раз всхлипывая.

— Тогда с чем не в порядке?

— Со всем остальным, кажется, — пробормотала Джоан.

Некоторое время Ленни молча стоял, затем, подумав, подошел и сел рядом, не обращая внимания на положенную дистанцию.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Я не знаю, — шепнула Джоан. — Как ты думаешь, Ленни, а Генри… лорд Теннесси может обидеться навсегда?

Ленни удивленно поднял брови.

— Лорд Теннесси? Нет. Самое большое — на всю оставшуюся жизнь. Но точно не навсегда.

Джоан снова шмыгнула.

— Вы чем-то обидели его?

— Кажется, да. Кажется, я очень сильно его обидела. И я не знаю, что мне делать.