Дождь в моем сердце - [67]

— И что же мы должны будем хозяйке за защиту?

Прозвучало не очень радостно, и я даже могла понять почему. Что с материка «хозяева» лезут, что тут, оказывается, ни разу не свобода.

— Ничего. — Я спокойно обвела взглядом толпу, отмечая про себя хмурые или заинтересованные лица. — Ей от вас ничего не нужно. Наоборот, мы ей нравимся, за нами увлекательно и приятно наблюдать… и за это она готова поделиться своими богатствами.

— Э-э-э, бесплатная наживка бывает только в сетях! — засомневался кто-то из задних рядов.

— Верно, — согласилась я. — И нам богатства будут не бесплатно. Просто соблюдать условия хозяйки острова выгодно прежде всего нам самим.

— Ну, не томи! — поторопил старшина морской стражи. — Какие такие условия? Может, ей баранов в жертву понадобится или, не дай боги, людей? Мы, конечно, пару морских разбойников завсегда в море можем отловить, да только не по-людски это!

Я поперхнулась воздухом, изумленно уставилась на этого мужчину и только через секунду поняла, что он ухмыляется в бороду. Вот же! И эсс Гурзиш открыто улыбается. Подразнить они меня решили, смотри ты!

— Условие одно будет. Не жадничать. И не лезть туда, где она своих детей растит. А баранов и разбойников можете оставить себе. — И тоже прищурилась, сделав независимый вид.

Люди опять зашумели, но уже без прежней нервозности. А потом снова вылез тот, кто про торговлю больше всех переживал.

— Это что значит? Зверей не бить, изумруды не добывать, поля не распахивать? А что мы жрать станем?

— Приходите ко мне завтра после полудня, — хмыкнула я, внимательно вглядываясь в небольшие настороженно поблескивающие глазки мужчины. — В коллегию. Я вас посмотрю.

— Это чего это? — насторожился оратор и на всякий случай попятился за спины товарищей. — Чего во мне смотреть?

— Слух проверю, — ласково пояснила я, вслушиваясь в веселое хихиканье дракоши на заднем плане. Вот хитрюга, она с моей помощью подглядывает и веселится! — Может, пробки в ушах, или перепонка повреждена. Иначе откуда тугоухость?

Все уже открыто засмеялись, а когда смех утих, я пояснила:

— Охотиться, добывать кристаллы и даже «грибы жизни» никто не запрещает. Жадничать только не надо. Ну, сами не маленькие, понимаете же, что глупо по весне, например, самок с детенышами бить — на другой год охота будет совсем плохая, потому что поголовье не восстановится. И если жилу выбрать без остатка, новая на ее месте не зародится. И так во всем.

— Дык мы всегда в меру брали, — после короткого размышления сказал бугай в кожаной жилетке. — А по жадности гребли только те, кто пришлые на острове, с купцами на сезон приплывают.

— Ой ли? — насмешливо засомневался эсс Гурзиш. — Прямо и среди своих ни у одного от жадности глаза не застило?

— Ну… бывает, — признал бугай. — Дык это… своих-то мы окоротим. Только с чужими как быть? Им и хозяйка не указ.

— А зачем нам тут чужие? — пожал плечами эсс Гурзиш. — Знамо дело, никого тут нам не надобно. Давно пора это дело прекратить — налетают как саранча, гребут все, что плохо лежит, да подчистую. Нагадят, к девкам попристают, все винище в таверне выхлебают и ну на свой корабль — до следующего сезона, добро по кабакам материковым проматывать.

— Так их купцы привозят… устроят нам блокаду, я ж говорил.

— Какую такую блокаду? Что нам до той блокады? Нам тут есть нечего? Или еще чего нехватка? Ну, товары всякие для баловства — ткани бабам покрасивее, другие финтифлюшки какие, инструменты — да, привозят. — Эсс Гурзиш окутался дымными клубами из раскуренной трубки и продолжил: — Так какое-то время на старых запасах проживем, а потом что же — сами с усами. Наладим производство. Кузнецы да ткачи найдутся. Может, и не такое тонкое полотно соткут, но на платье сгодится. А потом и торговля с места сдвинется, потому как куда им деваться? Островные изумруды, травы лекарственные, ингредиенты всякие — кроме нас, такого никто не продает! Мы, получается, на богатстве сидим и за гроши его пришлым разбазариваем. Разве это дело?

Пару минут все ошеломленно молчали, а потом загудели пуще прежнего. Я только отдельные фразы успевала выхватывать.

— На материке одна мера сушеной печени черногривки по два золотых идет, и это в лавки! Оптом то есть, а в розницу все четыре дерут!

— А нам три серебрухи за ту же меру!

— И еще носом крутят, чтобы цену сбить!

— Своих сборщиков привозят, а и верно: другой год выйдешь на промысел, так на старом месте только прошлогодние косточки, а животины и нету — повыбили в сезон! Три года, бывает, ждать надо, а то и дольше, чтоб на том месте опять кто живой завелся!

— Изумруды ладно, это для пришлых быстрые деньги. А вот грибы жизни… этого вообще нигде нет, кроме нашего острова. И что, не нам решать, какую цену просить?

— Годик потерпим и без торговли, а потом уже сами прибегут, просить станут!

И дальше все в таком духе. Люди же в целом не дураки, просто иногда мыслят по привычке. А стоит намекнуть — мигом свою выгоду распознают. Ну и хорошо, раз она совпадает с желанием дракоши — почему бы нет?

— Хватит галдеть! — перекрыл вдруг все звуки в таверне громкий голос от двери. — Рано еще будущие барыши делить! Сначала надо незваных гостей отвадить, да так, чтобы нас не поубивали. Пусть госпожа светлая сначала с этим справится, а уж за нами не станет!