Драго. Том 2 - [74]

Степан настороженно за мной наблюдал, пытаясь сохранять спокойствие. Страшно ему было — я это хорошо чувствовал. Даже несмотря на почти полностью приглушенное восприятие. Очень уж густой у него страх.

— Дружище, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! — сообщил я Степану, который после моих слов испугался еще больше.

— Да ты не бойся, — попробовал я его успокоить. — Корпорация Некромикон, отдел нравов… прости, оперативный отдел.

Когда я сообщил, что из Некромикона, у Степана мелькнула надежда. Но ее сопровождал и новый страх, который он пытался скрыть. Интересно, отчего это?

О! Вижу и догадываюсь, отчего.

— Так-так-так. Это что? — навелся я взглядом на очень заметно лежащую на прикроватном столе таблетку флэшки.

Степан замялся. На вопрос он отвечать не очень хотел. И из-за его волнения я уже уверенно догадался, что это именно за флэшка.

— Протокол допроса? — поинтересовался я.

Отвечать Степан не стал, только сглотнул.

— И что ты им рассказал?

— Все, что спрашивали, — неожиданно не стал отпираться Степан.

— Отлично, мой друг, отлично. Вернее, печально, — поправился я, пряча флэшку в карман. — Насколько я знаю, учитывая твою сферу деятельности, твой организм способен противостоять допросу. Ведь так?

В этот раз отвечать Степан не стал. Но я ответа и не ждал. Если он занимался вербовкой для жертвоприношений, то он действительно мог противостоять допросу. Причем не так самоубийственно, как Эмили Дамьен, с взорвавшейся головой; у него, при активации, могли были бы быть стерты зоны памяти. Восстановление которых — весьма долгий и опасный для допрашиваемого процесс.

Степан же предпочел опасности откровенность — вероятно в надежде получить предложение стать двойным агентом и сохранить себе жизнь. А у него ведь, кстати, как и у мадам Дамьен, как и у Бланки Рыбки и как у вообще всех причастных к грязным корпоративным тайнам должен по идее контролер стоять, который превращает голову в кашу в случае передачи секретных данных.

Должен стоять. И скорее всего стоит. Но, опять же, скорее всего Степан его отключил — или ему отключили. Те же ребята из ФСБ, на которых он до сих пор параллельно работает. Так что сейчас, по факту, сохраняя жизнь и рассудок, сливая Машиным людям Некромикон, пытаясь показать лояльность при допросе, Степан намеревался и вовсе стать тройным агентом.

И все это — его причастность и к Некромикону, и к жертвоприношениям, и тем более к ФСБ, делало его для меня просто кладезем знаний и очень важным козырем.

— А ты способный парень, Степан, — похлопал я его по плечу. — Ох и далеко пойдешь.

Я даже не соврал. Потому что он действительно парень способный.

Избавив Степана от приковывающих к кровати широких стяжек, я помог ему подняться на ноги.

— Давай, давай, дружище, поднимайся. Некромикон, Хреномикон… Только свисти, он появится, — даже напел я. — ФээСбэ! Давай-давай, в Москву, домой летим, — потянул я Степана за плечо. — Контора своих не бросает!

Только сейчас Степан осознал, и почти даже поверил, что помощь действительно пришла. Он не сдержал облегченного вздоха, в глазах его появилась сдержанная радость.

— Я ничего не сказал…

— Да я знаю, знаю, молодец. Вставай уже, карета ждет, — поторопил я его, и мы вместе направились к выходу из допросного помещения.

Ноги Степана держали плохо, он при ходьбе опирался на меня. И я сейчас, даже не возвращая восприятие в полную силу, чувствовал его эмоции.

В которых преобладало сдерживаемое облегчение, несмелая радость и робкая надежда. Он все же, пусть не полностью, но поверил в то, что еще «не сегодня». Я этого и добивался. Потому что очень хорошо почувствовал, как его облегчение исчезло, сменившись глухой тоской.

У самого выхода я подсек ногу Степану и подтолкнул в спину — так, что он врезался лицом в стену рядом с дверью. Сил я, из-за сдерживаемых эмоций немного не рассчитал, так что в месте касания лица Степана со стеной осталась кровавая клякса. Но он даже боли почти не почувствовал; ее заглушило тоскливое понимание того, что радость от кажущегося спасения оказалась ложной.

Да, все его связи — причастность и к Некромикону, и к жертвоприношениям, и тем более к ФСБ, делало Степана для меня просто кладезем знаний и очень важным козырем.

Не жили богато, как говорится, нечего и начинать — не нужны мне такие козыри. Не такой ценой.

«Не нужна тебе такая машина, Вовка», — в унисон мыслям подсказал внутренний голос.

Есть предел человеческой выдержке — я ведь прекрасно помню, как умирал вместе с Олегом. Не первый раз на эшафоте, как подметил Люцифер недавно.

— Перед тем как ты поедешь домой, последний вопрос. Друг мой, — присел я рядом со Степаном. — Ты помнишь, кто такой Олег Ковальский?

— Да, — хрипло ответил он. Кровь из лопнувшей брови и разбитого носа заливала лицо.

— Отлично, что помнишь, — фальшиво, одними губами, на секунду улыбнулся я. — Кто тебе дал задание его убить?

— Это уже второй вопрос.

— Ах ты ж наглый сукин сын, — с восхищением произнес я.

Степан как раз в этот момент пытался приподняться, принять более ровную позу, облокотившись спиной на стену. Рука его лежала на полу, очень удобно — и резким ударом кулака я расплющил Степану два пальца.