Дозоры слушают тишину - [88]

Он и ефрейтор вошли в комнату Горбуновых. Перебрали, перетряхнули все их вещи, откладывая, что получше, направо, что похуже, налево. На них было смешно и противно смотреть. Китель и военные брюки Горбунова обер-лейтенант Фук швырнул племяннику Паневских, отчаянному парнишке, Иванку, который всю оккупацию так и проходил в дорогом его сердцу обмундировании. Потом обер-лейтенант Фук навьючил на ефрейтора отобранные вещи, запер дверь Горбуновых на ключ, ключ положил в карман и отбыл на свою «ваху».

Они еще несколько раз наведывались к Паневским, отпирали комнату и хозяйничали там, пока уже нечего было взять.

…Утром вся наша экспедиция отправилась на границу. В молодом сосновом лесу было удивительно тихо. Толстый слой хвои устилал тропу. Бесшумно перепархивали синицы, раскачивались на ветках серые белочки. Было так покойно вокруг, что просто не верилось, что когда-то вот с этого тихого берега начиналась самая чудовищная из войн.

Раздвинув кусты, Павел Калистратович показывал, откуда он поплыл, чтобы предупредить нас. Пологий, заросший кустарником берег. Медленные, темные воды реки… Все обычно, буднично. А между тем здесь был совершен подвиг — увы, так и не раскрытый еще до конца.

Кстати, в Бресте нас постигла неудача. Встреча с офицером Александром Сергеевичем Турчиным, сообщившим мне о Дудко, не состоялась: перед нашим приездом его перевели по службе не то на Дальний Восток, не то в Туркмению — сейчас уже не помню. Мне лишь удалось выяснить, что сведения ему дал офицер Исаак Григорьевич Мадфис, которого мы можем встретить в Новоселках. Вчера мы встретились с ним, но оказалось, что эти сведения он составил, слушая устные легенды и предания, которые ходят среди местных жителей.

Сейчас мы шли по тем легендарным местам. Тропа вывела на высокий обрывистый берег. Старый, заросший травой окопчик. Воронка от авиационной бомбы. Здесь сражались ефрейторы Иван Сергеев, Владимир Чугреев и еще два пограничника, фамилии которых остались неизвестными. Стоя в окопчике, они полтора часа ждали войну и встретили ее самыми первыми.

Утренняя заря всходила у них за спиной, а впереди, на чужом берегу, замерли перед броском вражеские роты и батальоны. Было так тихо, что улавливалось шуршание воды о прибрежный песок. В голубоватой дымке виднелись польские села. Справа — Гнойно с его высокой церковью; слева — Старый Бубель и Бубель Луковиско с ветряными мельницами, еще левее — Бучице-Старе и небольшой городок Янув-Подляска с длинным зданием государственного конезавода, кафедральным собором и духовной семинарией. А прямо перед ними чернели леса — знаменитая Гноенщина, в которых больше всего была замечена концентрация войск…

В Москве, в музее пограничных войск, мне удалось отыскать подлинный документ (папка 170, дело 5, лист 25), который языком военных сводок донес до наших дней подвиг этих героев.

«В 4-00 немцы повели по заставе сильный орудийный и минометный огонь; одновременно под прикрытием дымовой завесы пехота противника форсировала реку Буг. Находящийся в районе, где совершалась переправа, служебный наряд в составе ефрейтора Сергеева и ефрейтора Чугреева открыл по переправляющейся пехоте огонь из винтовок и ручного пулемета. Ими было убито более 30 немцев. Оба пограничника пали смертью храбрых».

Сейчас жители соседних деревень вспоминают, что тут, на высоком берегу, был самый жаркий бой. Взрывались гранаты, непрерывно строчил пулемет. Фашисты смогли наладить переправу лишь тогда, когда умолк последний защитник нашего берега. Одного из них, раненого и перевязанного товарищами, видели неподалеку от деревни Крынки. Известно также, что и Сергеев и Чугреев родились в 1919 году, призывались в армию в 1939 и оба окончили девять классов средней школы. Больше о них, к сожалению, ничего неизвестно.

Многие жители Новоселок помнят подвиг пограничника Павла Капиноса, черноволосого, сухощавого парня.

Рассказывают, что он был любимцем деревенских мальчишек. Он часто приходил в школу и рассказывал о подвигах пограничников, учил фехтованию и показывал, как разбирать и чистить винтовку. Он любил ребят, и дети платили ему тем же.

22 июня начальник заставы приказал Капиносу взять станковый пулемет и занять оборону на северо-западной окраине Новоселок, на самом вероятном направлении немцев. Вторым номером у него был ефрейтор Иван Бузин. Они умело использовали старый окоп, оставшийся от первой мировой войны, замаскировались ветками ольшаника и встретили врага смертоносным огнем пулемета.

Противник, числом до роты, наступал со стороны деревни Крынки. Фашисты рвались в Новоселки, но пулемет Капиноса заставил их залечь. Они поднимались и снова шли в атаку, но бесстрашные воины отбрасывали их назад. Капинос бил короткими, меткими очередями, сберегая патроны. Недаром, вспоминая о Капиносе, Горбунов назвал его «знаменитым снайпером».

Однако к полудню патронов осталось мало, и Капинос послал за боеприпасами Ивана Бузина. Но по пути на заставу Бузин был ранен в ноги. Капинос остался один, в пулеметной ленте был израсходован последний патрон.

Бойцы заставы ожесточенно дрались в окружении. Немцы выбросили в тылу, у ветряных мельниц, парашютный десант. Наступали со стороны Дубовой рощи. Наступали от села Паниквы. Пылали дома в деревне. Но застава еще держалась.