Драккары Одина - [47]

«Где Боргни?» — крикнул викинг.

«Ты что, не узнаешь меня, Хафтур? — женщина смотрела на него, не мигая, как змея. — Я — Боргни!»

«Не может быть!.. Не верю тебе...»

«Глупец! — рассмеялась женщина, сбрасывая с себя одежду. — Никто не сможет противиться моей красоте!»

Обнаженная женщина, как кошка, приблизились к нему. Хафтур почувствовал прикосновение некой темной силы, со­противляться которой он не мог.

«Видишь, викинг, ты также слаб, как и Модольв. Ведь я — та птица, которую он хотел приручить, но это невоз­можно!»

Она захохотала, дико вращая глазами. У бесстрашного викин­га, видевшего на своем веку немало смертей, дрожь пробежала по телу. Он хотел бежать, но не смог. Та безумная сила, приближение которой он чувствовал, делала из него маленького ребенка, не способного противиться воле взрослого человека...

Хафтур проснулся в тревоге, готовый умереть, но в лачуге было тихо, в очаге потрескивали дрова. Олаф, утомленный за день, спал рядом, уткнувшись в шерсть шкуры росомахи. Викинг провел ладонью по лбу, почувствовав испарину, как будто у него начиналась лихорадка. Но делать нечего, ночь еще длинна. А когда наступит утро — их здесь не будет...

* * *

С рассветом Олаф, помня наставление Хельги, не торопил­ся показывать, что бодр и полон сил. Он видел, что старуха, уже варившая в котле похлебку, искоса поглядывает в их сторону. Хафтур все еще спал, что было на него непохоже.

— Проснулся, сын викинга? — Боргни насмешливо смо­трела на юношу. — Наверное, ярл Стейнар уже оплакал тебя? Но ты еще жив, еще жив, глупый мальчик...

— Да, я еще жив, — зло пробормотал Олаф, поднимаясь со своего ложа и едва сдерживаясь, чтобы не закричать на старуху. — И надеюсь еще долго прожить.

— Не злись на старую Боргни, — проговорила колдунья. — Есть то, что сильнее меня. Это рок, судьба, противиться кото­рой нельзя... Она заберет все, что мы любим, ибо это — всего лишь пыль под нашими ногами. Там, в небе, что создано из черепа старого Имира, уже упала звезда, предзнаменование свершилось.

Олаф почти ничего не понимал из слов старухи, ему хо­телось как можно быстрее выскользнуть из лачуги на свежий воздух. Однако осторожность взяла верх. Он сделал вид, что ему нехорошо, шагнув к двери, чуть пошатнулся. Оглянувшись, заметил внимательный взгляд Боргни.

— Тебе плохо?

— Не знаю, мне надо выйти...

— Только не уходи далеко, — напутствовала колдунья.

Олаф вышел из лачуги и наткнулся на Хельгу. Та смотрела на него испытующе. Юноша почувствовал некоторую нелов­кость. Это всегда происходило в присутствии девушки.

— Как спалось?

— Я даже снов не видел...

— Благодари богиню Нертус!

— Я не знаю такой богини. Кто она?

— Она - та, что спасает избранных...

— Ты мне что-то обещала!

— Неужели? — усмехнулась Хельга, поправляя ленту на лбу, стягивающую ее густые темные волосы. — Я никогда еще ничего не обещала... мужчине.

— Я же не мужчина, — напомнил Олаф. — Я — мальчишка...

— Ну да, верно, — кивнула девушка. — Наберись терпения, подожди меня здесь.

Она юркнула в лачугу, где Боргни уже разговаривала с проснувшимся Хафтуром. Викинг, открыв глаза, чувствовал головную боль и слабость во всем теле. Сначала он заподозрил было старуху в том, что она что то подмешала в напиток, но тут же отбросил подозрения, вспомнив, как колдунья пила из той же глиняной кружки. Выходит, дело было в другом. Холодная морская вода и несколько дней пути — все это не так легко выдерживать в его возрасте.

— Хочешь есть, викинг? — спросила его Боргни

— Нет, — Хафтур приподнялся на локтях, чувствуя легкое головокружение. — Что-то мне нехорошо...

— Заболел? — старуха изображала участие.

— Давно уже не знал никакой простуды.

— Это бывает, - кивнула старуха. — Ночи сейчас холодные.

— Ты говорила, что покажешь нам дорогу?

— Да, да, покажу, — немного суетливо пробормотала Бор­гни. — Но, может, ты еще слаб? Побудь здесь день-два, и я помогу тебе справиться с болезнью.

— Надо идти, — упрямо возразил викинг и попробовал подняться, но слабость обнаружила себя еще больше.

— Ты умрешь в дороге, — равнодушно молвила стару­ха. — А с тобой приемный сын ярла Стейнара. Оставшись в одиночестве, мальчик никогда не найдет дорогу домой и тоже погибнет.

Слова колдуньи возымели действие. Свою жизнь Хафтур не ценил слишком высоко. Он прожил уже достаточно для викинга. Но Олаф... Олаф должен жить.

— А ты сумеешь помочь мне? — викинг все еще не мог отделаться от неясных предчувствий.

—  Постараюсь.

—  Хорошо, — Хафтур откинулся на спину, закрыв глаза. В конце концов он жив, и старуха, похоже, в самом деле хочет помочь ему.

Тревога отступала, и викинг вспомнил о ночном кошмаре. Глянув на Боргни, колдующую над котлом, решился спросить напрямую:

—  Скажи, Боргни, ты знала когда-то Модольва, сына Торвалля?

—  Я много кого знала на своем веку, —- ответила колдунья. — Знала и двух викингов, каждого из которых звали Модольв. Но имен их отцов я не помню.

—  Этот тот Модольв, который участвовал в набеге ярла Хакона Нетерпеливого в Нортумбрию, когда англы сумели убить много викингов.

—  Слышала я о Хаконе Нетерпеливом, — кивнула ста­руха, как будто что-то припоминая. — Но не от Модольва. И, выходит, того викинга, о котором ты спрашиваешь, я не знала. Зато знаю, как погиб Хакон Нетерпеливый. Его убили сарацины. Когда они поймали его, то опустили на веревке в море, недалеко от берегов земли, что южнее земли франков. Привязанного к корме Хакона сожрали рыбы, следовавшие за кораблем мавров.