Дотянуться до моря - [11]

— А где Володя? — наконец нашлась Ива, и ее сразу словно прорвало: — А почему ты не с Володей? Я же велела тебе быть с Володей? Где Володя?

— Да пошел он! — по-итальянски экспрессивно взмахнула рукой Дарья, — Он мудак, я его послала. И вообще, чего вы это толкаете девушку в незнамо чьи недоразвитые объятия? Ее, может быть, к старшим тянет. Вот, с вами, например, ей хочется.

И сделала глазками и краешками губ что-то не просто пикантное, а совершенно откровенно-неприличное, — даже я поперхнулся от неожиданности. Ива на вздохе закрыла рот рукой, в ее глазах плескался ужас.

— Даша, что ты несешь? Как ты выражаешься? — простонала она, и тут ее осенило: — Да ты пьяна!

— Не больше твоего, мамочка, — не спустила матери Дарья, красноречиво указывая подбородком на полупустую литруху Хеннеси. — И в выражениях, кстати, тоже беру пример с тебя. Как ты только что выдавала, так я просто воркую, как голубица.

Ива осеклась и с мольбой в глазах воззрилась на меня. Я сделал вид, что меня здесь нет, потихоньку отполз в другой угол кровати и, наконец, полноценно укрылся полотенцем. А Дарья и не думала останавливаться:

— И вообще — где Володя, где Володя? — очень похоже передразнила она мать. — Это я хочу тебя спросить, мама: например — а где папа? Почему ты в постели не с папой, а с чужим дядей?

«Чёй-та с чужим-та? — вступился я за Иву про себя. — Мы ей совсем даже и не чужие!»

— Бо-оже! — простонала Ива, пряча пылающее лицо в ладони, но Дарья не унималась.

— А я тебе скажу, мама, — теперь тоном училки, поучающей нерадивого ученика, продолжила она. — Как говорится, элементарно, Ватсон. Просто кое-у-кого кое-что побольше будет, чем у… некоторых. А я-то еще не понимала, что ты имела в виду, когда говорила про размер!

— Я говорила про размер? — еле слышно, одними губами спросила Ива. — Я не помню…

— Ну, как же, мамочка! — с прокурорски-изобличающей улыбкой воскликнула Дарья. — Я давеча тебе рассказывала про Володю, говорила, что ни благообразностью он, ни размерчиком не вышел, а ты еще так многозначительно сказала: «О, да, размер имеет значение! Ба-альшое значение!» И еще так пальцем вверх сделала, как отец.

— Да я совсем не то имела в виду! — воскликнула Ива. — Я вообще не поняла, что ты об этом!

— Не пудри мне мозги, мама! — пресекла попытку перехватить инициативу Дарья. — Уж я-то знаю, что ты имеешь в виду, когда что-то говоришь!

Перед моим мысленным взором возник неведомый мне тщедушный Володя, ублажающий Иву в ее любимой позе, я представил недоуменное выражение лица оглядывающейся через плечо Ивы, словно вопрошающей: «Is anybody there?»[i], и не сдержал улыбки от этой уморительной картины. Наверное, меня можно назвать бесчувственным, но комизма во этой интермедии было все же больше, чем драмы. По крайней мере, сейчас мне было смешно.

Но Иве — точно нет. Она собрала волю в кулак, набрала в рот воздуха и загремела страшным голосом:

— Даша-а! Я запрещаю тебе разговаривать со мной о таких вещах и в таком тоне!!

Мне показалось, что поток праведного гнева из материнских уст сейчас сметет дочь, как ураган былинку, но Дарья устояла.

— Ма-а-а-ма! — закричала она в ответ еще громче. — Ты вообще не можешь мне ничего запретить! А если ты не перестанешь на меня орать, я сейчас пойду и утоплюсь в бассейне! И не смей меня никогда больше звать своей дурацкой Дашей! И не дай бог, Дашкой! Я — Дарья! Ты поняла?!!

Последнее слово она почему-то произнесла с ударением на первую гласную. Меня это «поняла» позабавило, но на Иву Дарьин крик произвел противоположный эффект. Она была похожа на боксера-тяжеловеса, неожиданно получившего сдачи от соперника-мухача и теперь не представляющего, как дальше вести бой. Ива осеклась и только часто-часто закивала головой.

— Вот и хорошо, — победоносно ухмыльнулась Дарья. — Сейчас я пойду в ванную, быстро закончу с вопросами личной гигиены и приду. Get ready!

Он двинулась в сторону коридора, походка ее была сильно нетверда. С порога комнаты она, игриво отклячив ногу, послала нам воздушный поцелуй и скрылась в ванной. Зашумела вода. Я посмотрел на Иву. На ней лица не было, взгляд блуждал, веко левого глаза нервически дергалось.

— Что она сказала? — спросила у меня Ива.

— Сказала, чтобы мы были готовы, — охотно блеснул знанием английского я.

Ива непонимающе уставилась на меня.

— К чему быть готовыми? — шепотом спросила она, и тут ее осенило. — Боже, ты понимаешь, что она имела в виду? Она сказала, что хочет… с нами. Ты представляешь, что сейчас может произойти?

Я с идиотически-сочувствующей улыбкой кивнул и одновременно отрицательно помотал головой. Иву такой ответ явно не устроил, и она бессильно закатила глаза.

— Можно быстро одеться и сделать вид, что ничего не было, — снес я первое овулировавшееся в мозгу. — Что ей все показалось.

Ива посмотрела на меня, как на идиота и уже открыла рот — явно для выволочки за неконструктивный стеб, но тут ее глаза опустились ниже, где полотенце над моим причинным местом все еще стояло шатром. В ее зрачках заполыхало пламя.

— Если ты к ней полезешь, — зашипела она, — я тебя убью!

До меня даже не сразу дошел смысл ее слов. Она сказала, что если сейчас дочь присоединится к нам в постели, и я, воспользовавшись моментом, засуну в нее свой член, то за этим последует высшая мера наказания. То есть, сам факт моего покусительства на ее дочь Ива воспринимала не просто как нечто возможное, но и весьма вероятное. Ах-х-хренеть! Разгоняя тяжелый хмельной туман, я по типу коня тряхнул головой и уставился на нее.