Дозор на Сухой Миле - [20]

В отряде, когда хлопцы спросили у своего командира, почему он не придушил врага там же, у стожка, тот ответил: "Тогда мы с Толей не успели бы отбежать. А деревню с жителями сожгли бы точно".

... В другой раз, уже в трескучие морозы, возвращались на санях из Лугани Рыгор, Даликатный и Толя. Там сделали все, что положено - передали мины своим людям, работавшим на электростанции. Электростанцию взорвали спустя несколько дней. А тогда они, партизаны, чуть не влипли.

На выезде из города был пост: неподалеку от дороги стояло деревянное здание караулки, а ближе к обочине - что-то вроде огромного шкафа без дверок. Из этого шкафа и вышел им навстречу часовой. В соломенных гамашах, обутых поверх сапог. Для тепла.

Даликатный лежал под дерюгой, накрытый до самых глаз. Толя сидел рядом с ним, а Рыгор - в передке.

Он слез с саней на дорогу. Вожжи держал в одной руке, а другой показывал немцу на Даликатного: "Кранк, пан, кранк. Больной".

Немец откинул дерюгу, наклонился, чтобы заглянуть Даликатному в лицо, и тут кубарем полетел прямо на него, теряя на лету гамаши. Это Рыгор постарался - толкнул часового сзади, а Даликатный, как самого дорогого и желанного гостя, обхватил его за шею, кулем скатил на свое место и придавил собою сверху. "Гони!"

А Рыгор и без него знал, что делать. И лошадь была на славу - комья снега из под копыт перелетали через передок.

В караулке очухались, да было поздно: украли у них часового! Только снег курился за санями да бил в лицо встречный ветер. И где-то уже далеко позади хлопнул первый выстрел...

Спрашивается: мог ли Рыгор выхватить из-за пояса пистолет? Мог. И Даликатный мог выхватить финку из-за голенища, а уж владел он ею, как фокусник. Но был бы выстрел. Был бы труп на дороге. И тогда бы им не спастись. Всем троим. Не выручила бы и лучшая в отряде лошадь...

После лютых морозов, когда в деревнях отстреляют стены, а в лесу деревья, повеет вдруг теплый ветер - и сбитый в камень снег, что недавно еще прямо звенел под ногами, начинает тяжело оседать, становится сыпким, как крупа. С лапок елей срываются набухшие комья, с голых веток сеются бусины вчерашней наледи.

Ночь была вот такая - с оттепелью. Ноги вязли к снегу. С темного неба сыпалось что-то непонятное: то ли морось, то ли иней. А под утро пошел настоящий дождь, да такой шустрый, такой бойкий, что все звуки потонули в сплошном шелесте воды и снега.

Хлопцы промокли до нитки, одежда неприятно липла к телу. Шли они втроем: Рыгор, Малюжиц и Толя. Шли к связному в деревню Малая Сливка взять сведения о местном гарнизоне.

Близился рассвет, и стало ясно, что к назначенному времени они не поспеют и встреча не состоится. Надо было где-то передохнуть и, если удастся, обсушиться.

Вспомнили про блиндаж вблизи заброшенного хутора. Блиндаж вырыл кто-то с осени, чтобы спрятаться всей семьей, если в деревцо станет небезопасно. Перекрытие было сделано из бревен, а поверх положен дерн. Над самым лазом рос густой куст шиповника. Если не знать, можно было ходить по блиндажу и не догадаться, что у тебя под ногами.

Спустились в укрытие, посветили вокруг карманными фонариками. В одном углу лежала старая попона, а под нею немного щепок, коры.

Решили разложить костерок. Подгребли щепки ближе к лазу, принялись разжигать. Они отсырели, не хотели гореть. Дым лез в глаза, саднил в горле, расползался по блиндажу и ни за что не шел в лаз. В укрытии оказалось хуже, чем под открытым небом.

- Нет, хлопцы, так дело не пойдет, - сказал Рыгор.

Он затоптал огонь, снял с себя стеганку, кое-как выгнал дым в лаз, встряхнул попону и приказал:

- Толя, ложись на мою стеганку, укройся попоной, отдохни. Ты, Вася, повернулся он к Малюжицу, - наверх! Подежуришь. А я бегом к связному. Приказ должен быть выполнен.

Толе было неловко от такой заботы, но опять же: приказ есть приказ.

В белом молоке тумана вот-вот должно было выкатиться солнце. До железки оставалось совсем немного. После Таничей, за небольшим перелеском, Некрашевичи, а в Некрашевичах уже железнодорожный разъезд, через который шли поезда на Слуцк и из Слуцка.

Командир отряда Ружев решил устроить дневку в Таничах. Поодаль от деревни были пустующие колхозные хлева, длинное, без ворот, гумно, а в нем старая, слежавшаяся и почерневшая солома.

В гумне разместили подрывников. Им предстояло рвать рельсы на следующую ночь, и потому было приказано как следует выспаться.

Антон и еще один партизан из группы прикрытия пошли в конец деревни, который был ближе к гравийке. Взяли пулемет Дегтярева. Двое, тоже с "дегтярем", залегли на кладбище, прикрывая деревню со стороны Некрашевичей. Остальные партизаны - из группы прикрытия и разведчики - были, как любил говорить командир, у него под рукой.

- Спать! Всем спать, кроме караульных!

И тут к Ружеву подошел Петро Стежка.

- Товарищ командир, боец Иванович хочет отлучиться домой. По личному делу. До вечера. Обещает по возможности возвратиться и раньше.

Толя и Даликатный стояли в сторонке. О чем-то разговаривали. Поглядывали в сторону Березовки. Можно было подумать, что им нет никакого дела до того, о чем говорят командир разведки с командиром отряда. Как бы не так! То один, то другой косили глазом на Стежку и Ружева.