Досужие размышления досужего человека - [27]

Каково бы ни было оправдание, бедный холостяк подвергается жестокому испытанию. По звонку колокольчика прибегает прислуга, которую посылают к кормилице с просьбой принести ребенка, что служит сигналом всем присутствующим особам женского пола начать разговор о «малыше», а вы тем временем оставлены наедине со своими грустными размышлениями и раздумываете, не сослаться ли на случайно позабытую встречу и насколько велик шанс, что вам поверят. Как раз в тот момент, когда вы наконец придумали совершенно невероятную историю об ожидающем вас знакомом, дверь открывается и в комнату входит высокая, сурового вида женщина. В руках она несет нечто напоминающее тощую диванную подушку, украшенную перьями только с одного конца. Вы инстинктивно понимаете, что это и есть «малыш», и поднимаетесь со стула, тщетно пытаясь изобразить восхищение. Когда первая волна женского энтузиазма, вызванная появлением искомого предмета, спадает и число дам, говорящих одновременно, снижается до нормального уровня в четыре или пять особей, круг пышных юбок расступается, давая вам возможность подойти поближе. Вы делаете этот шаг с таким же видом, с каким сели бы на скамью подсудимых. С чувством крайней неловкости вы торжественно взираете на ребенка. Наступает полная тишина, и вы знаете, что все ждут, когда вы заговорите. Вы ломаете голову над тем, что сказать, и с ужасом обнаруживаете, что не в состоянии ничего придумать. В этот момент отчаяния ваш злобный гений, пользуясь случаем, подсовывает вам самые глупые фразы, которые только можно вообразить. Оглядев окружающих, вы с идиотской улыбкой замечаете: «А волос-то не очень много!» С минуту все молча смотрят на вас, и в конце концов величавая кормилица с серьезным видом провозглашает: «У младенцев пяти недель от роду не бывает длинных волос». За этим следует новая пауза, и вы понимаете, что вам дали второй шанс, который вы тут же бездарно теряете, осведомляясь, научился ли ребенок ходить и чем он питается.

Теперь всем понятно, что вы немного не в своем уме и заслуживаете только жалости. Тем не менее кормилица решает, что в своем уме или нет, а от обязанностей вы не увильнете и должны выполнить миссию до конца. Тоном верховной жрицы, руководящей сакральной церемонией, она протягивает вам сверток со словами: «Подержите ее, сэр». Не в силах оказать ни малейшего сопротивления, вы покорно принимаете ношу. «Передвиньте руку пониже, сэр», — командует верховная жрица, и все отступают назад, внимательно наблюдая за вами, будто вы сейчас фокус покажете.

О том, что полагается делать с младенцами, вы знаете не больше, чем о том, что о них говорить. А сделать что-то явно следует, и вам в голову не приходит ничего лучше идеи покачать несчастного ребенка вверх-вниз, приговаривая «баю-бай!» или нечто столь же глупое.

«На вашем месте я бы не стала ее трясти, — говорит кормилица. — Малышку очень легко расстроить».

Вы поспешно перестаете трясти ребенка, искренне надеясь, что еще не успели слишком далеко зайти. И тут сама малышка, до того момента взиравшая на вас со смесью ужаса и отвращения на лице, решает положить конец этому безобразию и начинает вопить в полный голос, что заставляет верховную жрицу броситься к вам и выхватить младенца из ваших объятий.

— Тише, тише, моя сладкая!

— Невероятно! — замечаете вы самым любезным тоном. — С чего бы она вдруг расплакалась?

— Да это вы, должно быть, что-то не так сделали! — с негодованием отвечает мать. — Ни с того ни с сего ребенок плакать не станет!

Судя по всему, окружающие подозревают, что вы исподтишка тыкали младенца иголками.

Несносное создание наконец замолкает и наверняка молчало бы и дальше, если бы какому-то умнику не вздумалось показать на вас со словами: «А ну-ка, малышка, кто это?» Неглупый ребенок, узнав вас, принимается вопить еще громче, чем прежде. Тогда некая упитанная леди замечает: «Странно, что дети могут испытывать неприязнь к кому-то». На что кто-нибудь другой отвечает с загадочным видом: «О, дети знают инстинктивно», и кто-то еще добавляет: «У них замечательная способность чувствовать!» Теперь уже все косятся на вас, самого отъявленного мерзавца, и восхищенно думают, что ваше истинное лицо, невидимое другим, сумел инстинктивно разглядеть младенец.

Впрочем, несмотря на все преступления и ошибки, младенцы бывают полезны: они несомненно полезны, когда нужно заполнить пустое сердце; они полезны, когда, услышав их зов, затуманенные заботами лица озаряются солнечным светом любви; они полезны, когда их крохотные пальчики разглаживают морщины в улыбки.

Малыши такие странные! Неведомо для самих себя, они играют комедиантов на великой сцене жизни, привнося юмор в ее глубокую трагедию. Каждый из них оказывает слабое, но упорное сопротивление устоявшемуся порядку и всегда делает не то, что следует, не там, где следует, не тогда, когда следует, и не таким способом, каким следует. Юная няня, пославшая Дженни поглядеть, чем заняты Томми и Тотти, и велеть им «немедленно прекратить», прекрасно знала детскую натуру. Дайте обычному малышу возможность сделать что-то запретное, и если он этого не сделает, поскорее зовите доктора.