Драгоценность в черепе - [14]

Хокмун слегка кивнул и обвел взором комнату.

— Можно догадаться, для чего они готовят меня, — тихо пробормотал он.

В комнате не было окон, но воздух был немного сыроватым, и поэтому Хокмун решил, что помещение находится под землей. Он отсчитывал время по лампам — ему казалось, что их заправляют один раз в день. И по его подсчетам, он провел здесь уже две недели, прежде чем снова увидел Волка.

Дверь резко распахнулась, и в комнату вошел высокий человек, затянутый с головы до ног в черную кожу и вооруженный длинным, широким мечом с черной рукояткой. Из-под маски донесся приятный мелодичный голос тот самый, что Хокмун слышал тогда, в полуобморочном состоянии.

— Ну, наш узник выглядит совсем неплохо.

Рабыни низко поклонились и исчезли. Хокмун, ловко подпрыгнув, соскочил с кровати.

— Замечательно. Вы в отличной форме, герцог Кельнский.

— Да, ничего.

Он беззастенчиво зевнул и, решив что мало проку в топтании на месте, вернулся к своему прежнему положению на кровати.

— Я полагаю, вы знаете, кто я такой, — сказал Волк с ноткой нетерпения в голосе.

— Нет.

— И не догадываетесь?

Хокмун не ответил.

Волк подошел к столу, на котором стояла огромная хрустальная ваза с фруктами; рукой, затянутой в перчатку, взял гранат и наклонился, будто рассматривая его.

— Вы полностью оправились, милорд?

— Похоже на то, — ответил Хокмун. — Я чувствую себя превосходно. Все мои желания удовлетворяются. И теперь, я полагаю, вы намерены потешиться со мной?

— Кажется, это не особенно беспокоит вас?

Хокмун пожал плечами.

— В конце концов это должно когда-то кончиться.

— Ну, это может длиться всю вашу жизнь. Мы, гранбретанцы, — народ изобретательный.

— Человеческая жизнь не такая уж длинная.

— Так случилось, — начал Волк, перекидывая гранат из одной руки в другую, — что мы решили помиловать вас.

Хокмун остался безучастным.

— Вы не очень-то разговорчивы, дорогой герцог, — продолжал Волк. Забавно, но вы до сих пор живы лишь по прихоти одного из ваших смертельных врагов, так жестоко расправившегося с вашим отцом.

Хокмун нахмурился, как будто что-то вспоминая.

— Я помню, — нерешительно сказал он. — Мой отец. Старый герцог.

Волк бросил гранат на пол и поднял маску. Под ней скрывалось красивое широкое лицо.

— Я убил его. Я — барон Мелиадус Кройденский.

Жестокая улыбка играла на его полных губах.

— Барон Мелиадус?.. Э… убили его?

— Вся мужественность, похоже, оставила вас, милорд, — зло пробормотал барон. — Или вы вновь пытаетесь обмануть нас?

Хокмун поджал губы.

— Я устал, — сказал он немного погодя.

Мелиадус удивленно посмотрел на него.

— Я убил твоего отца!

— По-моему, вы это уже говорили.

— Ну, знаете ли…

Приведенный в замешательство, барон повернулся и направился к двери, но затем остановился.

— Конечно, я не об этом хотел поговорить с вами. Но, однако, кажется странным, что вы совершенно не испытываете ненависти ко мне или желания отомстить за отца.

Хокмуну стало скучно и хотелось, чтобы Мелиадус поскорее оставил его в покое. Вычурные жесты и истеричные вопли барона раздражали и отвлекали его, как жужжание мухи или комара раздражает человека, пытающегося заснуть.

— Я ничего не испытываю и ничего не чувствую, — ответил Хокмун, надеясь, что ответ удовлетворит гранбретанца.

— В вас не осталось ничего! — гневно воскликнул Мелиадус. — Ничего! Даже желания жить. Поражение и плен сломили вас!

— Возможно. Но сейчас я устал…

— Я пришел предложить вам вернуться домой, — продолжал Мелиадус. Кельн будет суверенным государством в составе нашей Империи. Такого мы еще никому не предлагали.

Только теперь в голосе Хокмуна зазвучали нотки любопытства:

— С чего это вдруг? — спросил он.

— Мы хотим заключить с вами сделку. К взаимной выгоде, конечно. Нам нужен такой хитрый и искусный воин, как вы, — тут барон нахмурился и покачал головой. — Во всяком случае, вы нам таким кажетесь. А главное, нам нужен человек, которому будут доверять те, кто не доверяет Империи. Мелиадус собирался несколько иначе разговаривать с Хокмуном, но странное безразличие герцога сбило его. — Мы хотим, чтобы вы выполнили для нас кое-какую работу. В обмен на это мы возвращаем вам ваши земли.

— Я хотел бы вернуться домой, — кивнул Хокмун. — Туда, где родился.

Он улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям.

Шокированный увиденным и приняв это за сентиментальный бред, барон Мелиадус гневно ответил:

— Что вы будете делать, когда вернетесь — плести цветочные венки или строить замки — нам безразлично. Но вы вернетесь туда, только если будете преданно служить нам.

Хокмун взглянул на Мелиадуса.

— Вы, возможно, думаете, что я сошел с ума, милорд?

— Не знаю. Но у нас есть средства проверить это. Наши ученые мужи проведут определенные тесты…

— Я в здравом уме, барон Мелиадус, может, как никогда раньше. Вам нечего меня опасаться.

Барон Мелиадус возвел глаза к небу.

— Клянусь Рунным Посохом, нет безгрешных людей. — Он открыл дверь. За вами придут сегодня, герцог Кельнский.

Хокмун продолжал лежать и после того, как ушел барон. Разговор быстро вылетел из его головы, и поэтому, когда часа через три в комнату вошли охранники-Вепри и велели Хокмуну следовать за ними, он уже смутно помнил слова Мелиадуса.