Дознание Феррари - [21]

Я протягиваю ей бланк заключения, но она пренебрежительно отмахивается:

– Не надо. Чем вы ещё располагаете?

– Вашей перчаткой, отпечатками пальцев. Вы оставили всё это в машине – такси, на которой приезжали к «Бирюзе». Разве недостаточно?

– Тогда что же вы от меня хотите? Ведите в тюрьму, если вам всё известно.

– В том-то и дело, что пока ещё не всё, – говорю опять как можно спокойнее. – Вот, скажем, почему вы надумали с Камиловым напасть на «Бирюзу»? Как всё происходило? Это была его идея?

Красивые глаза Завьяловой еще больше темнеют:

– Причём тут Эдик? Он – хороший парень! – запальчиво взрывается она и тут же умолкает, сообразив, что допустила промашку, признав знакомство с ним.

Удивительно! И она ещё покрывает Камилова. Хотя, как говорила Изотова: «Видели бы вы его!». Красив, что верно, то верно. Однако неужели Завьялова ничего не знает об Изотовой?.. Вот ненормальная! Ей бы, действительно, в театре играть, а не в тюрьму лезть.

– Хороший парень? – спрашиваю сердито, – А, не задумываясь, стреляет в неповинных людей.

Завьялова в замешательстве замирает на стуле.

– Это уж у него так получилось в магазине. Он не хотел… – говорит она враз осевшим голосом. – Он, что, кого-нибудь там…

Выдержка окончательно изменяет ей, и крупные слёзы катятся по лицу…

– Это я! Я во всём виновата!

– Расскажите, как было дело.

Завьялова отирает ладонью слёзы, отрешённо смотрит в сторону.

– Расскажите, расскажите. Где и как вы познакомились с Камиловым?

– Три года назад, в Сухуми.

– Что вы там делали?

– В отпуске была. Приехала без путёвки, а Эдик… Он тоже там отдыхал. Заметил меня ещё в поезде, предложил свои услуги с устройством: «Будет тебе месяц райской жизни!». И устроил. В Сухуми у него повсюду знакомые. У ресторана иные часами в очереди стоят. А перед ним, лишь подойдёт, швейцар чуть не расшаркивается. И потом… Вы видели Эдика?

Знакомый вопрос! Вспоминаю облик Камилова: прямой тонкий нос, тёмные, словно маслины, глаза, красивое смуглое лицо, чёрные густые волосы и длинные пушистые ресницы… Да, такие нравятся женщинам.

– Правда ведь, красивый? Все девчонки без ума от него. А он лишь со мной и со мной. Нравилось в нём всё: и негромкий смех, и уверенность в себе, и невероятная щедрость… Чем только он не одаривал меня!..

Завьялова вздыхает:

– И вот, чем ближе наступал день отъезда, тем больше страх: как буду без него? А он с собой позвал. Узнал о моей мечте стать артисткой, и позвал. «У нас, – говорил, – в городе свой театральный вуз есть». Рассчиталась я на службе, машинисткой тогда работала, распростилась с родными и… Устроилась здесь на квартире. Продолжала встречаться с ним.

– У него, что же, другой девушки до вас не было?

– Была. Какая-то парикмахерша. Но Эдик сказал, что расстался с ней навсегда.

– Ну-ну, продолжайте.

– А мне с ним было так хорошо! Когда он исчезал, дни тянулись бесконечно, казались серыми, пустыми. Думалось, на всё бы пошла, лишь бы он не покидал меня… Да вам этого не понять, наверное.

– Почему, понимаю, – отвечаю не сразу. Потому что вдруг тоже стало тяжело на душе: отчего Лена не вышла сегодня проводить меня?

Завьялова недоверчиво усмехается на мои слова и негромко продолжает:

– И вот, когда Эдик признался, что сидит на мели, то есть без денег, сама напросилась чем-нибудь помочь ему. Он долго колебался, прежде чем доверился мне. Сказал, что давно приглядывается к «Бирюзе». Изучил маршрут, время прибытия инкассаторов. Но нужна машина. Можно бы угнать, да не умеет водить. Вот если бы я посодействовала, ведь у нас дома была машина, знаю, как с ней обращаться.

– И вы согласились.

– Ну, коль уж напросилась… Решили ещё раз всё проверить. С неделю поочередно приходили к «Бирюзе» перед закрытием и наблюдали, что там происходит. Обычно в семь вечера во двор въезжал «газик», из него выбирались инкассаторы, заходили в магазин и через минуту возвращались с сумками… Нам оставалось найти машину.

– А оружие? У Камилова изъят пистолет «Вальтер». Где он взял его?

– Это пистолет покойного отца Эдика, тот привёз с фронта.

– А как обстояло дело с машиной?

– Неподалёку от магазина есть столовая. Там все таксисты питаются. Мы и решили воспользоваться этим. Машина нам и нужна-то была минут на десять. Кто из шофёров хватился бы её за это время?

– От магазина куда поехали?

– На Дачную. Решили отогнать машину подальше, чтобы её не скоро нашли, а мы смогли бы в спокойной обстановке избавиться от следов. У меня с собой одеколон был. Им всё в такси и протёрли. Да, видно, поторопились…

Завьялова умолкает. Составляю протокол допроса, подаю ей для ознакомлении. Она старательно читает текст и с убитым видом подписывает протокол.

– Куда же меня сейчас, в тюрьму? А что будет с Эдиком? Поверьте, я больше виновата. Он, может, и не рискнул бы…

– Вы лучше подумали бы о своей судьбе, – говорю я тихо. Понимаю, что читать нравоучения – пустое занятие, оно мало кому помогает. И всё же мне по-человечески жаль эту девчонку. Поражаюсь её слепой влюбленности и жертвенному желанию обелить Камилова.

– Вы же мечтали стать артисткой. Отличная и благодарная профессия! А вас куда потянуло? И это при ваших-то способностях!